Деньги или закон

Сделает, заявил он, выслушав своего друга и благодетеля. И Котов ему верил. Но операция была масштабной, а Витек парень не шибко ловкий и совсем в себе не уверенный.

В общем, к вечеру Григорий Котов места себе не находил, а вдруг «помощник» в последний момент струсит или случится непредвиденное.

У Станислава Крячко имелся гардероб чуть ли не на все случаи жизни. Он надел задрипанный костюмчик, заляпанную, слегка порванную ветровку, подошел к грязной обшарпанной стене дома, прижался к ней щекой и дернул вниз. Слезы невольно брызнули из глаз, но эффект получился соответствующий. Станислав прижег ссадину йодом, посмотрел на себя в зеркало и вспомнил слышанную где-то фразу, что искусство требует жертв.

Через некоторое время щека распухла и всерьез разболелась, Станислав решил, что Гуров за все заплатит. Конечно, можно было загримироваться, но опытный опер знал случаи, когда грим подводил под пулю. После этого он руками вскопал газон, затем вымыл руки холодной водой. Остался последний штрих. Станислав выпил рюмку водки и съел дольку чеснока с черным хлебом.

Во двор нужного кафе он доехал городским транспортом, последние кварталы прошел пешком. Здесь разгружали рефрижератор, Станислав, ни слова не говоря, схватил какой-то ящик и поволок его по осклизлой лестнице в подвал. На третьей ходке его задержал мужчина в фирменном халате и брезгливо спросил:

– А ты из какой канавы вылез?

Станислав одернул курточку и молчал.

– А ну-ка, пошел отсюда, у нас без тебя воров хватает.

– Петрович! – окликнул мужчину другой мужик, тоже в халате. – Я за ним приглядываю уж с полчаса. Доходяга на стакан хочет заработать, а у меня людей не хватает. Оставь, пусть вкалывает, нальем да выгоним.

– Ну смотри, – и начальник скрылся в полутемном коридоре.

Часов у Станислава не было, свои «Сейко» он нацепить не мог, а подходящих не нашлось, но по подсчетам оперативника до отключения света оставалось минут тридцать.

– А ты ничего, не всю силушку пропил, – сказал служащий, видимо, кладовщик. – Асфальтовая болезнь? – он указал на лицо оперативника.

– Споткнулся, я вообще-то ничего, – ответил Станислав и непроизвольно скривился.

– До последнего стакана мы все ничего, – философски изрек мужик, хотел уйти, передумал. – Ходи сюда.

Он завел Станислава в подсобку, плеснул в стакан, отломил огурец.

– Поправься.

– Угу, – Станислав выпил и полез за новым ящиком.

В это время и погас свет. Стоявший в конце квартал Котов вытер рукавом пот и вздохнул так, словно сбросил с плеч мешок картошки.

Елена Турова вышла из подъезда своего дома и, хотя Гуров неоднократно предупреждал этого не делать, украдкой оглянулась.

Гуров собирался ехать на заднем сиденье «мерса» Туровой, но в разговоре с замминистра начисто об этом забыл, и генерал предупредил, что связь будет с машиной оперативника. Поэтому Гуров сидел за рулем своего «Пежо», что было совершенно ни к чему, так как его машину знали. Но изменить было уже ничего невозможно.

В конце августа на улице еще светло, правда, до девяти еще около двух часов, но и после девяти света будет хватать, и кафе не закроют. Гуров подумал, что ошибается в самых элементарных вопросах. Сыщик видел, как суетлива и неуверенна Турова, и, конечно, ему необходимо находиться рядом.

Зазвонил телефон, Гуров снял трубку.

– Вам просили передать, что специалисты вошли на объект.

– Спасибо, – ответил Гуров, но на другом конце отсоединились. Он нервничал, два человека приезжают на двух машинах. Довольно нелепо, у внимательного человека могут появиться ненужные мысли. Какие мысли?

«Я просто накручиваю себя, – рассуждал Гуров, но помогало плохо. Он чувствовал, что-то не учли, вот и выезжаем рано, можем оказаться на месте до окончания работы саперов. – Ничего, я приглашу Турову в машину, мало ли какие могут появиться у мужика мысли».

Олег Туров поступил до наивности просто, поселился в гостинице «Украина». Он терпеть не мог эту гостиницу и решил, что если начнут проверять московские гостиницы, что маловероятно, то до этого монстра доберутся в последнюю очередь. «Искать меня в гостинице – считать за идиота, а учитывая мой вкус, к „Украине“ и подходить не стоит. Официально мне предъявить ничего не могут, им и не надо, убьют и хоронить некому. Кто меня защитит, кому я нужен?»

Гуров позвонил в машину Туровой, трубку снял Тиша.

– Ты понимаешь, что мы разговариваем со вселенной? – спросил Гуров.

– А то! – жизнерадостно откликнулся опер. – Я вообще человек крайне общительный.

– Молодец, за груз отвечаешь головой.

– Далась вам моя голова! Она одна, а вы хотите ею все дырки заткнуть.

– Говори, не торопясь. Понял?

– Я еще в первом классе был отличник.

Тур сидел в офисе, говорил по сотовому телефону.

– Птенцы между собой переговариваются, – докладывал ему не очень уверенный мужской голос. – Моя бы воля, швырнул бы горсть гороха, и забот никаких. Убей меня Бог, если я понимаю, куда мент едет.

– А зачем тебе понимать? – усмехнулся Тур. – Ты мне лучше скажи, где мой братец обитает?

– В Москве живем, вот переберемся в Рязань, там я мигом разберусь.

– В сортире найти еще легче. Ну, этот психопат никуда не денется, ты сегодня не обделайся.

– А мне не нравится, опытный мент, а пустой крючок заглатывает.

– Самолюбие человека куда угодно привести может. Ты мне скажи, лампочку Ильича включили?

– Копаются. Они, видно, трудовой день закончили сильно поддатые.

– Они случайно не обнаружат ничего лишнего? – спросил Туров.

– Исключено. Для того требуются профессионалы, аппаратура, а не наши совковые электрики. Найдут разрыв, соединят два конца, выпьют по стакану и по домам.

– Ну-ну, будем надеяться. – Тур отложил трубку.

– Вещи забрали, можно ехать, – сообщил Гурову безразличный голос и отсоединился.

Сыщик позвонил в машину Елены, затем Нестеренко, который должен был приехать в кафе первым.

Бывший полковник оставил «мерс» Станислава в параллельном переулке позади заведения, прошел дворами, ничего подозрительного не заметил. Он рассудил так: или они настолько уверены, что работают без страховки, либо машина, скорее две, находятся во дворе неподалеку и подлетят в случае надобности.

Сыщик вошел, тщательно вытер ноги, посетителей было всего две парочки, один из парней был изрядно пьян или здорово прикидывался. Нестеренко подошел к буфету.

– Садитесь за стол, вас обслужат, – голос у буфетчицы был злой и усталый.

– Чего людей гонять? – Нестеренко достал деньги. – Я возьму стакан и сяду.

Буфетчица пожала полными плечами, наполнила стакан из бутылки, на которой была прилеплена этикетка «Коньяк», но жидкость не соответствовала этикетке ни цветом, ни запахом. Нестеренко невозмутимо заплатил, пошел в зал, минуя урну, вылил содержимое, на ходу достал из кармана бутылку, наполнил стакан и занял столик сбоку от входной двери.

Без пяти девять зажегся свет. «Электрики» ушли почему-то черным ходом. На кухне и в кладовке не было ни души, затем раздались шаркающие шаги, и из глубины кафе появилась фигура Станислава, который, плохо ориентируясь в пространстве и времени, плюхнулся за ближайший стол.

В кафе вошли Елена и Гуров, она громко фыркнула и сказала:

– Это общественный туалет?

– Нормальное кафе, просто большевики ушли и забыли за собой убрать, – он взглянул на часы, секундная стрелка бежала свой последний круг, до девяти оставались считанные секунды.

Гуров носовым платком протер сиденье стула, подал его Елене, насмешливо сказал:

– Елена Ильинична, вы говорили, что здесь нас встретит человек, который сообщит мне нечто крайне важное.

Подошла официантка в белом фартучке, Гуров почему-то подумал, что девушка вынула фартучек из шкафчика, увидев неожиданно богатых гостей. Гуров смотрел завороженно на стенные часы, они отставали на две минуты и показывали без одной минуты девять. Руки дрожали, и он ничего не мог с ними сделать, только сунуть в карманы.