Первый атт

– Что вам угодно, мистер Кин? – неприветливо поинтересовался он, выпячивая живот.

Неудивительно – с полицией отношения у меня… неоднозначные.

– Видите ли, мой кузен, – я откинулся на спинку стула (зверски неудобного, надо сказать), – ввязался в историю с неким акционерным обществом…

Инспектор меня тут же перебил:

– Можете не продолжать! Знаю я это общество. «ФФФ», да?

– Верно, – кивнул я. – Следовательно, мой кузен – не первый пострадавший?

– Какое там! – устало отмахнулся инспектор. – Толпами нас осаждают! А что мы можем сделать?

– Следовательно, вы не намерены предпринимать по этому поводу расследование? – Так, снова не вовремя дало о себе знать вроде бы прочно позабытая специальность…

– Какое еще расследование? – удивился инспектор. – Сами денежки отнесли – сами виноваты. Поверили в чушь о трижды повторенной руне «феху», которая якобы превращает в золото все, к чему прикоснется! Языческая чушь!

И он усмехнулся с едва прикрытым злорадством. Хм, пожалуй, в чем-то мой отец был прав относительно природной злобности низших слоев общества.

– Понятно, – заключил я, вставая. Наша полиция нас бережет! Я закончил сухо: – Благодарю за внимание, инспектор!

– Мистер Кин! – уже в дверях окликнул меня он.

– Да, инспектор?

– Не ввязывались бы вы в это дело! – скороговоркой выпалил он, оглядываясь, словно опасался, что кто-то подслушает. – Неровен час… Ну, вы понимаете!

Даже ухоженные бачки на его лице уныло обвисли. Кажется, неведомые мошенники имеют немалый вес в обществе!

– Боюсь, не вполне, инспектор, – я покосился на него здоровым глазом, склонив голову к другому плечу. Почему-то эта моя привычка частенько выводит людей из себя, и инспектор исключением не был.

– Ну как же… – теперь его бачки встопорщились, как у сердитого кота, а еще он пристально вглядывался мне в лицо, будто увидел что-то необычное. Странно, вроде бы не впервые видимся… и все больше по поводу злополучного Сирила, которого уже не раз приходилось выручать. – Мистер Кин, вы должны были бы понимать, что подобные предприятия… гхм…

– Ах да, конечно, подобные дела лежат совершенно не в сфере интересов полиции, – скорбно кивнул я, не удержался и добавил: – Особенно, если дело касается моего кузена, не так ли?

Инспектор надулся.

– Я, кажется, не давал повода…

– Ну что вы, – поспешил я успокоить его. – Поверите ли, я сам с преогромным удовольствием отправил бы Сирила на необитаемый остров. Правда, опасаюсь, он и там нашел бы способ отравлять мне жизнь. Например, стал бы слать письма в бутылках… К тому же тетушка не пережила бы разлуки и тогда…

– Да, да, да, – кивал Таусенд, явно не чаявший избавиться от меня. В прежние годы мне не раз удавалось заговорить его до такой степени, что он соглашался отпустить набедокурившего Сирила под мое честное слово, но сейчас случай был иным.

– Честь имею откланяться, – обрадовал я, и инспектор вздохнул с облегчением. Правда, тут же встрепенулся:

– Мистер Кин!

– Да-да? Вы переменили свое решение, господин инспектор?

– Ни в коем случае… – Он прищурился. – А вы, мистер Кин, часом, не на своем ли автомобиле приехали?

– Что вы! – искренне воскликнул я. – В такую-то непогоду! Разумеется, я взял такси!

Дело в том, что инспектор полагал (и небезосновательно), что людям, которые ничегошеньки не видят с левой стороны, водить автомобиль категорически противопоказано. Я же, грешен, люблю сам сидеть за рулем и давно уже приспособился к управлению, но Таусенд до сих пор не может простить мне того случая, когда я, не успев затормозить на перекрестке, протаранил его новехонькую машину. Разумеется, я оплатил ремонт и штраф, но продолжал злостно нарушать запрет инспектора и по-прежнему водил сам. В конце концов, он сдался: теперь этот запрет распространялся только на туманные, дождливые и снежные дни (каковых в наших краях большинство), когда и полностью зрячий ничего не разберет за лобовым стеклом.

Оставалось надеяться, что в потоках дождя бдительный страж порядка не разглядит, такси меня поджидает или же собственный автомобиль! А констебль, опять же искренне надеюсь, не в курсе нашего с инспектором давнишнего конфликта и не выдаст меня…

Домой я ехал чинно и медленно, со скоростью если не черепахи, так уж среднего пешехода точно. Жаль, не выдалось возможности сравнить – на улицах было пустынно, что и неудивительно в такую погоду.

Впечатления от беседы с инспектором у меня остались крайне неоднозначные. Что означали эти его оговорки? Действительно ли в деле замешаны влиятельные персоны или же просто кое-кто получает отступного за то, чтобы не вмешиваться в происходящее? Я верю, что Таусенд кристально честный человек (он даже не завысил стоимость ремонта своего автомобиля, хотя имел такую возможность), но ведь есть люди и повыше рангом…

Итак, кроме моего любезного кузена, в ловушку мошенников угодило еще немало простаков либо же жадных до дармовой наживы людей (кстати, хотя Сирил относится именно к последним, ума у него не так уж много). И, по большому счету, инспектор и не солгал: если люди отдавали деньги добровольно (а я уверен, документы у мошенников в порядке), то вряд ли тут можно что-то предпринять. Но как прикажете выручать тетушкино поместье?..

«Прежде всего, – решил я, входя в дом, – необходимо обсохнуть и согреться!»

– Ларример!

– Сэр! – появился он в холле, и лицо его выразило сдержанное неодобрение моим видом. И впрямь, у меня снова текло со шляпы! Но Ларример был слугой хорошей выучки, а потому не позволил себе заметить «а я ведь предлагал вам взять зонт, сэр!» Это и так прекрасно читалось в его взгляде.

– Я в оранжерею, – сказал я, сбрасывая ему на руки мокрое пальто. – Будь любезен, принеси мне туда бренди.

– Сию минуту, сэр.

Я рассеянно прошел через весь дом и поднялся в оранжерею. Здесь было восхитительно тепло, и в тщательно отрегулированном свете электрических ламп (которые старомодный Ларример категорически не желал признавать, как и прочие веяния прогресса) можно было представить, будто греешься на пляже.

– Ах ты моя прелесть… – проговорил я, склоняясь к одной из своих малюток. – Тилли, красавица, ты решила меня порадовать? Как это мило с твоей стороны! Я так и знал, что тебе не хватает освещения… А вы, сударь, – обратился я к другому питомцу, – ведете себя скверно! Уже год я только и вожусь с вами, Альберт, но вы сидите сиднем! Берите пример с Тилли и Оливии – вот славные девочки…

– Ваш бренди, сэр, – проговорил за спиной дворецкий.

– Благодарю, – ответил я, беря бокал. – Взгляните, Ларример, разве не прекрасное зрелище?

Свободной рукой я указывал на редкий экземпляр Obregonia denegrii, побаловавшей меня нежными беловатыми цветочками, особенно трогательными на фоне обильного пуха ареол.

– Да, сэр, – согласился он. – Простите, сэр, а нельзя ли немного передвинуть вот этого господина?

– Кристофера? – повернулся я к еще одному из украшений моей коллекции, прекрасному экземпляру Grusonia grahamii. – Почему бы вдруг?

– Видите ли, сэр, – сказал Ларример с достоинством, – этот господин немного слишком колюч. И когда намедни вы поручили мне включить освещение… А это вдобавок были мои лучшие брюки, сэр. Прошу прощения, сэр.

– Разумеется, мы его подвинем, – сказал я, сдерживая усмешку. Удивительно, почему меня мои кактусы никогда не колют? Может быть, дело в отношении? Ларример считает, что подобное занятие джентльмену не пристало, но увы… я предпочитаю общество моих колючих друзей любому другому. И, между прочим, сам дворецкий подолгу беседует со своей золотой рыбкой Атенаис!

– Позволено ли мне будет также заметить, сэр… – дворецкий деликатно выждал, и, не получив возражений, продолжил с укоризной: – Вы забыли поменять глаз, сэр!

И протянул мне маленькое карманное зеркальце. Из зеркальной поверхности на меня уставились разноцветные глаза: карий и бледно-голубой. Зрелище и вправду было презабавным. Особенно хорош бы я был в роли какого-нибудь злодея: прекрасные приметы! То-то инспектор так на меня вытаращился!