Страница 31 из 35
Комиссионные, которые стряпчие получают от судебных исполнителей, заинтересованных в работе, — это, конечно, пустяк, но если из двадцати франков, в которые обходится одно уведомление, пять попадают в кошелек стряпчего, то двести уведомлений образуют вместе превосходный банковский билет в тысячу франков — и получает эту тысячу не кто иной, как стряпчий.
Но самое изумительное, что во всем этом нет ровно ничего противозаконного; делать нечего: все согласно тарифу. Стряпчий, ведущий ваши дела, — не больший плут, чем вы сами или господин Такой-то. Считайте это просто несчастным случаем — все равно как если бы вы сломали ногу.
Подведем итоги: если у вас имелось долгов на четыреста тысяч франков, а особняк ваш был продан за шестьсот тысяч франков, то за вычетом судебных издержек, издержек на приведение в порядок ваших долговых выплат, издержек на дополнительные процессы у вас на руках останется самое большее пятьдесят тысяч франков.
Однако представьте на минуту, что один из кредиторов, подстрекаемый своим адвокатом, вздумает поднять цену, или что права вашей супруги на особняк доказаны неосновательно, или что в списке кредиторов обнаружились несовершеннолетние; тогда пиши пропало: вам не останется ничего другого, как бежать в Америку.
Впрочем, долговое законодательство — вещь восхитительная.
Случается, что по делу, для вас крайне важному, вынесено судебное постановление, и вы желаете как можно скорее вручить уведомление об этом вашему противнику, чтобы он прекратил вас преследовать; вы обращаетесь к стряпчему, он смотрит на вас и говорит: «Это от меня не зависит!.. это дело секретаря суда; ступайте во Дворец правосудия и попросите его!»
Вы отправитесь во дворец, потратите массу времени на розыски этого секретаря, а когда вы наконец его отыщете, он покажет вам сотню постановлений, копии которых надобно сделать прежде вашего; а между тем вы не пожалели бы тысячи франков ради того, чтобы получить на руки желанную копию.
Вы возвращаетесь к стряпчему; на вас лица нет от горя, а он улыбается. «Что же, наконец, нужно сделать, чтобы раздобыть это чертово постановление?» — «Положитесь на меня, — говорит стряпчий. — Но учтите, нужно будет кое-кого подмазать». Вы соглашаетесь. И ровно через три дня копия уже у вас и руках. Но зато, когда стряпчий предъявит вам счет, там в самом конце будет стоять многозначительная фраза: «За услуги, хлопоты, поездки и проч. — пятьсот франков». И вы заплатите безропотно. Если вас не просят никого подмазать, считайте, что вы отделались легким испугом.
Если дело очень запутанное и постановления в ходе процесса издаются с такой же частотой, с какой летают ядра над полем боя, а тяжущихся сторон очень много, тогда уведомления отправляются напрямую от одного стряпчего другому и от одной стороны другой; в этом случае их копируют наскоро.
Сделать копию наскоро — это значит переписать резолютивную часть судебного постановления, начиная с «Карл, милостью Господней король Франции и Наварры, и проч.», несколько мотивировочных частей («Принимая во внимание, что…») и последний лист.
Но берут за такую сокращенную копию ровно столько же, сколько взяли бы за полную. Теперь представьте, что в постановлении сто листов с оборотами, что в процессе десять участников, — барыш стряпчего можете подсчитать самостоятельно, руководствуясь тем примером, какой дан в параграфе о порядке.
При всем нашем уважении к господам практикующим юристам мы не можем не признать, что вся эта деятельность довольно сомнительна и, пожалуй, их не красит.
Но главный источник дохода стряпчих, дающий повод к гораздо большим злоупотреблениям, это ПИСЬМЕННОЕ ПРОШЕНИЕ НА ИМЯ СУДА.
Чтобы понять, что представляет собой это прошение, нужно все время держать в памяти те подсчеты, которые мы привели в параграфе о порядке;, остальное мы вам сейчас объясним.
Во всяком судебном процессе, если вас преследуют и требуют от вас исполнения определенных обязательств, каковых вы за собой не признаете, вы сталкиваетесь с противником coram judice[112], у вас обоих есть адвокаты, которые защищают ваши интересы; это — битва; адвокаты — это армии; однако прежде чем пойти в рукопашную, короли извещают вражескую державу об объявлении войны, издают манифесты.
В вашем случае объявлением войны служит документ о возбуждении гражданского дела в суде; это еще пустяк.
Другое дело манифест; в этой роли как раз и выступает письменное прошение на имя суда. Его обязан представить судьям, которые, впрочем, этой бумаги никогда не читают, ваш стряпчий; в этом деле он служит вашими устами, вашим крестным отцом.
Копии этих прошений один стряпчий вручает другому; сторонам их никогда не показывают — это бы слишком их растревожило. Таким образом, если в процессе десять участников, значит, необходимо изготовить десять копий прошения и десять раз вручить уведомление о нем; что же касается подлинника, то он остается у вашего стряпчего. Этот подлинник, который подшивают в дело, именуется толстяком. И если бы вы его увидали, то согласились бы, что он действительно не худенький: крупные страницы гербовой бумаги, на которых ваши резоны изложены, в полном согласии с ордонансом, из расчета двадцать строк на лист, пять слов на строку.
Каждый такой лист с оборотом стоит два франка, и это только за красноречие; ибо за гербовую бумагу и за уведомление платить нужно отдельно.
Нам доводилось видеть прошения на двух или трех сотнях листов, о которых пришлось вручать уведомление двадцати сторонам.
Нетрудно догадаться, что если закон требует двадцати строк и пяти слов, то большего числа строк и слов вы на листе не встретите, а вот меньшее — запросто.
Нет такого дела, которое бы обошлось без прошения.
Вы, дитя Революции, носите имя Брут?[113] Вы хотите отринуть эту нечестивую кличку и зваться Пьером? Вам необходимо судебное постановление. По сему поводу составляется прошение господина Брута на имя господина Председателя и проч.; на двадцати листах это прошение рассказывает о последствиях революционной бури, о злодеяниях, запятнавших Францию, о мудрости законодателя, который позволяет Пьеру Такому-то переменить имя, затем следуют статьи Кодекса, на основании которых… и проч.
Перемена имени обойдется Пьеру, Жаку или Бруту в сотню экю, пусть даже речь идет об изменении одной буквы.
Понятно, что, если в процессе участвуют десять сторон, тогда на одного писца, который переписывает крупным почерком толстый подлинник, приходится десять его собратьев, которые изготовляют десять копий для уведомления друг друга; тут-то и свершается чудо. Все восхищаются чудом с пятью хлебами, которыми удалось накормить сорок тысяч человек; стряпчий в данном случае действует совершенно противоположным образом: сорок тысяч строк должны уместиться на пяти страницах, а значит, писцам приказывают писать мелко, убористо и сокращать слова.
В результате уведомление превращается в ув-е, постановление — в пст-е, прошение — в прш-е, какой-то — в к-то, незамедлительно — в нзд-но и проч.; однако писцам предстоит еще как-то обойти требования казны, которая грозит штрафом всем тем, кто уместит на листе гербовой бумаги ценою в тридцать пять сантимов больше сорока строк. По счастливой случайности сочинители налоговых законов не догадались ограничить законодательным образом число букв, вследствие чего буквы эти становятся такими крохотными, что их впору изучать в лупу, как полное собрание сочинений Вольтера в одном томе; беды в этом нет: ведь прошение все равно никто внимательно не читает!
Да здравствуют вороньи перья, какими выводятся священные письмена, дающие судейским писцам хлеб насущный! Воронье перо пишет в тысячу раз более убористо, чем кисть художника-миниатюриста.
112
Перед судом (лат).
113
После 1789 года многие французы, сочувствовавшие Революции и бравшие за образец античных героев-республиканцев, меняли имена, данные им при крещении, на имена, почерпнутые из древней истории.