Страница 22 из 40
Ящик тумбочки был слегка приоткрыт, и там, в темноте, виднелся тускло мерцавший воронёной сталью пистолет.
«Русская мафия, ребёнок и шпион в одном лице, — подумала Софи. — Как здорово!..»
Глава девятая
МОСКВА, МОСКВА, ЧТО В ЭТОМ ЗВУКЕ, КОГДА ВО ФРАНЦИИ ЖИВЁШЬ?
До Довилля Алла ехала поездом. Восемь аккуратненьких серебристых вагончиков были прицеплены к тепловозику совершенно несерьёзного вида. В России такие используются разве что на больших станциях для сортировки подвижных составов. Алла сразу припомнила, какими огромными, по сравнению с этим тепловозиком, казались ей красные локомотивы родной железной дороги, поездами которой, она частенько ездила со своими подругами-танцовщицами в Москву и обратно. Работа у неё тогда была такая — ездить на развлекаловки.
«Поеду я в Москву, разгонять свою тоску», — вспомнилось Алке.
Хотя в столицу она ездила в составе варьете вовсе не для того, чтобы разгонять свою тоску. Все для «партайгеноссе». Это их тоску разгоняли весёлые девчонки, задорно вскидывающие ноги в умопомрачительном, хотя и капиталистическом, канкане. Да чего уж там вспоминать, дело прошлое. Теперь Алла не какая-то там танцовщица, пусть и солистка, а всё же ресторанная, — нет, теперь она уважаемая дама, при деньгах и положении. И не надо этого забывать.
Алла приоткрыла вагонное окно и выглянула, чтобы ещё раз увидеть смешной состав из милых маленьких вагончиков.
В купе, кроме Замоскворецкой, было ещё три пассажира. Пожилая дама, которая натянуто улыбнулась, сказав обычное для таких случаев «бонжур», и два чернокожих парня с заплетёнными в миллион косичек волосами. Парни, не то алжирцы, не то эфиопы, которые в последнее время просто-таки наводнили Францию, своим присутствием раздражая благовоспитанных почтенных буржуа, громко разговаривали на таком французском, что даже ехавшая с ними коренная француженка, и та, вероятно, понимала едва ли половину. Мадам сразу достала книгу и сосредоточенно в неё углубилась, сидя в позе покорного подчинения ситуации. Парни же сверкнули белками глаз, оценив коленки Аллы, элегантно обтянутые тёмно-коричневыми чулочками от Паломы Пикассо, и вновь предались оживлённой беседе, решив про себя, что эта белая для них слишком старовата.
Посидев немного с книжкой, которую, как оказалось, она давно уже читала, Замоскворецкая вышла в вагонный коридор и стала тоскливо смотреть в открытое окно. Недаром говорят, что нет хуже ситуации, когда ты во время длительной поездки или перелёта, открыв очередной томик Агаты Кристи, обнаруживаешь, что это увлекательнейшее преступление, столь блистательно раскрытое старенькой мисс Марпл или бельгийцем Эркюлем Пуаро, уже было прочитано тобой раньше.
Алла с безразличием человека, совершающего вынужденную деловую поездку, глядела на проносящийся за окном ландшафт. За окном мелькали бесконечные склады, пакгаузы и стоянки готовой продукции французских автозаводов. Ехали уже почти час, а сельскими пейзажами даже и не пахло.
Алле её поездка на поезде представлялась совершенно иначе. Она надеялась хотя бы в дороге насладиться созерцанием красивых сельскохозяйственных пейзажей деревенской Франции — бесконечными ухоженными виноградниками, маленькими деревеньками с неизменными двухэтажными церквушками, а вместо всего этого в окне пробегали нескончаемые промышленные строения, серые и неказистые. Такие она и дома могла бы посмотреть.
Ей надоело глядеть в окно, и она, сходив покурить в тамбур, и вернувшись в купе, попыталась уснуть.
Но сон не шёл. Беспокоили мысли о пацане, который, по словам Жоржа, так грозно оравшего в телефонную трубку, уже на целый день опередил её…
Она тут чуть было не рассмеялась вслух, и чернокожие ребята, сидевшие напротив, даже примолкли на секунду, заметив улыбку на губах попутчицы. А рассмешила Аллу мысль о том, что, едва приехав во Францию, она уже поспешила перекрестить Геру Сушёного в Жоржа…
Так вот, по словам Жорика, парень этот не из крутых Марленовых пацанов, которых удалось отсечь от дела ещё на границе в России, и что, по его данным, пацан этот — из новеньких провинциалов, без особой подготовки и талантов. Так что Алла не должна была сильно волноваться.
Правда, это не помешало полковнику как следует отчитать свою протеже за потерю времени. Но больно бьёт лишь тот, кто любит. Кроме того, Сушёный обещал пробить пацана по картотеке, и объявить его в розыск по линии Интерпола, тем более что факт незаконного пересечения границы в гробу был налицо. Даже свидетели имелись — полная церковь французов во главе с родственниками ожившего покойника.
Алле оставалось только засечь парня в Трувилле, и тогда можно будет спокойно сдать его французским жандармам.
— Действуем согласно букве закона. Поняла? — строго напутствовал Сушёный, когда она позвонила ему из телефона-автомата прямо с вокзала и отчиталась, что билеты ею куплены, и она через пятнадцать минут отправляется в Трувилль.
— Поняла, — сказала Алла. — Геракл, ты меня хоть немного любишь?
— Чего? — раздалось в трубке грозное сопение патрона.
— Все, пока, — прекратила разговор Замоскворецкая и сгоряча шваркнула трубкой о рычаг.
Проходившие мимо благовоспитанные французы так и отскочили от опасной иностранки.
«Мерзавец. Но всё-таки он — самый лучший! — думала Замоскворецкая, подавая старичку-кондуктору билет перед посадкой в вагон. — Теперь надо ещё этого пацана найти».
С такими мыслями Алла и доехала до Довилля.
На небольшой привокзальной площади она взяла такси.
Готовила себя к тому, что поездка будет долгой, а такси два раза повернуло, переехало мостик через неширокую речушку и, ещё пару раз повернув, остановилось у дверей большой, даже огромной, по меркам французской провинции, гостиницы.
Вся поездка заняла пять минут, так как оказалось, что Довилль и Трувилль представляют собой просто два района одного курортного городка. Водитель, в ожидании хороших чаевых, донёс её чемодан до рисепшен.
И тут она увидала… Или, как ей показалось, что она увидала, знакомое лицо.
Из лифта, держась за руки как дети, вышла совершенно счастливая парочка: паренёк лет двадцати и смазливенькая блондинка, этакий среднестатистический голливудский стандарт с фигуркой.
Алла профессионально оценила блондинку — с фигурой, на которую можно все покупать в прёт-а-порте… Этакая девушка — продукт фитнесс-залов экстра-класса и престижных визаж-салонов.
Алла проводила парочку взглядом, сморщив носик, и совершенно забыв о том, что это может ускорить появление проклятых морщин, вспоминала: «Где-то я его видела? Думай, думай, вспоминай».
Парень как парень — ничего особенного. По фигуре, видать, тоже, как и его спутница, постоянный посетитель спортивных залов фитнесс-клуба. А так ничего особенного — в меру симпатичен, аккуратно одет в среднестатистическую одежду примерного буржуйского мальчика из среднего класса.
Память у Алки Замоскворецкой была фотографической, подобно компьютерной базе данных. Алла помнила всё, что когда-то было увидено или услышано ею. Надо только было знать, откуда извлекать информацию, из какого закоулка памяти.
Алла ни на секунду не отрывала казавшегося со стороны рассеянным взгляда от «сладкой парочки».
Парень и девушка, не расцепляя рук, подошли к парковке и уселись в ярко-красный двухместный «Родстер»…
«Вот это тачка! — подумала Замоскворецкая. — Сколько же мне надо горбатиться, чтобы купить такую?»
Это и сбило её с толку.
«В России я его видеть не могла, — решила она. — Тогда где? Где?»
В отличие от землячки Аллы, Демьян сразу припомнил дамочку из степногорского бара.
Демьян мгновенно узнал эту красотку… Точно — она! И она здесь неспроста… Либо напрямую по его, Демьяна, душу, либо его прямая конкурентка. Приехала она, скорее всего, за тем же, зачем и он пересёк две границы в персональном гробу из красного дерева.