Страница 46 из 51
Пригревшись, люди стали засыпать, и только штурман долго рассказывал кому-то о ночной вылазке. Он восхищался смелостью партизан, которые на его глазах перебили охрану волостного центра, а затем забрали там какие-то документы.
На территории Латвии нам предстояло провести еще одну ночь. Необходимо было выслать разведывательные группы к крупной железнодорожной станции Лудза и к местечку Карсава.
В полдень комбриг поднял Альберта Храмова и Анатолия Неймана. Им Назаров поручил собрать сведения о дислокации немецких частей в Лудзе и Карсаве.
Группа Храмова, следовавшая в Лудзу, экипировалась под вражеских солдат и полицейских. С ними шел Адольф Иваныч. Разведчики выехали на станцию днем. Навстречу им часто попадались гитлеровцы. Никто не обращал внимание на переодетых партизан. Ребята же были начеку.
Когда стало смеркаться, группа благополучно миновала вражеский контрольный пункт. Храмовцы сначала наведались на железнодорожную станцию: осмотрели пути, сооружения, подвижной состав, а затем направились в поселок.
Собрав нужные сведения, партизаны вернулись на вокзал. Им очень хотелось прихватить с собой важного пассажира, за которого сам Назаров сказал бы спасибо, но, как на грех, в зале ожидания было пусто.
Часов в одиннадцать ночи храмовцы покинули Лудзу. В двух километрах от поселка они снова встретились с немцами. Как выяснил Адольф, солдаты конвоировали на станцию двух арестованных латышских патриотов.
Оценив обстановку, Храмов приказал обезоружить конвой. Немцы — их было двенадцать человек — пытались сопротивляться, но бойцы применили оружие. Лишь двоим гитлеровцам удалось убежать.
Партизаны разрезали веревки на руках освобожденных товарищей, погрузили оружие на захваченную у немцев повозку и двинулись в лагерь.
Латышских патриотов — двух статных парней — мы передали в местный партизанский отряд.
Пока ожидали летной погоды, пока другой самолет доставил винт и лыжу, прошло девять дней. Вечером отремонтированный самолет выкатили из кустов.
— Внимание! Контакт! — кричал штурман, вращая руками пропеллер.
— Есть контакт! — отвечал из кабины пилот.
Но двигатель фыркал и, не заводился.
— Давай на буксире попробуем, — предложил бывший шофер Букша.
— На буксире не получится. Это же самолет, а не автомашина. Ты вот лучше крутани винт, — утирая рукавом пот, попросил штурман.
Букша с удовольствием подошел к самолету, плюнул на ладони и, взявшись обеими руками за винт, рванул его вниз.
Двигатель чихнул раз-другой, пропеллер робко качнулся из стороны в сторону и вдруг закрутился все быстрее и быстрее, пока не слился в сплошной серебристый круг. Рев мотора потряс лесную тишину.
— Ура! — с восторгом закричали партизаны.
— Молодец, Букша! Легкая у тебя, брат, рука!
Самолет улетел.
А на следующее утро со стороны Борисенки — Козельцы мы услышали частую ружейно-пулеметную стрельбу. Назаров выслал туда разведку. Я со своим отрядом выдвинулся к сожженной деревне Лубьево, чтобы в случае необходимости ударить по врагу.
Когда мы подходили к Лубьеву, навстречу нам выбежали люди.
— Каратели идут! Немцы! — кричали они в панике.
— Не бойтесь, товарищи. Мы не пустим их сюда, — пробовал успокоить народ Богданов.
Но уговоры не помогали. Люди, столько натерпевшиеся от карателей, теперь бежали от них в лес. Одетые в лохмотья, они тащили свой немудреный домашний скарб. Даже маленькие детишки несли ведра, лукошки, ухваты. Худенькая черноглазая девочка лет восьми запихивала под пальто котенка. Испуганный котенок не слушался хозяйку, норовил выскочить и убежать.
Смотря на эту картину, мы твердо решили не пустить сюда карателей.
Километрах в двух застрочили автоматы. Начали рваться мины. В Лубьево верхом на конях примчались наши разведчики.
— Что там? — спросил я старшего из них, Бориса Хаджиева.
— Идут по двум дорогам. Сотен пять… не меньше. Слышали, как сейчас из минометов стукнули? Это по нас.
Разведчики понеслись в бригаду. Немцы стреляли теперь где-то совсем рядом, но показываться не решались.
К обеду в Лубьево приехал Назаров, а следом за ним пришел отряд Лопуховского.
— Ты что, Ильич, скучаешь здесь? — с озорной улыбкой спросил Сан Саныч. — Обожди, сейчас заставим фрицев танцевать полечку. А не захотят полечку — пусть пляшут цыганочку. Ха-ха-ха…
Едва Лопуховский сказал это, как с противоположной стороны поляны показались люди в белых халатах.
— Идут, — пронеслось по цепочке.
Несколько человек вышли вперед. Остановились, видимо решая, как двигаться дальше. Это была фашистская разведка. Через несколько минут в той стороне стали скапливаться вражеские солдаты — подходили основные силы.
Немцы идти прямо боялись. Они решили выслать в обход поляны две группы разведчиков.
Мы не стали ждать, пока они подойдут вплотную. Назаров дал сигнал, и над Лоховней заговорило оружие.
Немцы укрылись за деревьями. Заговорили тяжелые минометы, а следом ударили и вражеские пулеметы.
Каратели оказались бывалыми. Получив подкрепление, они попробовали обойти нас с двух сторон. Наши заслоны встретили их дружным огнем, и немцам пришлось отступить.
Но каратели не уходили. Надеясь на свое численное превосходство, а также на минометы, которые беспрестанно обстреливали наши позиции, они дважды бросались в атаку, пытались опрокинуть нас.
К месту боя стали подтягиваться другие партизанские отряды. Во фланг неприятелю зашел отряд Григория Заритовского. В бой вступил отряд Рыбакова, а когда немцы собрались занять оборону, прибыла бригада Марго.
Карателей общими силами прогнали из Лоховни, но они частенько стали тревожить нас.
Товарищи из Себежа сообщили, что гитлеровцам стало известно о неоднократных посадках советских самолетов. Немецкие разведчики высказали своему начальству предположение о прибытии в Лоховню представителей Ставки Главного Командования. Вот почему так упорно лезли к нам каратели.
В середине марта радисты приняли радиограмму. Нам предлагалось выйти в Белоруссию.
Нужно было срочно заготовить необходимый запас провианта, так как на белорусской земле, куда мы шли, давно не было ни мяса, ни хлеба, ни соли. Немецкие оккупанты все разграбили и разорили. Латышские партизаны из отряда Самсона посоветовали нам напасть на вражеский гарнизон на территории Латвии и захватить там продукты.
Государственную границу буржуазной Латвии охраняли отряды айзсаргов. Выкормыши правительства Ульманиса никого не пропускали в Латвию, тем более партизан. Возле их застав шли ряды колючей проволоки, черные глазки пулеметов смотрели из амбразур дзотов.
Одну из таких пограничных застав мы и выбрали для нападения. За день до выхода на операцию к нам приехал Григорий Заритовский. Узнав о нашем намерении, он сказал:
— Будем бить вместе. Вы нападете на заставу Ловушки, а я — на заставу Конгольци.
На том и порешили.
Обе заставы находились в двух километрах друг от друга. Налет договорились произвести одновременно.
Вечером следующего дня мы вышли из Лоховни в Латвию. В полночь подошли к границе. Заритовский свернул налево, мы — направо. Дорог не было, шли по крепкому мартовскому насту. Проводник — латыш из отряда Самсона — подвел нас к заставе.
— Вон казарма… — указал он на громоздкую постройку, темневшую на пригорке. — Только будьте осторожны, там у них укрепления и колючая проволока.
Назаров с отрядом Лопуховского остался на краю леса. Они должны были ударить по заставе с восточной стороны. Я со своими ребятами пошел в обход. Наша цель — первыми открыть огонь, чтобы отвлечь внимание противника. Идти пришлось более километра. Лунная ночь не позволяла выйти в чистое поле, где нас могли заметить. Пробираясь по краю леса, отряд подошел к дороге Ловушки — Конгольци. Разведчики остановились: к лесу, прямо на нас, двигалась группа айзсаргов.
Что делать? Стрелять? Тогда застава поднимется по тревоге, и нам уже нельзя будет подойти к ней незамеченными. Сорвется план операции.