Любимая

— Что у вас тут стряслось? — несколько устало спросил Сильвестр.

— Эдвард говорит, будто я не могу править двуколкой, потому что у меня немного порвано платье.

— Ничего себе немного! — воскликнул Эдвард. — Оно разодрано до самой талии!

— А как ты думаешь, могла я нанести удар ногой, не разорвав его? Что же, я должна была задрать его до пояса и продемонстрировать окружающим свое исподнее?

— Тео! — возмутилась Эмили.

— Нет, разумеется, у меня красивые панталоны, — продолжала Тео, не обращая внимания на слуг. — У них кружевная оторочка и розовые ленты, и я думаю…

— Довольно! — прервал Сильвестр это вдохновенное описание, пока оно не собрало толпу. Затем он схватил Тео в охапку и запихал в кабриолет. — Ты удовлетворишь любопытство сестер по дороге на Керзон-стрит, где переоденешься.

Сильвестр говорил так, словно отчитывал ее, но глаза его смеялись и были озарены чем-то сродни восхищению. Он приказал кучеру вернуться на Керзон-стрит и уселся в двуколке рядом с Эдвардом.

— Это были грабители, сэр? — напрямик спросил Эдвард, когда они тронулись в путь, а лакей в ливрее устроился на запятках.

— Совершенно верно. Я уверен, что они ограбили бы меня до последнего су.

— А вы не думаете, что нападавшие преследовали другую цель?

Граф кивнул.

— Еще один «несчастный случай», которые, похоже, начинают становиться системой.

— Кто?

— А черт его знает! Я поначалу думал, что это какой-нибудь обиженный арендатор. Но теперь ясно, что все не так просто. Но ничего не говорите Тео. Недоставало только, чтобы еще и она принялась за расследование.

Эдвард улыбнулся:

— Ей нужно занятие. Сильвестр в ответ простонал:

— Но почему нельзя заняться обычными для молодых женщин делами? Эмили и Кларисса ездят по магазинам, на выставки, на балы и приемы…

— Тео не похожа на них.

— Да, — мрачно согласился Сильвестр. — Она не похожа ни на одну из женщин, которых я встречал. Если бы я не присматривал за ней каждую минуту, она бы гоняла сломя голову по Гайд-парку или занялась военной подготовкой. Не понимаю, о чем думали мать и дед, видя, что на их глазах растет чертенок. Эдвард ощетинился.

— Я думаю, оба понимали, что Тео перестанет быть собой, если они попытаются сформировать ее по какому-нибудь общепринятому образцу, — с усилием проговорил он.

Сильвестр искоса взглянул на застывшее лицо молодого человека, улыбнулся и миролюбиво сказал:

— Да, вы правы.

Эдвард облегченно вздохнул:

— Вы собираетесь узнать, кто стоит за этими покушениями, сэр?

— Если я хочу остаться в живых, думаю, мне необходимо это сделать. — Сильвестр едва не задел чей-то экипаж.

— А если я могу быть полезен… — неуверенно предложил Эдвард. — Я знаю, что однорукий…

— Ради Бога, не говорите глупостей! Однорукий мужчина может ездить на лошади, стрелять, управлять экипажем, фехтовать, ловить рыбу и заниматься любовью, как и тот, у кого обе руки, — заявил Сильвестр. — Когда мне понадобится помощь, я вас позову.

Этот строгий тон успокоил Эдварда больше, чем сочувствие или вежливый отказ.

— Я понял, сэр.

Они приехали на Керзон-стрит раньше своих дам и в добром согласии уже попивали кларет, когда появились сестры.

— Это 96-го года? — спросила Тео, вдыхая букет. — Некоторые бутылки в этой партии отдают пробкой.

— Эта бутылка отличная. Иди и переоденься. Мы все умираем с голоду.

— Но я тоже хочу выпить, — подмигнув, ответила Тео и наполнила рюмку. — После всех этих упражнений мне необходимо подкрепиться, как вы понимаете.

Тео так и светилась озорством и энергией. Сильвестр редко видел ее в таком настроении и вдруг понял, что она счастлива.

И счастлива Тео была потому, что эта стычка раззадорила ее, позволила продемонстрировать то, в чем она была мастером, что льстило ее самолюбию, наполняя чувством собственной нужности.

Она никогда не удовлетворится жизнью матроны из общества. Может быть, будущее материнство поглотит ее избыточную энергию. Вспомнив об их наполненных страстью ночах, Сильвестр мог надеяться, что это не замедлит произойти.

— Возьми вино с собой, — проговорил граф. — Даю тебе десять минут на переодевание.

— Вы не уедете без меня?

— Не могу за это поручиться.

— Что? И это после того, как я спасла тебе жизнь?

— Не преувеличивай. Девять минут.

В глазах у него плясали смешинки, губы подергивались, и Тео почувствовала исходящее от него тепло. После прибытия в Лондон эти мгновения взаимопонимания стали очень редкими, и Тео их недоставало.

«Пантеон» на Оксфорд-стрит был огромным и шумным. Бальный зал, концертный холл и обеденный зал были заполнены не представителями знати и высшего общества, а людьми средних слоев — зажиточными горожанами и их дамами. Сильвестр решил, что Рози будет свободнее себя чувствовать в этом заведении, чем в модной «Пьяцце», где неприветливые матроны и высокомерные денди будут смотреть на такое семейное сборище с нескрываемым презрением.

Графиня Стоунридж, казалось, тоже чувствовала себя в «Пантеоне» как дома. Она то и дело заставляла сестер давиться от смеха своими шаловливыми и точными комментариями.

Первой рассеянность Клариссы заметила Тео.

— На кого ты уставилась, Кларри?

— Не смотри туда, Тео! — покраснев, воскликнула Кларисса.

— Но кто?.. О! — поняв, проговорила Тео. — Вижу.

— Отвернись, Тео! — взмолилась Кларисса.

— Он очень красив, — заметила Тео. — Посмотри, Эмили. Вот он, прекрасный рыцарь.

Эмили обернулась и тоже без труда обнаружила предмет внимания сестры.

— О! — только и смогла произнести Эмили.

— Кто? Что? — заинтересовалась Рози, вставая и обводя обеденный зал близорукими глазами. — Я не вижу рыцаря. Он в латах?

— Сядь, гусыня! Это просто такое выражение. Тео дернула ее за юбку и усадила на место.

— Но как мы узнаем, кто он?

— О чем вы толкуете? — спросил Сильвестр, как только Эдвард в свою очередь закончил осмотр и, засмеявшись, повернулся к сестрам.

— Кларисса нашла своего рыцаря, — пояснила Тео. — Не красней, дорогая. — Она похлопала сестру по руке. — Может, мне подойти и представиться?

— Нет! — разом воскликнули Эмили и Кларисса.

— Тогда представится Стоунридж и пригласит его выпить с нами, — твердо заявила Тео. — Ты его видишь, Стоунридж? Вон тот красивый молодой человек с длинными волосами, сидящий с пожилой женщиной у окна. Пожилая женщина — добрый знак, Кларри. Она не может быть его возлюбленной, это скорее всего мать.

— Тео!

Но та игнорировала протест сестры.

— Пойди и представься, Стоунридж, и пригласи его вместе с матерью присоединиться к нам. Притворись, что ты его знаешь, что где-то встречался с ними. А потом рассмейся и скажи, что ошибся, но в любом случае пригласи.

— И не подумаю этого делать. Ты предлагаешь мне роль сводника.

— Тогда пойду я! На свете ничего бы не происходило, если бы не было подготовлено как следует.

И прежде чем кто-либо успел ее остановить, она уже с приветственной улыбкой на лице прокладывала путь между столиками.

— Как она может? — пробормотала Кларисса, приводя себя в чувство глотком холодной воды.

Эдвард и Эмили зашлись в припадке смеха, словно вспомнили старый анекдот. А Сильвестр чувствовал себя так, будто сидит в компании эскимосов, не понимая, что они делают и говорят. И это уже начинало входить в привычку. Он спидол, ожидая, когда его введут в курс дела.

Рози выскребла остатку и гвоздичного мороженого.

— Тео никогда не боялась заговаривать с незнакомцами, — сообщила она Сильвестру, словно это могло объяснить ему причину общего веселья. Даже Кларисса, несмотря на смущение, улыбалась. — Она у нас совсем незастенчивая.

Да, это определение никогда не приходило ему в голову. Он смотрел на жену. Тео разговаривала с парой у окна, доверительно наклонив к ним голову. Затем она повернулась и послала им взгляд, полный веселья. Она подняла руку в знак того, что все в порядке] и пошла назад к своему столику.