Вторая гробница

Тем временем над верхней палубой зажгли яркие подвесные фонари. Бругш все болтал без умолку о пороках археологов, и Картер, собравшись с духом, неожиданно спросил у него:

– Простите меня, сэр, вы не знаете имя той дамы у поручней, что прячет лицо под вуалью?

Бругш был раздосадован: похоже, молодой англичанин совершенно не проявлял интереса к тому, что он говорил. Несмотря на это, немец ответил с нарочитой вежливостью:

– К сожалению, нет. Но наверняка это какая-то необычная женщина. К тому же путешествует одна. Я немедленно выясню это. Один момент.

Не сводя с женщины глаз, Бругш поднялся и ушел к лестнице, которая вела по правому борту на мостик. Казалось, Бругш на этом пароходе плыл не в первый раз, потому что, когда он достиг конца лестницы, дверь будто сама собой распахнулась, и немец вошел внутрь. Картер мог видеть, как на мостике Бругш оживленно разговаривает с капитаном, рослым египтянином средних лет.

Вернувшись, Бругш сообщил все, что узнал о незнакомой даме. По словам капитана, эта молодая леди, англичанка, путешествует одна. Совсем недавно она потеряла мужа и теперь пытается забыть утрату, предприняв поездку в Египет. На вид она довольно зажиточная, забронировала каюту на носу парохода до самого Луксора и заплатила вперед, не называя своего имени.

– Может, стоит позвать леди к нам?

Говард неотрывно смотрел на незнакомку. Встречный ветер подхватил вуаль, затрепетавшую, как крыло ибиса. Говард не ответил, он лишь видел, как Бругш подошел к даме, вежливо поклонился и сделал приглашающий жест присоединиться к ним.

Картер был взволнован. Он чувствовал, что сердце вот-вот выскочит из груди. Говард так переживал, что подумывал, не убежать ли обратно на кормовую палубу, где ему и было место. Но в тот миг, когда Картер хотел вскочить, он увидел, как незнакомка покачала головой, отвернулась и направилась на нос корабля.

– Немного жеманная женщина, – прогнусавил Эмиль Бругш, – красивая, но жеманная. Она поблагодарила, однако отказалась Наверное, она из тех, которые любят, чтобы их завоевывали.

Говард молчал, но по пристальному взгляду юноши Бругш понял, как его заинтересовала эта женщина. Говард все так же смотрел на поручни, где стояла незнакомка.

– У нее темные глаза? – почти беззвучно произнес Картер.

– Да. Черные как смоль!

– И изогнутые густые брови?

– Именно так!

– И бархатный голос?

– Я не знаю. На ее голос я меньше всего обратил внимания. Но, возможно, что и так.

Говард открыл кожаную сумку и вынул фотографию.

– Она не похожа на эту женщину?

Бругш долго смотрел на фото, Говарду показалось даже, что слишком долго, и Картер настойчиво повторил свой вопрос:

– Она не похожа на эту женщину, мистер Бругш?

Бругш осмотрел фотографию со всех сторон, потом поморщился и нерешительно произнес:

– Трудно сказать. С этими фотографиями такое дело… Да вы и сами знаете, мистер Картер. В ателье все норовят скроить радостную мину, как в воскресный день, но в основном мы встречаемся с людьми с понедельника по субботу. Нет, я не думаю, что это может быть английская вдова. Но позвольте мне вопрос: что связывает вас с этой фотографией?

Картер сунул фотографию обратно в сумку и молча взглянул на пустое место у перил. Бругш был ему несимпатичен, и, кроме того, Говард знал этого человека слишком мало, чтобы посвящать его в свою тайну. Говарду стало вдруг совершенно ясно, что этой таинственной незнакомкой может быть только Сара. Ведь он хорошо знал ее, помнил каждый жест, каждый взгляд. Картера беспокоило лишь одно: зачем Сара Джонс скрывается? Что это за театр, черт побери? Его чувства будто играли с ним. У Говард закружилась голова, к горлу подступила тошнота.

– Простите, – прервал немец поток мыслей Картера, не желаете еще виски?

Картер одобрительно кивнул, и монолог о махинациях археологов продолжился. Это Говарда уже давно не интересовало, но он ждал, что незнакомая дама еще раз появится на палубе. Он решил, что просто подойдет к ней и заговорит. Картер не сводил глаз с того места, где она стояла, будто после нее там осталась тень.

С кормовой палубы все еще доносился шум пассажиров третьего класса. Картер положил свой чемодан так, чтобы на нем можно было спать под открытым небом. Но из-за криков и громкой музыки он решил остаться с Бругшем наверху.

Корабль благодаря лунной ночи на всех парах шел вверх по Нилу. Иногда палубу затягивало едким дымом. Около полуночи пароход доплыл до Асьюта. Уже издалека можно было слышать пронзительное «ли-ли-ли-ли-ли-ли» плакальщиц. И еще до того, как корабль причалил к пристани, с берега раздались крики:

– Хедив умер! Машаллах! Так было угодно Аллаху! Хедив умер!

С помощью азбуки Морзе об этом событии сообщили из Каира по всем провинциальным городам Египта. Оттуда новость распространялась по всей стране подобно лесному пожару. В этом и крылась причина многоголосых криков плакальщиц «ли-ли-лили», разносившихся над Нилом.

– О горе, – с легкой иронией в голосе заметил Эмиль Бругш. Картер смотрел на людей, которые в темноте стремились пробиться на и без того переполненный корабль.

– Смерть хедива не предвещает ничего хорошего для страны? – осторожно поинтересовался Говард.

– Знаете, мистер Картер, – ответил Бругш, – я так давно живу в этой стране, что меня уже ничто не впечатляет. Я пережил двух египетских вице-королей, и после смерти каждого казалось, что хуже и быть не может. Но каждый раз я ошибался Было бы удивительно, если Тауфик-паша умер собственной смертью. Конечно, в этой стране это не является нормой, но Тауфик был не таким уж старым, хотя и выглядел неважно.

– Я надеюсь, вы не обвините в этом несчастье англичан мистер Бругш! Я знаю, нас, англичан, в Египте не очень любят Но без нас в этой стране было бы еще больше хаоса. Вам ведь известно, что Египет признали банкротом и мы вместе с французами выплатили долги измученной страны.

– Да, но какой ценой, мистер Картер! Египет практически перестал существовать. Лорд Кромер хотя и носит официально титул британского генерального консула, но на самом деле он – король Египта, а хедивам досталась лишь роль статистов. Кроме того, все важные посты в правительстве, в финансовом ведомстве занимает сэр Риверс Уилсон – англичанин! Этим все сказано.

Слова Бругша долетали до Картера, будто журчание ручья. Он слышал его голос, но все мысли были о таинственной даме.

– Это – она. Это должна быть именно она! – произнес Говард вполголоса.

– Что вы говорите, мистер Картер? – Бругш приложил ладонь к уху.

Картер растерянно взглянул на него и ответил:

– Ах, ничего.

Колесный пароход отчалил и вновь отправился в путь. С берегов Нила, которые южнее Асьюта сходились ближе, чем где бы то ни было, крики плакальщиц доносились особенно громко. Виски возымел действие. Говард чувствовал, как его руки и ноги тяжелеют. Он уже опасался, что не сможет самостоятельно спуститься на нижнюю палубу. Картер поднялся и, не говоря ни слова, шатаясь, побрел к узкой лестнице, которая вела на кормовую палубу.

Внизу уже воцарилась тишина. Картер с трудом взобрался на свой чемодан и положил кожаную сумку под голову вместо подушки. Его последние мысли были о Саре, потом им овладел сон. Пронзительный крик петуха из клетки разбудил Говарда. Уже наступил день, и пароход медленно плыл вверх по течению. Картер чувствовал себя несчастным. Он все еще не избавился от усталости, но о сне нечего было и думать, потому что все вокруг наполнилось шумом и стало походить на восточный базар.

Какой-то мужчина с погнутой металлической канистрой за спиной продирался через кормовую палубу и выкрикивал непонятные слова. На канистре было написано «кахва», что, очевидно, означало «кофе». Картер принял предложение продавца. Тот из бокового краника канистры наливал всем желающим горячий черный пенящийся напиток в маленький стаканчик. Продавец, улыбаясь, терпеливо ждал, пока Картер выпьет, потому что у него был лишь один стакан.