Фиалка

Вошел слуга с говяжьим филеем на деревянной доске. Он поставил блюдо на стол, накрытый перед огнем, и объявил:

— Обед подан, сэр.

— Хорошо, — Веллингтон потер руки в предвкушении. — Идите сядьте рядом со мной, моя дорогая. — Он указал Тэмсин на стул справа от себя и занял место во главе стола.

Командующий взял монокль и обследовал содержимое блюд, в то время как слуги снимали с подносов и ставили на стол дымящиеся тарелки.

— Итак, что у нас здесь? Кажется, это бараньи отбивные. Позвольте поухаживать за вами… Скажите, следует ли мне называть вас Виолеттой, или у вас есть и другое имя? — Он положил на ее тарелку отбивную и несколько толстых ломтей говядины.

— Мое христианское имя — Тэмсин, — сказала она, с жадностью накладывая на свою тарелку жареную картошку с большого блюда. — Виолетта или Фиалка — под этими именами меня знают партизаны.

— У всех партизан есть прозвища? — поинтересовался бригадир, наполняя стаканы вином.

Взяв руками баранью отбивную, Тэмсин сверкнула на него улыбкой:

— Пожалуй.

Джулиан наблюдал, как ее крепкие острые зубы отрывали куски мяса. Котлету она тоже держала руками. Старательно обглодав кость, Тэмсин взяла вилку и наколола на нее картофелину. Она ела с естественностью голодного зверька, орудуя пальцами, если так ей было удобней, или ловко отделяя мясо от кости речной форели всего двумя движениями ножа. Как ни странно, ее манеры не производили впечатления отталкивающих, наверное, в силу совершенной непринужденности. Едой следовало наслаждаться, считала она, так же как хорошей постелью и любовными утехами. Сент-Саймон заметил, что она выпила несколько стаканов воды, но едва прикоснулась к вину. Как бы случайно он повернул стул боком к столу;

— Ты не любишь вино, Виолетта?

Она бросила на него мгновенный взгляд, и глаза ее были остры и зорки;

— Напротив, милорд полковник, в надлежащее время в надлежащем месте я, как и любой другой, получаю удовольствие от доброго глотка «роха», но стараюсь проявлять благоразумие, чтобы вино не ударило в голову. — Она улыбнулась. — Так же относилась к вину и Сесиль.

— Сесиль? — переспросил майор Карсон, поднося ко рту вилку с тушеными грибами.

— Моя мать, сэр. Я унаследовала ее маленький рост. Барон считал, что у нас слишком маленький рост и вес, чтобы большое количество вина могло пойти нам на пользу. — Тэмсин откусила кусочек миндального пирожного. — Думаю, это объяснение не хуже любого другого.

— Сент-Саймон сказал нам, что ваша мать была англичанкой, — заметил бригадир, пригубливая вино.

— Да, — согласилась Тэмсин. Она прикоснулась пальцами к медальону, что висел у нее на шее. — Это принадлежало моей матери, а до нее, кажется, ее матери.

— Но как ваша мать оказалась в Испании? — поинтересовался Карсон.

— Она ехала навестить каких-то друзей семьи… кажется, посла в Мадриде. В какой-то точке путешествия она попала в руки отца. — Тэмсин улыбнулась и взяла еще одно пирожное из корзиночки, стоявшей возле нее. — И не захотела его покинуть… до самой смерти.

Облачко грусти, затуманившее ее лицо, исчезло так быстро, что один только Джулиан успел его заметить. Но хотя она продолжала улыбаться, глаза оставались суровыми… Будто она задернула шторы, оставив там, внутри, самое потаенное, подумал он. Будто что-то очень глубинное и ценное оказалось вдруг в опасной близости к поверхности.

Беседа носила общий характер до тех пор, пока не убрали столовые приборы и не появился графин с портвейном. Стулья отодвинули от стола, зажгли сигары, графин начал путешествовать, переходя из рук в руки, и никому не приходило в голову, что присутствие Фиалки здесь неуместно… И меньше всех, думал Джулиан, эта мысль приходила в голову самой разбойнице. Пока Джулиан подбирал подходящие для данной ситуации эпитеты, разглядывая Виолетту из-под тяжелых век, она открыто флиртовала и шутила с Веллингтоном.

Когда она приняла из рук Веллингтона очищенную виноградину, Джулиан решил, что с него хватит. Его ждали солдаты в траншеях, ждали дела. Он поднялся, отодвинув стул.

— Извините меня, джентльмены, но пора расставлять пикеты. Я должен вернуться к своей бригаде.

— Люди в скверном настроении, — заметил полковник Уэбстер, внезапно помрачнев. — Они поносят испанцев, сдавших Бадахос французам без боя, и клянут этих чертовых французов за то, что они продолжают упорствовать, хотя знают, что Бадахоса им не удержать.

— Помяните мое слово, когда мы войдем в город, вот тогда-то и начнется черт знает что, — добавил бригадир Корнуоллис пророческим тоном, снова наполняя стакан портвейном.

— Да, удержать их в узде будет нелегким делом, — согласился Сент-Саймон. — Итак, доброй ночи, джентльмены.

Он бросил взгляд на Тэмсин и был поражен тем, как она внезапно побледнела, каким серьезным стало ее лицо. И снова, как ему показалось, мелькнуло в ней что-то потаенное, скрытое от посторонних глаз.

— Прощай, Виолетта, — сказал он осторожно. — Надеюсь, твои дела здесь закончатся успешно.

Тэмсин мгновенно вернулась к настоящему. Полковник говорил с ней так, будто они виделись в последний раз.

— Надеюсь, что так, милорд полковник. Но мы еще увидимся утром.

— Боюсь, что нет, — сказал он. — Мои дела не позволят мне вернуться в Эльвас.

Он поклонился командующему и, оставив уютную, освещенную светом камина комнату, вышел, чтобы вернуться в промозглый холод лагерной палатки, к вою снарядов и грохоту мортир. Но Сент-Саймон надеялся, что впервые с того момента, как он увидел Виолетту, будет спать спокойно. Свою роль в ее жизни он сыграл.

Тэмсин смотрела на закрывшуюся за ним дверь со странным выражением лица — брови ее были как бы в сомнении подняты. Дела будут удерживать его вдали от Эльваса? Ему предстоит убедиться в своей ошибке. Для полковника лорда Джулиана Сент-Саймона найдется работа и в штаб-квартире.

— Итак, Тэмсин, не перейти ли нам к делу? — внезапно изменившимся голосом сказал Веллингтон. Теперь он был сама решительность, благодушие щедрого хозяина исчезло, уступив место властности главнокомандующего. — Вы обладаете информацией, которую готовы нам продать. Какова же ваша цена?

Тэмсин покачала головой, и тон ее стал таким же колючим.

— Сначала изложите мне конкретно, сэр, что вы собираетесь купить.

Веллингтон перечислил все, что его интересовало: кодовые имена и пароли всех партизанских отрядов в этом районе, их расположение и состав — чтобы он сам мог вступать с ними в контакт, не дожидаясь, пока они изъявят желание связаться с ним, детальная карта горных перевалов, известных только партизанам, вооружение партизан, а также список того, чего у них нет и что армии полуострова могли бы им поставить.

Тэмсин слушала внимательно, потом сказала:

— Да это целый список покупок, сэр! Конечно, мне требуется время обдумать его хотя бы до утра.

— Естественно, но я надеюсь, что вы не будете думать слишком долго.

— Хочу предупредить сразу: не стану продавать вам что-либо, способное поставить под угрозу целостность партизанского движения.

— О? — Веллингтон нахмурился. — Я и не предполагал, Виолетта, что вы так щепетильны в делах. В глазах ее вспыхнули молнии.

— Я не предаю своих друзей, сэр.

— Нет, конечно, нет, — сказал он примирительно. — Но вы же понимаете разницу между тем, как употребим такую информацию мы и как — французы. Мы бы использовали ее на благо ваших друзей, а не во вред им.

— Возможно, вы правы, сэр, но мои друзья ревностно относятся к независимости и не от всех готовы принять помощь. — Тэмсин встала, скрипнув стулом по деревянному полу.

— Благодарю за гостеприимство. Завтра утром я буду в вашем распоряжении.

Мужчины поднялись с мест, когда она выходила из комнаты, а Веллингтон поспешил вслед за ней, чтобы сказать лейтенанту:

— Сандерсон, позаботьтесь, чтобы нашу гостью в целости и сохранности проводили до ее жилища.

— В этом нет необходимости, — заметила Тэмсин. — Разумеется, ваши солдаты не обидят меня.