Золото

Эмиль возвратился из университета и занимается исключительно этим невероятным делом. Его окружают четверо самых знаменитых юрисконсультов Американского союза. Целые тучи стряпчих и писарей так и вьются вокруг него в его конторе на углу Коммершел-стрит и Плаза-Майор, в самом Сан-Франциско.

Города обороняются. Сан-Франциско, Сакраменто, Фэйрфилд, Риовиста отыскивают адвокатов-советников и нанимают их на пожизненный срок, чтобы они занимались только этим делом и изо всех сил любой ценой противостояли претензиям Сутера; частные лица сбиваются в группы, основывают профсоюзы для защиты, вверяют свои интересы самым знаменитым адвокатам с Востока, которые, приезжая сюда, ценятся на вес золота. Юрист — редкая птица. Из близких и далеких мест срываются все, кто имеет хоть малое отношение к судейскому сословию. На всей необъятной территории Соединенных Штатов больше не найдешь ни одного адвоката без клиентуры, ни единого знатока законов, который бы просиживал в барах без гроша в кармане. Стряпчие, нотариусы, судебные исполнители и секретари, стажеры, крючкотворы-бумагомараки стремглав бегут в Калифорнию, обрушиваясь на нее вперемешку с охотниками за золотом, приток которых отнюдь не иссяк. Это новое столпотворение, нежданная золотая жила, и все хотят нажиться на деле Сутера.

За все это время Иоганн Август Сутер в столицу ни ногой. Он живет на своих землях и вновь обретает всю прежнюю энергию и активность. Он пускает в ход все средства, ничем не брезгуя, стараясь на всем погреть руки.

Ибо ему нужны деньги, деньги и снова деньги, чтобы оплачивать всю эту бумажную волокиту.

Его Процесс.

Тот процесс, что разворачивается в самом Сан-Франциско, проклятом городе, которого Сутер еще не видел.

Проходят четыре года, пока Дело движется своим чередом, его рассматривают в судах.

Сутер умудряется окупать безумные издержки на свой процесс.

Все его начинания успешны. Фермы, арендованные им в Бургдорфе и Гренцахе, поставляют в Сан-Франциско молоко, масло, сыр, яйца, цыплят, овощи. В Эрмитаже он начинает промышленное производство консервированных фруктов. Его лесопилки вырабатывают доски и строительную древесину, именно из них строится множество новых деревень. На одной его фабрике делают гвозди, на другой — карандаши. Он основывает бумажную фабрику. Снова засевает акры хлопковых полей и подумывает наладить прядильное дело.

Жители округи со страхом наблюдают за ростом этого нового богатства, за подъемом такой грозной силы. Сутер непопулярен. Сутера ненавидят, а он и в ус не дует. Без его продукции никому не обойтись, и вот он выжимает из всех что может. «Им это встанет поперек горла, встанет поперек горла, всей этой погани, вот теперь пусть сами и оплатят все расходы на мой процесс», — любит он приговаривать, начиная новое дело, прибыли от которого подсчитывает заранее. Но, вопреки логике, этот человек, испытывающий такую колоссальную необходимость в средствах, не занимается перегонкой водки и не моет золото. Напротив, у него тесные связи с религиозными сектами Филадельфии, и он горячо пропагандирует трезвый образ жизни среди индейцев, белых и желтокожих (но яростно клеймит только водку, а отнюдь не вино, несметные количества которого, потребляемые в этих краях, родом исключительно с его виноградников); что касается золотоискателей, которые теперь стекаются к нему, то их он приказывает безжалостно истреблять, они прокляты. Что бы он ни затевал, в потайном кармане у него неизменный Апокалипсис, ибо, несмотря на бешеную энергию, страх в глубине души растет и он не уверен в своей правоте перед Господом.

Под конец четвертого года враги наносят ему первый страшный удар. Конторы его сына Эмиля подожгли, и весь простой люд Сан — Франциско приплясывает вокруг зарева, словно это праздничный костер. Вся округа ликует при известии, что сгорели основные процессуальные документы, особенно оригиналы дарственных, подписанных губернаторами Альварадо и Микельтореной. Новость осчастливила и недавних поселенцев, укрепившихся на его землях, а жители городов и деревень устраивают манифестации, скандируя: «Травить волков! Старому волку конец!»

Хотя с виду Иоганн Август Сутер выдерживает удар и глазом не моргнув, только вдвое увеличивает промышленное производство и отдает распоряжение ускорить, ускорить его процесс, втайне он чувствует, как дрогнула его решимость и растет тревога.

Вот еще один удар Всевышнего.

О Господь!..

Нет больше сил моих стенать. Я не протестую. Смириться не получится. Ваша воля сделать со мной все что хотите.

Поборемся.

ГЛАВА XIII

9 сентября 1854 года среди населения Калифорнии царит всеобщий энтузиазм.

Празднуют четвертую годовщину вхождения Калифорнии в Американский союз и пятую — основания города Сан-Франциско.

Уже две недели, как толпа запрудила все дороги, люди приезжают отовсюду. Столицу украшают гирлянды и плошки с горящим маслом; звездно-полосатый флаг вывешен во всех окнах и на крышах зданий и развевается на окрестных холмах. По ночам взлетают в небо потешные огни, фонтанами разрываются яркие трескучие фейерверки, не смолкают ружейная пальба и артиллерийские залпы. В театрах народу битком, в «Театре Дженни Линд», чей фасад впервые был выложен из камней, и в «Адельфии», где похваляются щегольством французские гистрионы. На всех углах установлены трибуны, с которых демагоги и ораторы увлекают окружившие их несметные толпы простонародья, вовсю расписывая невиданное будущее, ожидающее эту новую страну и новый город. Всю молодую нацию объединяет общее чувство силы и мощи, единый порыв патриотической преданности союзу.

Толпа берет штурмом бары, и в знаменитых салонах полным-полно народу, именно здесь, в «Аркадах», «Белль-Юнионе», «Элвдорадо», «Польке», «Диане», вскипает народное воодушевление, выливающееся в манифестации в честь Иоганна Августа Сутера. Создаются комитеты, формируются делегации, колонисты, плантаторы, рабочие, золотоискатели, женщины, дети, солдаты, моряки, барыги толпой стоят у Эрмитажа, устраивают Сутеру овацию под его окнами, вызывают его, берут в плен, волокут насильно и триумфально вводят в город.

По дороге все кругом приветствуют пионера — первопроходца, «Старейшину». Весь люд Сан — Франциско высыпал ему навстречу. Пушки гремят, колокола звонят, хоралы звучат во славу его. Мужчины размахивают шляпами, женщины — платками, и с балконов его осыпает дождь цветочных букетов. Люди гроздьями повисли в пустоте и аплодируют, приветствуя его криками «ура».

В городской ратуше мэр Кьюэн, окруженный федеральными и местными чиновниками самого высокого ранга, торжественно присваивает Иоганну Августу Сутеру генеральский чин.

И вот они едут через весь город.

Это самое большое празднество из всех, что когда-либо видели берега Тихого океана.

Все взгляды устремлены на старика, скачущего во главе войск.

Иоганн Август Сутер верхом на крупном белом коне. В руке генеральская шпага. За ним шествуют трое его сыновей, потом Первый Калифорнийский полк, следом конная артиллерия и легкая кавалерия.

Генерал Иоганн Август Сутер проезжает по улицам Сан-Франциско во главе войск.

Его движения сковывает черный редингот, слишком узкий для него, длинные полы которого откинуты на лошадиный круп. На нем клетчатые панталоны и толстые ботфорты. Широкополая шляпа сдавила голову.

Генерал Иоганн Август Сутер едет по городу, охваченный странным чувством. Эти овации, величания, букеты цветов, падающие к его ногам, колокола, песнопения, пушки, фанфары, множество лиц, женщины в окнах, эти дома, здания, эти недавно возведенные дворцы, эти никак не кончающиеся улицы — все кажется ему ирреальным. Каких-то шесть лет назад он еще жил здесь среди дикарей, вокруг были лишь его индейцы и канаки, вывезенные с островов.

Это кажется сном.

Он закрывает глаза.