Смерть в прямом эфире

Николай Леонов

Смерть в прямом эфире

Пролог

Убитый сидел в гримерной, где наводят марафет на телезвезд, свесив голову на грудь. В височной части виднелось небольшое пулевое отверстие.

Убийство произошло за пять минут до прямого эфира, когда диктор первого канала зашел сюда, чтобы положить тон, попудриться да поправить безукоризненную прическу.

Небольшая тумбочка стояла рядом с креслом, где сидел труп, – бывший популярный диктор, любимец женщин… За ней неловко примостился старший следователь городской прокуратуры и писал протокол осмотра места происшествия.

Следователь был полноватый, писать ему на узкой тумбочке было крайне неудобно. Старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник милиции Гуров стоял в дверном проеме. Он хотел сказать приятелю, мол, сядь ты как человек, ты сейчас здесь главный. Однако молчал.

Полковник Гуров в данный момент выполнял важную роль швейцара, то есть никого и никуда не пускал. Ни в гримерную, ни из гримерной. Известие об убийстве распространилось по телецентру неимоверно быстро, и все время находились люди, которым было жизненно необходимо войти в небольшую гримерную.

Молоденькая худенькая уборщица в линялом, некогда синем халате требовала тряпку, забытую у тумбочки, так как тряпку обязательно сопрут, а их не напасешься.

Гуров спокойно объяснял: пока он здесь стоит, из комнаты ничего не сопрут.

– Вон лежит в углу! – чуть не плакала женщина. – Я только возьму и уйду.

– Нельзя, в тряпку завернут пистолет, – врал Гуров, преграждая ей путь.

– Раз-ре-ши-те, – раскатывая слова по слогам, рокотал мужчина начальственного вида. – Я член совета директоров!

Гуров смотрел на растущую толпу поверх лысеющей головы молодого начальника:

– Уберите ногу, я испорчу ваш дорогой ботинок. – Отодвинул ногу директора с порога, закрыл дверь и привалился к ней спиной.

Следователь и оперативник работали вместе не первый раз. Гуров поражался тому, как быстро Гойда пишет. Поражался его непробиваемому спокойствию и полному несоответствию округлой, мягкой внешности – поистине железной выдержке и поразительной последовательности в соблюдении каждого пунктика закона. Конечно, уборщице тряпку можно было отдать, а настырного молодого начальника в гримерную на минуту впустить, но только не тогда, когда работал Гойда. Впущен был лишь врач, констатировавший смерть, даже следственная бригада, которой предстояло возиться и возиться, ждала за порогом.

Фотографирование, поиски несуществующих отпечатков пальцев, не имеющих никакого отношения к делу следов – все это было еще впереди.

Разумеется, «швейцаром» можно было поставить не полковника, а сержанта, но Гуров знал: дотошный Гойда никогда ничего просто так не делает. И лучший из московских сыщиков достойно нес свой крест, не отвлекал товарища разговорами, не советовал, что еще необходимо внести в протокол осмотра. Следователь лучше делает свою работу. Пройдет время, и сыщики не раз перечитают его протокол, бывает, единственную бумагу в деле, в которой есть какая-то зацепка, возможность найти что-то новое и ценное, порой решающее.

– Лев Иванович, впускай криминалистов, – сказал Гойда, складывая свои листочки и растирая затекшую поясницу. – Понятые, подойдите, пожалуйста, и распишитесь.

Следователь и опер вышли в коридор, Гойда сказал:

– Вы не стойте здесь, господа, ничего интересного за дверью не происходит. Криминалисты закончат свою работу, дверь я опечатаю.

– С Леней-то попрощаться можно? – спросил кто-то.

– Труп увезут, все остальные вопросы – к телекомпании и родственникам. Похороны. Поминки. Будет ли выставлен гроб и когда.

По коридору приближалась большая группа мужчин явно руководящего вида. Гуров узнал своего непосредственного шефа – начальника главка генерал-лейтенанта Орлова, первого замминистра генерал-полковника Шубина, нескольких контрразведчиков и телезвезд. Сыщик взял следователя за плечо, пошел к выходу.

– Где только я трупы не осматривал, перечислить невозможно, – Гойда покачал головой. – На телецентре не приходилось.

– Ты не знаешь, почему телеведущий – большая потеря для людей, чем учитель, врач или фрезеровщик? – спросил Гуров.

– Не трогай меня, сыщик, – буркнул Гойда. Задрав голову, взглянул на Гурова. – Ты будешь очень смеяться, но у меня с семьей с понедельника путевки в Болгарию.

– Я не буду смеяться, – грустно ответил Гуров. – Ты ведь один на всю прокуратуру.

– Отстань. Дело уже поручено мне.

– Вот тебе и разница между телеведущим и телезрителем.

Глава первая

В кабинете генерала Орлова находились следователь прокуратуры Гойда и два сыщика – полковники Гуров и Крячко. Первый был начальником, и не только потому, что так руководство распорядилось. Гуров родился лидером, мыслил быстрее и конкретнее, пользовался большим авторитетом. Высокий, атлетически сложенный, всегда в строгом костюме, белой рубашке и галстуке. Гуров и внешне разительно отличался от своего друга и подчиненного. Станислав Крячко был ниже на полголовы, круглее телом, предпочитал носить джинсы, свитера и куртки. Милицейские мундиры оперативники надевали редко.

– Я почему-то считал, – рассуждал Гойда, потирая аккуратные ладошки, – что нас соберут в актовом зале, за столом президиума усядутся министр, генпрокурор и дюжина генералов.

– Мне объявили служебное несоответствие, и митинг отменили, – ответил равнодушно Орлов, хотя от «служебного несоответствия» до пенсии меньше шага.

– Верно, ментов надо гнать, пора создавать народное ополчение. – Станислав Крячко был способен съязвить даже над телом друга. Он на собственных поминках сумел бы вставить слово.

Орлов, Гуров и Крячко работали вместе третий десяток лет. Угроза увольнения начальника главка была доказательством бессилия руководства. За последние годы произошло несметное количество заказных убийств, результаты расследования колебались около нуля.

– По закону расследованием руководит следователь прокуратуры. Прошу, – Орлов кивнул Гойде. – Давайте нам задания, поручения, мы расстараемся.

Гойда работал с Орловым и его ребятами не впервые, но подобного не слышал.

– Загордиться хотите, – пробормотал он, а так как от природы был розовощек, стал пунцовым.

– Дурак ты, Игорь, потому и не обижаюсь на тебя, – Орлов хмыкнул, покачал головой. – Тоже мне, щит Тамерлана. Мне сказать нечего, вот я тебя и толкаю слова говорить.

– Разрешите, господин генерал, – сказал Крячко. – Там ребята с Петровки оказались. Я велел людей, прошедших на телецентр по разовым пропускам, переписать, кто успел уйти – отметить. – Взглянул на пунцового следователя и добавил: – Прокурор приказал.

Орлов понял, что опер обманывает, но вида не подал, буркнул одобрительно:

– Дождались, прокуратура не только пишет, но и оперативно распоряжаться способна. Перейдем к существу дела. Что начальство недвусмысленно дало понять: либо раскрываете, либо выкатывайтесь – очередная глупость, по себе судят. Многим в креслах очень удобно, расстаться равносильно смерти. Лично мне все обрыдло, выгонят – только спасибо скажу, у самого уйти сил нет. Хватит об этом. Чувствуете, нас на ковер не потащили, хотя телевизионщиков погибло, как в боевом взводе. Ни одно преступление не раскрыто. Убийство прямо на телецентре – и говорить нечего, полный беспредел. Мне заявлено: понадобятся люди – возьмете в городе или в райуправлениях. Словно я могу обойтись без людей. Хорошо, я с начальником МУРа договорюсь, и он мне не сонных мух даст, выделит лучших.

– Я хочу привычных парней, – сказал Гуров.

– Так бери, нам людей много понадобится. Телецентр – это город, там разобраться… – Орлов даже свистнул.

– Мне нужна комната в этом муравейнике, – сказал Гойда. – Иначе половина людей, которых найдут ваши ребята, до прокуратуры и не доберутся.

– Разумно, хотя вряд ли вам, уважаемый, это поможет. Теперь давайте ваши соображения: что случилось, почему убивают не в подъезде, а на телецентре? Лев Иванович, слушаю.