Фиалка

Ясно было, что Гарет очарован Тэмсин, его взгляд неотступно следовал за ней, ловя каждое движение, и громогласный смех приветствовал каждую ее выходку. Люси же становилась все более молчаливой. Тэмсин ни в малейшей степени не поощряла его, но, чтобы добиться внимания со стороны Гарета Фортескью, в этом и не было надобности.

Когда дамы встали из-за стола и направились в гостиную, Гарет с видом знатока понюхал портвейн.

— Живая маленькая штучка, верно? Мне всегда казалось, что испанцы чертовски по-пуритански относятся к своим женщинам — монастыри, дуэньи и все прочее. Но эта девочка — самое живое существо, которое мне доводилось встречать.

— Вы всегда умеете найти деликатную форму выражения своих мыслей, Гарет, — сказал Джулиан ледяным тоном. Зять уже был сильно пьян, и щеки его пылали, а глаза косили.

— О, прошу прощения, Сент-Саймон. — Гарет широко улыбнулся. — Я не хотел никого обидеть. Разумеется, она маленькая невинная девочка. Вы, кажется, сказали, что ее отец был испанским грандом?

— И близким другом Веллингтона, — подчеркнул Джулиан.

— Надо полагать, богатым? Я слышал, эти гранды богаты. — Гарет икнул и выбрал виноградину из вазы, стоявшей перед ним.

— Насколько мне известно.

Тема не казалась многообещающей, и даже Фортескью, похоже, наконец это понял и погрузился в скорбное молчание. Перспектива провести долгие летние месяцы в доме своего неприветливого шурина, без Марджори, которая могла бы подсластить пилюлю, показалась ему теперь гораздо менее привлекательной.

В гостиной Люси старалась восстановить равновесие, сидя на месте хозяйки за столом, накрытым к чаю.

— Вы в Испании пьете чай после обеда?

— Как правило, нет.

Тэмсин задумчиво смотрела на Люси. Ей казалось, что сестре Джулиана необходимо некое сестринское внимание и руководство. Вопрос заключался в том, как справиться с этим трудным делом и не выдать себя?

Люси разлила чай.

— Мы всегда добавляем в него молоко потом, — объяснила она несколько скованным тоном.

— Зачем?

— Чтобы каждый мог подобрать крепость по своему вкусу, — сказала Люси. — Если налить молоко сразу, это сделать невозможно.

— Да, пожалуй, это верно, — согласилась Тэмсин, садясь на диван рядом с Люси. — Я должна это запомнить. Расскажите мне о своем муже.

— Почему вы хотите о нем узнать? На щеках Люси появились красные пятна, когда она передавала Тэмсин чашку.

Тэмсин сделала глоток и решила, что сейчас не время для чаепития.

— Потому что мне кажется, вам требуется небольшая помощь, — сказала она искренне. — После десяти месяцев брака муж все еще должен спать в постели жены. Если вы не примете меры, он будет все больше отдаляться от вас и проявлять интерес к другим женщинам.

— О, как можно говорить о таких вещах? — Люси потрогала свои пылающие щеки. — Да и что вы можете об этом знать?

— Я испанка, — сказала Тэмсин довольно загадочно. — Возможно, мы более откровенны в этих вопросах.

Она поднялась и подошла к буфету. Ей следует обходить острые углы, если она действительно хочет помочь Люси, но их беседа нынешним вечером и обед в обществе Гарета Фортескью убедили ее, что юная Люси нуждается в помощи.

Она налила себе стакан вина, сочувственно глядя на смущенную, раскрасневшуюся и негодующую молодую женщину.

— Вы любите своего мужа, Люси?

— Конечно, люблю! — В синих, как фарфор, глазах засверкали слезы. — И он любит меня.

— Да, конечно, он вас любит. — Тэмсин снова села. — Но он старше вас и значительно опытнее. Вам приятно быть с ним в постели?

Онемевшая Люси уставилась на нее. Тэмсин кивнула.

— Вы, конечно, были девственницей. И я не думаю, чтобы он позаботился выяснить, что приятно вам. Мужчины такого типа часто ведут себя подобным образом.

— Что вы хотите сказать? — Люси искала подходящие слова, не способная поверить, что и впрямь слышит то, что слышала. — Я не хочу об этом говорить… это ужасно… непорядочно.

— О, ради всего святого, Люси! Если вы не будете об этом говорить, то как вы научитесь заниматься любовью? А если вы не научитесь наслаждаться ею, и муж тоже не будет получать от этого удовольствия. И тогда вы и в самом деле окажетесь в плачевном положении.

Непринужденно кивнув, она отпила немного вина.

— Сесиль всегда говорила мне о ханжестве англичан и о том, что их женщины ничего не знают об удовольствии… Собственно говоря, когда она была девушкой, считалось ужасным, чтобы женщина получала наслаждение от занятий любовью.

— Сесиль? — переспросила Люси слабым голосом.

— Моя мать. Она бы говорила с вами точно так же, как я, Люси, поэтому, пожалуйста, не обижайтесь, Люси не сводила глаз с необыкновенной девушки, смотревшей сочувственно и проникновенно и заставлявшей ее чувствовать себя так, будто она на приеме у врача. Прежде чем она успела собраться с силами и привести мысли в порядок, в гостиную пожаловали Джулиан и Гарет.

— Люси объясняла мне, как правильно наливать чай, — сказала Тэмсин. — Могу я теперь налить чаю джентльменам, Люси?

Люси отодвинулась от подноса, и Тэмсин заметила, что ее руки слегка дрожат. Когда Джулиан предложил, чтобы сестра поиграла, она неохотно подошла к фортепьяно. Голова ее была так полна услышанным, что пальцы отяжелели, и после двух неудачных попыток сыграть народную песню Гарет сказал ей грубо;

— О, ради Бога, Люси! Пощади наши уши. Это похоже на вопли дерущихся котов.

Люси уронила крышку инструмента, и та с грохотом упала.

— Прошу прощения. — Она встала и вернулась на свое место на диване. — Уверена, что вы предпочитаете послушать, как играет Тэмсин. Наверняка среди ее многочисленных талантов есть и этот, — Я не играю на фортепьяно, только на гитаре, — сказала Тэмсин с готовностью, не обращая внимания на ядовитый тон Люси. Она привела девушку в состояние шока, и утром, когда Люси переварит то, что узнала, готовилась возобновить свое наставничество.

— Как экзотично, — пробормотала Люси.

— Но это не считается экзотичным там, откуда я родом, — ответила Тэмсин. — Там это считается весьма скромным дарованием.

— Как и многое другое, полагаю.

— Возможно.

Джулиан нахмурился, слушая колкие реплики Люси и видя, как мягко, не проявляя ни малейшей враждебности, ей отвечала Тэмсин. Но Люси источала недоброжелательство.

Гарет прочистил горло.

— Думаю, перед сном я прогуляюсь в деревню. Надеюсь всех вас увидеть завтра утром. — Он наклонился к Люси и клюнул ее в щеку. — Спокойной ночи, дорогая. Не засиживайся допоздна. Путешествие было долгим и утомительным.

Щеки Люси побледнели, но потом их затопил малиновый румянец. Глаза невольно метнулись к Тэмсин, которая старательно избегала ее взгляда.

Дверь за Гаретом закрылась, и Люси поспешно поднялась с места.

— Я и вправду очень устала. Если вы извините меня, я отправлюсь спать.

В голосе слышались слезы, и она провела рукой по глазам, перед тем как выйти из комнаты.

— Ублюдок! — процедил Джулиан сквозь зубы. — Черт бы меня побрал, если я позволю ему путаться с деревенскими шлюхами, пока моя сестра плачет там, наверху, — Да, очень неделикатно с его стороны, — согласилась Тэмсин. — Но, если вы заставите его силой вернуться, он надуется. Такой уж характер.

Джулиан хмуро посмотрел на нее, заметив, что она еще держит в руке стакан с вином.

— Почему сегодня ты так глубоко ныряешь? Мне казалось, ты почти не пьешь.

— О, вовсе нет, — сказала она лениво, проводя рукой по волосам. Глаза ее были обольстительно прищурены, она сидела в большом кресле, поджав под себя ноги. — Но вино заставляет меня забыть о тормозах и дает толчок моей фантазии. Не пойти ли нам наверх, раз ваши гости исчезли?

Перспектива общения с Тэмсин, еще более расторможенной и полной фантазий, была пьянящей. Ее фиалковые глаза манили, звали его, легкое тело, изогнувшееся в кресле, излучало желание. Никогда не будет в его жизни женщины, подобной этой.

— Прости меня, — сказал он. — У меня есть кое-какая работа в библиотеке.