Почерк палача

– Каждый день.

– Отлично. Значит, ты каждый день свою морду наблюдаешь и руки. Скажи, каким краем ты с уголовниками можешь соприкоснуться? Актерское мастерство? Станиславский? Да пацаненок от трех вокзалов на тебя даже издалека глянет и сразу подумает: вот фраер идет, и бумажник у него в левом внутреннем кармане пиджака либо в заднике, хотя такой может и в чужой карман его положить.

– Отказали, издеваться-то зачем? – Илья покраснел.

– А я тебе не отказал, – быстро ответил Гуров. – Если бы отказал, мы бы с тобой кофе не пили.

– Так чего мне делать?

– Жить, как живешь, и ничего в себе не менять. Машину вот только смени, на таком броском драндулете хорошо в рекламе работать.

– Я на дорогую машину не зарабатываю, – с вызовом ответил Илья.

Разговор можно было бы давно закончить, да одна мысль не давала сыщику покоя. Тридцать человек с машинами пропали в Москве, как в омуте. И разговоры об этом должны среди специалистов ходить, а этот парень молчит, словно ничего не ведает.

– «Опель» продай, купи подержанную «трешку», отрегулируй, сделай машину, сам понимаешь. Цвет лучше синий. Ты парень не жадный?

– На работе, считай, каждый мне должен.

– Включи им счетчик, не деньгами, услугами, заведи блокнотик, записывай, такой-то помыл машину, минус червонец. У тебя дама завелась из киношного мира, а может, она и дорогая путана. Но ты влюблен дальше некуда. Она желает на «мерсе» кататься, в казино бывать. Обвал! И больше ничего. Левую работу бери выборочно, деньги вперед, с жестянщиком подружись. Ни на какие сомнительные дела не подписывайся. В долг не бери и сам не давай.

– Вот парни шарахнутся.

– Любовь с людьми и не такое делает, – ответил Гуров.

– Легенда мне нравится, хотя жмотом стать трудно. Лев Иванович, я и в одежде должен измениться?

– Нет, в крайнем случае, новые джинсы и кроссовки. Если дружки начнут вопросы задавать, мол, тебе теперь и новый прикид требуется, отвечай, мол, у моей девушки, – о ней говори всегда уважительно, – хахали так разодеты, что и не угнаться. А ты рабочий парень, потому и шанс имеешь. Так она сама сказала. Кстати, такое в жизни часто случается.

– До поры, вскоре парни захотят на нее взглянуть, – сказал Илья.

– Обязательно. А ты ревнивый, гни свое, мол, на свадьбу приглашу, – ответил Гуров. – На крайний случай, если шибко ретивые следить начнут, скажи нам. Найдем девушку подходящую.

– Лев Иванович, а вы не слышали, вроде в Москве несколько дорогих машин вместе с хозяевами пропали? – спросил Илья.

Гуров этого вопроса ждал, но тут на мгновение растерялся и, слегка запинаясь, ответил:

– Слышал краем уха… Болтают наверняка. Машину угнали, продали, а людей куда? Да это вообще не мое, – он махнул рукой. – Я и машинами не занимаюсь, и пропавшие без вести меня не волнуют. Я важняк.

– Вам виднее, однако такие люди говорят, трепаться не будут.

– Все, парень, – Гуров взглянул на часы, сказал свой телефон, велел повторить и помнить во сне. – Звони, ерундой не занимайся. По моим подсчетам, у тебя раньше чем через две-три недели, новостей быть не должно. Поезжай, я еще посижу.

Гуров взял еще чашку кофе, наградил недовольную официантку улыбкой и задумался. Восстанавливая состоявшийся разговор, сыщик пришел к выводу, что выиграл его с минимальным перевесом. В своей открытости, даже наивности, Илья порой становился непробиваем. Как-то не улавливается его главная цель. Предложенная Ильей легенда годилась разве что для парнишки лет двенадцати. Но он совсем не дурак, сам отлично понимает, на предложенной сказке ни далеко, ни близко не уедешь. Или он все городил ради последнего вопроса? Тогда слишком долго ждал, мог бы и не дождаться. Черт его знает! Поговорил пять минут, выяснил, что неинтересен полковнику, и занавес. А пять дней таскался по городу зазря. Ясно, разговор сам Титов не готовил, так как вел его Гуров. А его реакция на предательство слабовата. И напрашивающийся ответ Илья пропустил. Ведь мог бы запросто спросить, мол, господин полковник, а как у вас лично с нравственностью и сном? Или вы на погоны списываете?

Глава 2

Егор Рощин в мае открывал свой автосервис в семь утра, за что работники не любили бригадира и хозяина, приходилось рано вставать. Егор Егорович жил в десяти минутах хода от своего рабочего стола. А Лева Будяк, жестянщик и маляр, ехал через всю Москву, дремал в метро и клял начальника последними словами. Илья Титов тоже жил неблизко, добирался с пересадкой, потом бежал трусцой. Вадим Алисов, хромой парень, не всегда отличавший гаечный ключ по номеру, вообще ночевал где-то за городом. Вадька не говорил, но приятели знали, что он снимает угол, часто переезжает с места на место. В сервисе он работал на подхвате, и подметал, и машины мыл, вообще был парнем безответным.

Хозяину катило под сороковник, он прошел Афган и Чечню, добрым на войне не стал, но и лютым не был. К примеру, если видел, что Вадька начинал хромать сильнее обычного, ставил его подсобным к жестянщику Будяку, которому лишние руки никогда не мешали. Егор был танкистом и на практике постигал хитрости моторного дела. Привыкший в полевых условиях чинить машину, обходясь минимумом инструментов, он и на гражданке отличался смекалистостью, чем импонировал Илье Титову. Титов любил железо от рождения и фактически был главным на их шарашке.

Никто особо не вникал, но работяги догадывались, что свой первый капитал Егор Егорович притащил с войны, а что конкретно он украл да как в Москве продал, никто не знал, да и не интересовался. Илье хозяин платил больше, чем другим, даже жестянщик Будяк, до работы и денег злой, на уровень Титова не вытягивал.

Хозяйство жило небогато, на современную технику денег не хватало. Ключ, отвертка, молоток были основным орудием бригады. Правда, у самого Титова имелся хитрый чемоданчик, необходимый, когда на яму ставили «иностранку», но то была забота самого Ильи.

Будяк, как специалист классом лучше других, Илье пару раз говорил: ты, пацан, дурак, тебе на фирме денег бы в два раза больше положили. Илья соглашался, но с насиженного места не уходил. Мне хватает, обычно отвечал он. Да и Егору без меня лавочку закрыть придется.

Лишь однажды с ближайшего сервиса, богатого и современного, пытались Илью перекупить, но дальше разговоров дело не пошло.

На следующий день после встречи с Гуровым Илья взял в шкатулке матери золотое обручальное кольцо, надел и за завтраком спросил:

– Как, мать, идет? Не будешь возражать, если покрасуюсь?

Надежда Викторовна потихонечку переживала, что сын уже взрослый, неплохо зарабатывает, а к женщинам довольно равнодушен, на себя внимания не обращает, ходит в рабочих джинсах и застиранной ветровке, и в парикмахерскую его палкой приходилось прогонять. Увидев на пальце сына кольцо, она обрадовалась, – может, девушка серьезная завелась, ей уже давно хотелось нормальной семьи, внуков.

– Носи, раз нравится, но в принципе сначала женятся и только потом кольцо надевают.

– Ма, ты знаешь, у твоего сына всегда все наоборот. – Он взглянул на часы и заторопился в гараж.

Мать подумала, что все к лучшему, может, и появился кто, да стесняется парень. Ее совершенно не волновало, что в семье потомственных интеллигентов младший имеет за плечами лишь десятилетку и работает простым механиком. Диплом получить нынче – дело нехитрое, свое место в жизни надо найти. Нравится сыну с железом возиться, получается, и дай бог. Не говоря уже о том, что Илья зарабатывал вдвое больше матери, благодаря чему они жили в относительном достатке.

На работу метро везло быстрее машины, да и пробежаться не грех. Кроме того, после смены случалось за компанию и принять, а Илья за руль даже после ста граммов не садился.

От метро до места работы Илья всегда бежал, в армии он спортом занимался серьезно, на гражданке бросил, остались лишь утренние пробежки. Поднявшись на последний пригорок, Илья увидел милицейские машины и несколько пьянчужек, которым всегда до всего было дело. «Стряслось чего? – подумал он. – А чего могло случиться, ведь ворота отомкнули, железо не горит, денег у Егора никогда не бывает, ящик, изображающий сейф, даже не запирается».