Страница 27 из 51
В нашу задачу первым делом входила разведка. Щупальцы бригадной агентурной разведки скоро расползлись вокруг Полоцка, проникли в город, а через некоторое время потянулись к Витебску и Даугавпилсу. Бригадные радисты Михаил Кудрявский, Сергей Курзин и Павел Куликов посменно выстукивали на ключе морзянку. Они выходили в эфир в разное время суток, посылая в Москву самые новые сведения.
Мы занимались также розыском штаба пресловутого генерала Власова, который, встав на путь предательства, организовал и возглавил по указке Гитлера так называемую «русскую освободительную армию» — РОА. Впоследствии его обманутое войско стало разлагаться, начался массовый переход власовских солдат на нашу сторону, и вскоре сам фюрер выразил недоверие предателю-генералу. Нам удалось обнаружить следы фашистского прислужника. Мы даже получили фотографию, на которой предатель бесстыже позировал в кругу гитлеровских вояк и полиции на перроне станции Себеж.
Дислоцируясь на границах партизанского края, наша бригада всегда держала тесную связь с многочисленными отрядами народных мстителей. Большинство партизанских отрядов и бригад имели свое название: отряд имени Чапаева, имени Щорса, бригада имени Ворошилова, «За Родину», «Смерть врагу» и т. д.
На одном из собраний, по предложению Назарова, было решено выбрать имя и для нашей бригады. Каждый старался придумать название получше, но, когда дело доходило до голосования, оказывалось, что такой отряд или бригада уже существует.
Не могу припомнить, кто из ребят догадался обратиться к истории, но, когда посоветовали назвать бригаду именем прославленного русского партизана Отечественной войны 1812 года Дениса Давыдова, предложение всем пришлось по душе.
Вдобавок к этому местные партизаны окрестили нас «москвичами». Мы, калининцы, — соседи москвичей, не стали возражать, поэтому так и осталось за нами наименование Московской партизанской бригады имени Дениса Давыдова.
Вскоре бригада прибыла в район Невеля. Остановились на берегу озера Язно. Эти места были нам знакомы по предыдущим походам и считались рассадником полицейщины. Правда, партизанская бригада Ахременкова здорово потеснила полицейских к самому городу. Но полицейское гнездо под Невелем сохранилось. Мы решили навестить эту бригаду, тем более, что она расположилась по соседству с нами, в деревне Ерастовка.
Ахременков с комиссаром Карговским оказались на месте Они охотно посвятили нас в тайны фашистских властей, рассказали о планах и повадках врага.
Пользуясь моментом, Назаров разрешил нам сходить в деревню Лепешиху, чтобы расквитаться с предателями, обстрелявшими наших бойцов летом сорок второго года.
Когда дела под Невелем были закончены, бригада отправилась к Себежу. На второй день похода мы неожиданно повстречали на пути старых друзей — партизан бригады Гаврилова. У Гаврилова в то время было немало перебежчиков-власовцев, которые носили гитлеровское обмундирование. Встретив их, мы чуть было не открыли огонь, но вовремя узнали самого комбрига.
Мы были удивлены, когда среди перебежчиков обнаружили того самого подполковника, к которому год назад посылали девушку с письмом в гарнизон Чернецово.
— Все-таки перешли к партизанам, — сказал я.
— Да, решился, — ответил он.
Через несколько дней бригада прибыла на берега озера Осына, под Себеж. Деревня, где мы остановились, гостеприимно встретила партизан. Каждому хотелось узнать правду о Москве.
Я уже говорил, что немцы выдумывали о ней всякие небылицы и писали об этом в своих листовках. Население деревни было очень радо нашему приходу, и только один старый дед, Каллистрат Устинович, не стесняясь, бранил нас на чем свет стоит.
— Жулябия! — кричал он. — Чертовы лодыри, надо в поле работать, а они гурьбой шатаются по деревням. Управы на вас нет.
Дед возмущался, когда нас звали «москвичами», и доказывал обратное, что москвич — это он, а остальные просто — «жулябия». В деревне старика в шутку называли московским дедом. Впоследствии, когда в те места вновь явились немцы, старик не побоялся напуститься и на них. Он объявил оккупантам, что они — «чертова жулябия», и был расстрелян гитлеровцами.
Здесь, на юге Себежского района, бригада стояла с полмесяца. Впервые после долгого перерыва Назаров разрешил нам совершить диверсию. Группа, возглавляемая Василием Верещагиным, пустила под откос вражеский поезд, а я с ребятами был послан рвать рельсы на участок Идрица — Себеж. Около километра железнодорожного полотна удалось нам подорвать в ту августовскую ночь.
Центральный штаб партизанского движения приказал калининским партизанам начать рельсовую войну. Первый одновременный удар на участке железной дороги от Новосокольников до Латвии и от Невеля до Клястицы был совершен в ночь с 3 на 4 августа 1943 года. Было уничтожено более пяти тысяч рельсов железнодорожного пути. Противник был так ошеломлен, что в течение трех дней не приступал к восстановлению дороги. Гитлеровцы в страхе приняли мощный удар партизан за начало наступления Советской Армии. Распространился даже слух о том, что наши войска прорвали фронт. Немецкое командование не на шутку рассердилось на местное начальство, которое допустило разрушение железной дороги и своевременно не приняло мер к ее восстановлению. Были сняты с постов коменданты и другие чиновники в Себеже, Идрице и Пустошке. Полицейские гарнизоны и части РОА, которые охраняли дорогу, были заменены более надежными немецкими частями. Вдоль полотна были сооружены дзоты, где находились немецкие солдаты с пулеметами, резко увеличилось количество патрулей на линии.
Через несколько дней бригадная разведка, которой командовал Валентин Разгулов, доложила о намерении фашистов выслать к нам карательный отряд. Истосковавшись по боевым действиям, мы обрадовались случаю сквитаться с немцами и не замедлили выйти в район Рудни Себежской — вероятного пункта следования противника. Пулеметчики Василий Беценко, Алексей Павлов, Николай Иванов, как ни странно, прозванный ребятами за его огромный рост Колей Маленьким, выбрали удобные позиции для обстрела. Автоматчики щедро разложили запасные диски перед собой.
Политрук отряда Богданов по привычке сменил легонький автомат на ручной пулемет и теперь жадно всматривался в дорогу.
— Сейчас потолкуем, кому живется весело, вольготно на Руси, — шутил он.
Но каратели не пришли. Очевидно, их пыл остыл, и они струсили идти в наши края. Поздним вечером мы с песней вернулись к озеру Осына.
В нашей бригаде было немало новичков. Мы, кувшиновцы, взяли с собой своих школьных приятелей: Виктора Колокольчикова, Бориса Холопикова и других. Было у нас и несколько товарищей, которые раньше воевали в разных партизанских отрядах на территории Витебской области.
Когда мы очутились на Витебщине, кое-кто из них стал тайком искать знакомых в других отрядах, чтобы потом перебраться туда. Однажды одна из групп вернулась с задания не в полном составе. Командир группы доложил, что двое бойцов сбежали к своим землякам. Неожиданная новость задела самолюбие всей бригады. На бригадном совещании этих бойцов решили считать дезертирами. На другой день Назаров, Новиков, Нейман, Бертов и я выехали на лошадях в ту деревню, куда подались беглецы. Однако командир местного партизанского отряда, цыган по национальности, хитро обвел нас. Он долго выспрашивал приметы пропавших, а потом убежденно заявил:
— Нет, таких не встречали.
Оказывается, он тянул время, чтобы беглецы успели спрятаться. Мы обыскали несколько домов, но никого не нашли.
— Найдем — расстреляем, — сердито говорил Назаров.
— Хотя бы автоматы отдали, бродяги, — ругался Новиков.
Нам было обидно, что так нечестно поступили эти бойцы, а главное, мы жалели оружие, которое унесли они с собой. Конечно, прямого дезертирства здесь не было, и бойцы перешли лишь из отряда в отряд, но все же это было крайней недисциплинированностью, за что тогда строго наказывали.
2. На север
Время бежало быстро. Мы прошли почти вдоль всей границы партизанского края, произвели тщательную разведку и теперь готовились к походу на север, через железную дорогу Себеж — Идрица.