Вторая гробница

– Как благородно! – заметил Картер.

– Не забывай, мы ведь на востоке, – ответил Ньюберри.

– Совершенно верно, мистер Ньюберри, мы судим о египетских законах и обычаях по английским меркам. Это неправильно и даже иногда опасно, потому что мы тем самым не учитываем, счастливы ли эти люди. Счастье египтянина – это совсем не то, что счастье британца. Что же касается меня, я счастлив от приобретенной находки, а к купюре в сто пиастров буду совершенно равнодушен. Феллаха сто пиастров сделают счастливым, а к находке он будет равнодушен.

Перси Ньюберри, который лишь изредка показывал на людях свое превосходное образование, заметил:

– Сэр, ваши слова напомнили мне о греческом историке Геродоте, который описал обычаи и традиции египтян еще за полторы тысячи лет до Новой эры. Здесь было все иначе: земля, Нил и люди. Даже при мочеиспускании египтяне ведут себя не так, как другие люди: мужчины приседают, а женщины справляют нужду стоя. Простите меня, миссис Питри.

– Ничего страшного! – воскликнула Хильда. – Не обращайте на меня внимания.

Едва она произнесла эти слова, как издала истошный крик, так что Селима подскочила, а Картер испугался. Хильда молча указала на потолок. Теперь и Картер увидел: крыша, сделанная из вязанок тростника, казалось, ожила. Саранча прогрызла стебли и уже проделала первые дырки.

– Святой Эхнатон, – пробормотал Флиндерс Питри, – это конец. – Он бросил взволнованный взгляд на Картера, будто хотел сказать: «Вы уже один раз помогли. Что же нам делать теперь?» Но Говард сам не видел выхода из этой ситуации. Через дыры в потолке внутрь уже полетела саранча. Питри и Ньюберри пытались давить насекомых, но это удавалось не всегда. И скоро уже множество насекомых летало по комнате.

– В Нубии против саранчи используют огонь, – объяснила Селима.

Картер беспомощно взглянул на чернокожую девочку.

– Нам что теперь, дом поджечь?

Селима кивнула и сказала, что нужно развести на полу костер.

– Сэр? – Говард обратился к Флиндерсу Питри. Археолог долго не раздумывал и нерешительно ответил:

– Возможно, это действительно наше последнее спасение. В любом случае мы не должны сидеть сложа руки, когда саранча нападает на нас. Я предложу вот что: мы переберемся в кухню, а вы, мистер Картер, разведите здесь огонь.

Говард принес из печки углей и осторожно высыпал на пол. Потом он начал искать что-то горючее, чтобы дать пищу огню. Дров было мало, и они были сложены в поленницу снаружи дома, поэтому Картер принес из своей комнаты стул и поломал его. Обломки он положил поверх углей.

Прошло немного времени, и от костра повалил густой дым. Говард повязал мокрый платок на рот и нос, пытаясь облегчить дыхание. Дым трудно было вынести, но он возымел действие: саранча отступила.

В кухне, над которой был купол из глиняных кирпичей, все дремали до утра на голом полу, когда наконец жужжание и гул начали утихать.

Последние часы они провели молча, кашляя, отплевываясь и экономя воздух. Миссис Питри за это время несколько раз теряла сознание. Теперь же всех насторожила внезапная тишина. Они выдержали восемнадцать часов, восемнадцать часов, проведенных в смертельном страхе. За это время они много раз думали, что все кончилось. И что же теперь? Внезапная тишина была жуткой, зловещей и даже угрожающей – они ожидали самого худшего. Никто не отваживался взглянуть соседу в глаза, никто не знал, что их ждет снаружи.

Хильда! – Питри пытался привести в чувство свою жену, вторая уже некоторое время не подавала признаков жизни. – Хильда! – вскрикнул он еще раз.

Говард, находясь вблизи, испуганно наблюдал за этой сценой. Он, как и Питри, сидел на полу по-турецки. Вдруг Питри вскочил и бросился к входной двери с отчаянным криком:

– Она умрет, она умрет, если немедленно не получит глоток свежего воздуха!

Прежде чем кто-то успел ему помешать, Питри распахнул дверь. Застывшие от ужаса Картер и Ньюберри смотрели, как Флиндерс подхватил свою жену под мышки и выволок наружу.

Говард осторожно последовал за мистером Питри.

– Воды! – закричал Флиндерс. – Принесите ведро воды из кухни.

Говард выполнил просьбу. Питри, не задумываясь, взял ведро и выплеснул воду в лицо Хильде. Это помогло. Миссис Питри вздрогнула и открыла глаза.

– Хильда! – взволнованно вскрикнул Питри и забегал вокруг жены. – Хильда! Мы выдержали!

Из дома нерешительно вышли Ньюберри и Селима. Только теперь Картер огляделся по сторонам.

– Бог мой! – пробормотал он. – Бог мой!

Солнце, которое многие дни скрывалось за облаками пыли и маревом горячего воздуха, висело над горами на западе, ярко освещая равнину Тель-эль-Амарны. Это придавало пейзажу еще большую нереальность. Все выглядело абсурдно и фантастично, как театральные декорации: миллионы насекомых объели все догола. Пальмы, деревья и кусты нельзя было узнать, потому что остались лишь стволы и толстые ветви. Даже тростник с крыши дома прожорливые насекомые употребили в пищу, оставив лишь решетчатый каркас.

Тысячи насекомых лежали на песке: мертвые, неподвижные или все еще трепыхающиеся. Над всем висел мерзкий запах, который не улетучивался еще два дня.

Картер приставил к глазам руку козырьком и осмотрел равнину. Ничто не шевелилось. Было тихо. Не показывались даже большие черные птицы, которые в это время обычно кружили над Амарной.

Флиндерс Питри помог жене встать на ноги. Хильда взглянула вдаль, где еще позавчера зеленая полоса растительности окаймляла берега Нила, Теперь здесь была голая пустыня. Не веря своим глазам, Хильда покачала головой и тихо произнесла:

– Так я себе в детстве представляла день Страшного суда.

Глава 14

Прошли недели, пока следы нашествия саранчи не исчезли, но даже после этого люди в панике разбегались, завидев два-три летящих насекомых. Повсюду на равнине лежали трупы животных: кошки, собаки, даже ослы и коровы. И когда ночью над долиной дул теплый ветер, повсюду разносилась невыносимая вонь. Но настоящий ужас становился виден лишь утром, когда всходило солнце: голые деревья и стволы пальм отбрасывали призрачные тени, как обглоданные скелеты китов.

Урожаи кукурузы, хлопка и сахарного тростника были уничтожены. Хозяева плантаций распустили рабочих, потому что нечего было делать. По Среднему Египту расползался страх. Страх перед голодной смертью.

Однажды утром Картер проснулся от приглушенного шума. Первой его мыслью было: «Саранча!» Но когда Говард прислушался, он понял: это голоса сотен людей.

Картер выглянул в окно. Перед домом археологов собрались около трехсот мужчин. У них были лопаты, мотыги и дубины. Все были очень раздражены. Картер разбудил Ньюберри. Тот уведомил о происшествии Питри.

Археологи втроем вышли на улицу.

– Что все это значит? – спросил Флиндерс Питри.

– Не имею понятия! – ответил Ньюберри. – Приветливыми этих парней никак не назовешь.

Миссис Питри, которая тем временем оделась и тоже увидела толпу народа, прихватила с собой ружье из кабинета Флиндерса и зарядила патрон. Еще дюжину зарядов она рассовала по карманам своих штанов. Хильда, дочь британского колониста, часто доказывала свою меткость на деле.

– Флиндерс! – скомандовала она в присущей ей манере – Ты сейчас пойдешь и спросишь, чего хотят эти люди. И пусть только волос упадет с твоей головы, я перестреляю их, как кроликов. – И Хильда привела ружье в боевое положение.

При появлении археолога народ притих и замер.

– Что вам нужно в такую рань? – громко закричал Питри Незнакомый мужчина с черными волосами и седой бородкой вышел вперед. Ему было около пятидесяти лет, в руке он держал дубинку. Хильда подняла ружье.

– Господи, – сказал Картер, обратившись к Ньюберри, – если миссис Питри сейчас спустит курок, наша жизнь и гроша ломаного не будет стоить.

Мгновение Питри и незнакомец смотрели друг другу в глаза, потом последний на понятном английском произнес:

– Эфенди, вы очень щедрый, наняли семьдесят рабочих и платите им по десять пиастров в день. Но в пять раз больше рабочих из эль-Хадж-Кандиля вообще сидят без работы. Нечего делать, поля голы, как голова хедива. Ни работы, ни денег. Наши жены и дети умирают от голода, когда семьдесят ваших работников получают оплату мудира.