Радиоэлектронный шпионаж

В целом достижения Германии в области радиошпионажа во Второй мировой войне сильно уступали успеху, которого удалось добиться, скажем, Англии. Одной из основных причин этого стало распыление сил: немецкие криптоаналитики состояли на службе и в МИД, и во всех родах войск, и в политической полиции, и даже в министерстве пропаганды. Другая важная причина относительной отсталости Германии в радиошпионаже заключалась в слабой профессиональной подготовке специалистов. Немцы отстали от англичан и в дешифровальной технике: имевшиеся в их распоряжении электромеханические устройства работали медленнее, чем аналогичные английские, поскольку не содержали быстродействующих электронных компонентов. Наконец, в отличие от Германии, ее противники во Второй мировой войне задействовали не одну и не две, а значительно больше стойких шифрсистем. И использовались они более квалифицированно, с меньшим числом ошибок и оплошностей, которые могли бы их скомпрометировать.

В то же время справедливости ради следует отметить несомненный успех немецкого радиоконтршпионажа в его дуэли с советской разведывательной сетью, вошедшей в историю под названием «Красный оркестр».

«КРАСНЫЙ ОРКЕСТР»

Пост перехвата в немецком городе Кранце в Восточной Пруссии (с 1946 года город Зеленоградск Калининградской области) специализировался на передачах подпольных радиостанций. В ночь с 25-го на 26 июля 1941 года дежурный оператор записал неизвестные позывные: «KLK от РТХ, KLK от РТХ, KLK от РТХ…» Затем было передано сообщение из нескольких цифровых групп. Дежурный составил рапорт об обнаружении нового подпольного радиопередатчика, указав длину волны, на которой тот работал.

На жаргоне немецких контршпионских служб глава вражеской разведывательной сети назывался «дирижером», поскольку, подобно руководителю музыкального коллектива, обеспечивал слаженность действий своих подчиненных, составлявших своеобразный оркестр. Главным солистом в таком «оркестре» являлся радист, который, как «пианист», стучал по клавишам своего передатчика, также имевшего особое название — «музыкальная шкатулка».

Когда пост перехвата в Кранце обнаружил «пианиста» с позывными «РТХ», в руководстве Абвера и даже функабвера (немецкой спецслужбы, занимавшейся обезвреживанием вражеских передатчиков) не придали этому факту особого значения. С тех пор как немецкие войска вступили на территорию Советского Союза, вся оккупированная Германией Европа исполняла «музыку». Наступление на Востоке явилось своего рода сигналом для «пианистов», и было вполне логично предположить, что их слушатель находится в Москве.

С точки зрения немцев, все шло как нельзя лучше, и появление в эфире новой подпольной рации ни на что не влияло. Вслед за Польшей, Данией, Норвегией, Голландией, Бельгией, Францией, Югославией и Грецией пришла очередь СССР пасть к ногам немецкого диктатора. Какое значение имели какие-то разведывательные группы на фоне триумфов германского оружия! «Оркестры» умолкнут один за другим, когда в Москве их некому будет слушать.

Но через несколько дней после регистрации позывных «РТХ» пост перехвата в Кранце уловил сигналы еще одного передатчика. Местные специалисты, работавшие во взаимодействии со своими коллегами из другого немецкого города, Бреслау, попытались определить его местонахождение. Отчет о проведенной работе попал в Берлин. Там, ознакомившись с ним, содрогнулись, словно от электрошока. Сомнений быть не могло: подпольный радиопередатчик, приемы работы которого совпадали с почерком «РТХ», действовал в столице Германии.

Коммунистическая партия Германии к тому времени была уже разгромлена. От этой, в свое время самой многочисленной, политической организации в Западной Европе остались лишь отдельные мелкие ячейки, нашпигованные осведомителями. Прежде советская разведка чувствовала себя в коммунистической среде как рыба в воде. Лишившись ее, разведсеть СССР, казалось, была обречена. Накануне войны против Советского Союза Гитлер получил от руководителей своих контршпионских служб доклад, в котором говорилось, что Германия полностью очищена от советских агентов.

Но как быть с рапортом из Кранца? Принять его — значило поставить под сомнение доклад Гитлеру. В конце концов все сошлись на компромиссном решении: необходимо сначала усовершенствовать радиопеленгаторную технику, используемую для обнаружения «музыкальных шкатулок», а потом точно установить, находится «пианист» в Берлине или нет.

Радиопеленгаторы как средство радиошпионажа впервые появились в действующих армиях в 1915–1916 годах. Радиопеленгаторная аппаратура внесла новое содержание в радиошпионаж и принципиально расширила его возможности. С ее помощью стали определять местонахождение радиостанций противника и тем самым устанавливать расположение штабов, частей и соединений, время начала и направление их перемещений. С применением радиопеленгаторов засекались выходы в эфир и координаты передатчиков вражеских агентов.

Прежде всего функабверу понадобились приборы пеленгации на расстоянии, чтобы приблизительно установить местонахождение передатчика. Пост перехвата в Кранце, например, утверждал, что «РТХ» мог располагаться в зоне, включавшей Северную Германию, Голландию, Бельгию и Северную Францию. Однако, чтобы начать охоту за ним, необходимо было по крайней мере определить город. Тогда появлялась возможность подключить аппаратуру ближней пеленгации, чтобы выяснить, из какого дома велась передача.

Берлинский передатчик проработал еще три недели, а затем умолк к вящему удовольствию тех, кто всеми силами старался замять связанный с ним скандал, доказывая, что в Кранце была допущена ошибка. Но в начале августа его передачи возобновились и продолжались около двух недель. Потом опять — полная тишина. У шефов функабвера остался всего один надежный ориентир: позывные «РТХ» первого передатчика, запеленгованного в Кранце. К 7 сентября 1941 года накопленный перехват составил двести пятьдесят донесений, над которыми трудились немецкие криптоаналитики. Не имея возможности выйти на берлинского «пианиста», в функабвере решили сосредоточиться на его более усердном собрате: ритм позывных, выбор частот и время связи обоих были чрезвычайно похожи, видимо, они воспитывались в одной и той же разведшколе. Арестовав одного, можно было надеяться напасть на след другого.

Тем временем специалисты из Кранца сжимали тиски. Прежде всего они исключили Германию и Францию, а затем Голландию. Оставалась Бельгия. По их мнению, «РТХ» посылал сигналы откуда-то с бельгийского побережья, скорее всего из Брюгге. Туда и отправились несколько немецких осведомителей, которые, раскрыв пошире свои чуткие уши, должны были обнаружить ниточки, ведущие к радисту. Большая охота началась.

С появлением техники человечество лишилось возможности переживать некоторые острые ощущения. Например, охота стала совсем не той, что прежде. Однако техника создала взамен чрезвычайно увлекательную разновидность самой жестокой и древней из охот — охоты на человека. В ней роль зверя играл «пианист», который, затерявшись в большом городе, становился так же неуловим, как зверь в густом лесу. Чтобы напасть на след зверя, нужны были собаки, которые могли почувствовать его запах. Радист тоже оставлял свой «след» — волны, посылаемые в эфир. Уловить их было несложно. Более того, по ним можно было определить направление излучения, а по серии радиопередач — местонахождение рации.

Как преследуемый зверь, «пианист» старался запутать свой «след». Он работал на определенной длине волны, принимающая станция ждала его в назначенное время на той же волне. Как только радист обнаруживал себя, на его волну настраивались и «охотники». Но радист мог отказаться от своего обычного «маршрута» в эфире, то есть сменить длину волны, хотя это было трудным делом, поскольку предполагало полную согласованность действий с принимающей радиостанцией, которая не должна была из-за этих трюков потерять эфирный «след» передатчика. Вот, например, план передачи одного советского радиста. Он передавал свои позывные на волне сорок три метра. Москва подтверждала прием на волне тридцать девять метров. Тогда «пианист» передавал радиограмму на волне сорок девять метров. Еще одна хитрость: переходя с сорока трех на сорок девять метров, «пианист» изменял позывные, чтобы сбить с толку «охотников», заставить их поверить, что заработал еще один передатчик.