Страница 83 из 115
Открытые в 1595 году испанцем Менданьей де Нейрой, Маркизские острова посетил в 1774 году Джемс Кук.
Двенадцатого июня увидели остров Фату-Хива, самый южный в архипелаге. Маршан и капитан Шаналь рассчитали курс настолько точно, что «Солид» пристал к Маркизским островам «после семидесятитрехдневного перехода от мыса Сан-Хуан на острове Эстадос, перехода, во время которого моряки ни разу не видели никакой земли; постоянно прибегая к астрономическим обсервациям, капитаны обеспечили безопасность плавания среди океана, где из-за сильных течений, идущих в различных направлениях, все расчеты и обычные методы кораблевождения оказываются недостаточными».
Маршан взял курс на остров Монтана, вскоре оставшийся к западу. Затем он увидел острова Хива-Оа, Тахуата и Фату-Хуку, самый северный, и бросил якорь в бухте Мадре-де-Дьос. Там туземцы устроили французам восторженную встречу, без конца повторяя: «Тайо! Тайо!»
Убедившись в невозможности приобрести такое количество свиней, какое было необходимо, капитан Маршан решил побывать в нескольких бухтах острова Тахуата, оказавшихся более густонаселенными, более плодородными и живописными, чем Мадре-де-Дьос.
Кук оставался на Маркизских островах очень недолго и не смог собрать точных и подробных сведений о стране и ее жителях. Поэтому мы приведем некоторые данные из отчета Этьена Маршана.
«Туземцы высокого роста, сильные и чрезвычайно ловкие; кожа у них светло-коричневая, но многие цветом лица и тела почти не отличаются от смуглых европейцев. Единственной одеждой им служит татуировка; впрочем, климат там таков, что никакой одежды и не требуется. Узоры татуировки размещены с исключительной правильностью; рисунки на руках или на ногах в точности соответствуют один другому, и эта пестрота вследствие своей симметричности производит неплохое впечатление. Прически отличаются разнообразием, и мода полноправно царит на Маркизских островах, как и в любой другой стране. Одни носят ожерелья из красных зерен, другие — какие-то украшения, сделанные из кусочков легкого дерева. Хотя у всех, и у мужчин и у женщин, уши проколоты, обыкновения носить серьги не существует». Впрочем, французы «видели молодую девушку, гордо выступавшую с висевшей на груди ржавой жестяной чашечкой для бритья, украденной у цирюльника с „Солида", и мужчину, нахально разгуливавшего с воткнутым в ухо и свисавшим сбоку штыком от ружья капитана Маршана».
По утверждениям Кука, жители Маркизских островов знакомы с таитянским напитком «кава». Французские моряки убедились, что этим словом, означающим растение из семейства перечников, они называли водку, которой их угощали на «Солиде». По-видимому, островитяне не злоупотребляют этим напитком, так как ни одного из них никогда не видели в состоянии опьянения.
Англичане ничего не рассказывают о традиционном акте вежливости, практикуемом жителями Мадре-де-Дьос; капитан Шаналь счел необходимым особо его отметить. У них принято при угощении друга предварительно разжевать кусок, чтобы тому осталось лишь проглотить. Как ни ценили французы подобный знак исключительной благосклонности и дружелюбия островитян, все же, само собой понятно, у них хватало скромности, чтобы не злоупотреблять до такой степени любезностью хозяев.
Маршалом сделано другое интересное наблюдение: хижины туземцев, установленные на каменных помостах, и ходули, которыми пользуются при ходьбе, указывают на то, что на острове Санта-Кристина бывают наводнения. Одну такую ходулю, прекрасной работы и украшенную резьбой, можно видеть в музее Трокадеро;[183] этнограф Амн, знаток всего, что имеет отношение к Океании, написал очень интересную работу об этом любопытном приспособлении.
«Основное занятие жителей острова Санта-Кристина, не считая рыбной ловли и изготовления от случая к случаю оружия, пирог и предметов домашнего обихода, состоит в пении, танцах и других развлечениях. Ходячее выражение „убивать время" кажется как бы созданным для того, чтобы дать представление о бессмысленности существования, какое они ведут».
В первые дни стоянки в бухте Мадре-де-Дьос Маршан обратил внимание на явление, послужившее причиной открытия им группы островов, о существовании которых не знали ни древние мореплаватели, ни даже Кук. На закате в очень ясную погоду французский капитан заметил на горизонте неподвижное пятно, по виду напоминавшее высокий пик; это повторялось несколько дней. Несомненно, там находилась какая-то земля, и так как на картах в этом направлении ничего не было указано, то дело могло идти лишь о каком-нибудь неведомом острове.
Оставив 20 июня Санта-Кристину, Маршан решил проверить свое предположение. И в самом деле, на северо-западе на 7° южной широты ему удалось открыть группу островов, из которых самый большой получил название в его честь. Туземцы принадлежали, вероятно, к тому же племени, какое населяло Маркизские острова. Вскоре было открыто еще несколько островов — остров Бо (по имени владельцев корабля), он же Нукухива, Де-Фрер (остров Двух Братьев), Масс (Эиао) и Шаналь (Хатуту), по имени двух помощников Маршана, а весь архипелаг, причисляемый географами к Маркизским островам, получил название островов Революции (во Франции в это время происходили революционные события*).
Покинув эти воды, «Солид» взял курс к американскому берегу. Однако, чтобы добраться до расположенных у 60-й параллели залива Вильямс и реки Кука[184], было уже слишком поздно. Тогда Маршан решил направиться к мысу Эджкем (архипелаг Александра) и заняться торговлей в бухте Норфолк, названной так Диксоном и являющейся не чем иным, как бухтой Гуадалупе испанских мореплавателей.
Седьмого августа показались земля и мыс Эджкем, и после пяти дней штиля корабль бросил якорь в бухте Гуадалупе. До тех пор ни один человек из команды не болел цингой. После двухсот сорока двух дней плавания, из которых только десять приходилось на стоянки в Прае и в Мадре-де-Дьос, после пяти тысяч восьмисот лье пройденного пути такое состояние здоровья экипажа следовало считать великолепным; этим он был обязан и судовладельцам, ничего не упустившим при снаряжении экспедиции, и капитанам, сумевшим заставить выполнять все меры, диктовавшиеся им опытом.
Во время пребывания в бухте Гуадалупе, носившей местное название Чинкитане, капитан Маршан купил большое количество шкурок морского бобра, в том числе сотню первосортных.
Индейцы, маленького роста, щуплые, хотя и довольно хорошо сложенные, с круглым и плоским лицом, произвели на капитана Маршана и его спутников неприятное впечатление. Глубоко сидящие гноящиеся маленькие глаза и выступающие скулы не прибавляли им красоты. Что касается цвета их кожи, то его трудно было определить под покрывающим ее толстым слоем жира и смеси каких-то красных и черных веществ. Густые, жесткие, лохматые волосы, покрытые землей, птичьим пухом и прочим сором, скопившимися от времени и нечистоплотности, делали туземцев еще более непривлекательными.
Женщины не такие темные, как мужчины, показались французам гораздо безобразнее. Толстые и приземистые, с вывернутыми внутрь ступнями ног, неимоверно грязные, они имели отталкивающий вид. Врожденное женское кокетство побуждало их усиливать свое природное очарование весьма странным и неудобным украшением, прикрепляемым к губе, о котором мы уже упоминали в связи с пребыванием в этих же местах Кука.
«Под нижней губой на расстоянии примерно полудюйма с помощью разреза устраивают продольную щель, идущую параллельно рту; обычно в нее засовывают железную или деревянную пластинку и постепенно с возрастом время от времени увеличивают размер этого инородного тела. В конце концов в щель удается вставить кусок обработанного дерева, по форме и величине очень сильно напоминающий вогнутую часть столовой ложки. Назначение такого украшения состоит в том, чтобы оно оттянуло своей тяжестью нижнюю губу к подбородку, создало чарующее впечатление большого разверстого рта, принимающего форму устья хлебной печи, и обнажило ряд желтых, грязных зубов. Подобная ложка по желанию может бьггь вынута и снова вставлена, и когда она удалена, продольная щель в губе имеет вид второго рта, по ширине не уступающего настоящему и достигающего у некоторых женщин трех дюймов в длину».
[183] Музей Трокадеро — этнографический музей в Париже.
[184] Д. Кук ошибочно принял за большую реку (после его гибели названную рекой Кука) Кенайскую губу, открытую русскими еще до Кука. Это ошибочное мнение Кука было опровергнуто Д. Ванкувером. На современных картах эта губа называется заливом Кука.