Фиалка

Но мысли об этом не подняли его настроения, и он знал почему. Не радовало, что его экзотическая любовная связь на этом окончится. В самые глухие часы ночи, когда она спала рядом, свернувшись калачиком у него на груди, как усталый щенок, он позволял себе помечтать. Например, о том, как вернется с ней обратно в Испанию и сделает своей узаконенной любовницей. Для нее не составит труда следовать куда угодно по зову барабана — страсть к скитаниям у нее в крови. Но тогда ему пришлось бы убедить ее отказаться от поисков своих английских родственников, а что он мог предложить ей взамен? Связь на неопределенное время, скитания за армией по стране, разоренной войной. А когда война окончится, ему придется вернуться сюда, найти себе жену и заняться продолжением рода. Было бы несправедливым просить ее об этом, а сама Тэмсин на эту тему не заговаривала.

В маленькой гостиной, расположенной в глубине дома, Люси протянула Тэмсин лист бумаги.

— Я составлю список всех, кого мы пригласим. И одновременно буду объяснять вам, кто они такие, чтобы вы смогли сразу уяснить, какие семьи пользуются влиянием.

Тэмсин села рядом.

— Сколько народу вы собираетесь пригласить? Люси задумчиво постучала гусиным пером по зубам:

— Собственно говоря, мы должны пригласить всех, — ответила она. — Если только это не будет вечеринкой в узком кругу.

— А таким ваш вечер не будет.

— Нет, — подтвердила Люси со смешком. — Стоит ли городить огород из-за каких-нибудь двадцати человек? Тем более что Джулиан все труды по устройству вечера все равно взвалил на нас.

Она начала составлять список, и, по мере того как он заполнялся именами, описывала гостей и посвящала Тэмсин в самые пикантные сплетни, ходившие о разных известных ей людях.

— Ну вот, — удовлетворенно сказала она. Откинувшись на спинку стула, Люси потрясла рукой, уставшей от непрерывной писанины.

— Думаю, здесь все, кто имеет хоть какое-нибудь влияние — от Корнуолла до Труро. Конечно, некоторые из них не явятся, но они будут страшно разобижены, если не получат приглашения.

Тэмсин пробежала глазами список из ста имен. Она ожидала, что Люси упомянет Пенхэлланов, но это имя не было произнесено, и в списке его не оказалось.

— Габриэль упоминал очень известную семью, кажется, Пенхэлланы, — заметила она, обнаруживая умеренное любопытство. — Он слышал разговоры о них в тавернах Фоуи.

— Виконт Пенхэллан, — отозвалась Люси. — Он очень влиятельный человек, но не появляется в местном обществе. Думаю, он занимает достаточно важное положение в правительстве. Я сама только дважды встречала его в Лондоне.

Хмурясь, она посмотрела на список гостей и сказала с отсутствующим видом:

— Он мне не нравится. Очень высокомерен и пугает меня.

— Ваш брат с ним знаком?

— Да, конечно, — ответила Люси все еще отрешенным тоном. — Но там был какой-то скандал, связанный с его племянниками, и теперь их никто не принимает… Не знаю, что там случилось, и ничего не спрашивайте у Джулиана, а то он обвинит меня в любви к сплетням и будет после этого совершенно неприступен и некоммуникабелен.

— Но разве не следует пригласить Пенхэллана, раз вы приглашаете всех остальных? — спросила Тэмсин беззаботным тоном, беря из стоявшей на столе вазы с фруктами яблоко и деловито вытирая его подолом юбки.

— О, он и не подумает приехать, — возразила Люси заговорщическим тоном.

— Но вы ведь сказали, что и другие, возможно, не приедут и все-таки их следует пригласить.

— Ну, разумеется, но это совсем другое дело. Лорд Пенхэллан — очень важная птица и не нуждается в приглашении на такой скромный прием, как этот.

— Сто человек гостей — это немало. — Тэмсин захрустела яблоком. — Мне представляется, что это половина графства. По крайней мере, если вы его пригласите, у него не будет повода обидеться. Я всегда говорю, лучше принять меры заранее, чтобы потом не жалеть.

Люси, хмурясь, в очередной раз обозревала список.

— Если то, что он остался за бортом, может быть сочтено пренебрежением…

— Я напишу приглашение, — решительно предложила Тэмсин, придвигая с деловитым видом лист бумаги. — Давайте я возьму на себя одну половину списка, а вы — другую.

Придет ли он? Если она его заинтересовала, то непременно придет. Тэмсин была убеждена, что не он натравил на нее близнецов. Для столь умного и хитрого человека, каким, несомненно, был ее дядя, такой ход казался крайне неуклюжим. Но это нападение не было случайностью. Просто близнецы взяли дело виконта в свои грязные, порочные и неумелые руки.

Безусловно, Седрик Пенхэллан проявлял к ней интерес, и он, конечно, должен прийти.

Приглашение прибыло на следующее утро во время завтрака. Седрик дважды перечитал его, и легкая улыбка скривила его мясистые губы. Почерк свидетельствовал об отважном и решительном характере. Тот, кто писал, не жалел чернил — линии букв были широкими и четкими, а манера письма не походила на женскую. Конечно, это не было похоже на руку Люси Фортескью. Каким-то образом он понял, что письмо было написано девушкой, которую он видел на лестнице, девушкой с фиалковыми глазами, ездившей на молочно-белом арабском жеребце. Он тщательно изучал послание, стараясь обнаружить в нем какую-нибудь связь с Силией. Ничего подобного он, разумеется, не обнаружил, и все же учуял вызов, исходивший от плотной веленевой бумаги. Приглашение можно было счесть открытым вызовом.

Но, ради всего святого, каким образом Джулиан Сент-Саймон вписывался в эту картину?

Глава 21

— Я надену рубины на этот прием, — объявила Тэмсин, сидевшая скрестив ноги, посреди постели Джулиана. Она была, как обычно, обнаженной и с пристальным вниманием наблюдала за тем, как он раздевается.

— Нет, не наденешь, — сказал Сент-Саймон, наклоняясь, чтобы плеснуть в лицо воды из кувшина.

Тэмсин жадно впитывала его облик: четкие линии спины, длинные мускулистые бедра…

— Почему же?

Он повернулся к ней, и она потеряла интерес к тому, о чем спросила, спрыгнула с постели с негромким хищным возгласом, какой издает охотник, выследивший лису…

— Почему же я не могу надеть рубины? — спросила она спустя некоторое время. — Они прекрасно подойдут к платью, которое Хосефа шьет для меня. Оно из серебристых кружев, на чехле из кремового шелка, с большим вырезом и полудлинным шлейфом. Не имею ни малейшего представления, как мне удастся с ним справиться: он ужасно мешает и путается под ногами. Возможно, я зацеплюсь им за лестницу или опрокинусь на спину посреди танца.

Джулиан подул, чтобы убрать со своего носа щекотавшую его прядь золотистых волос.

— Я сомневаюсь в этом, Лютик. Ты кажешься мне прирожденной танцовщицей.

— Все дело в том, что во мне течет испанская кровь, — ответила она. — Ты бы посмотрел, как я танцую во время фиесты — сплошной вихрь юбок, кастаньет и голых ног.

— Весьма подходит для небольшого приема в сонной корнуолльской деревушке, — откликнулся Джулиан.

Тэмсин подумала, знает ли он, насколько многолюдным будет этот вечер. Он не проявлял никакого интереса к деталям.

— Как бы то ни было, — сказал он, возвращаясь к началу разговора, — ты не можешь носить рубины, потому что молодые незамужние девушки носят только жемчуг, бирюзу, гранаты или топазы. Что-либо более серьезное считается вульгарным.

— Какое ханжество!

— Безусловно, — согласился он. — Ты еще кое-что должна запомнить: дебютантки держатся во всех отношениях скромно, не рвутся вперед. Ты имеешь право танцевать только с партнером, который должным образом представлен тебе, и с каждым можешь протанцевать только один танец. В остальное время, когда не будешь танцевать, ты должна сидеть у стены рядом с присматривающей за тобой дамой.

— Да ты шутишь!

Тэмсин приподнялась, оперлась на его грудь и воззрилась на него, глядя сверху вниз, в тусклом свете, под тенью полога.

— Вовсе нет, никогда не был более серьезен, — сказал Джулиан, улыбаясь при виде ее смятения. — Но помни: ты должна сыграть эту роль.