Страница 20 из 49
Пока мы со Стоттлмайром восхищались макетом, Монк разглядывал фотографии Брина с женой в обществе знаменитостей и политиков.
—А сколько будет стоит квартира в кондо?— спросила я. Не то, что бы собираясь покупать или что-то вроде того.
—От шестисот тысяч и выше. Которые, не вдаваясь в подробности, я заплатил бывшим собственникам домов. Но не только они извлекли выгоду. Если обустраиваешь одну часть района, это создает эффект домино, и весь район благоустраивается. Выигрывают все. К сожалению, в каждом районе есть свои эстер стоваль.
—В конечном счете они все умирают? — задал вопрос Монк.
Стоттлмайер бросил на него взгляд.
—Мистер Монк хотел сказать...
Но Брин перебил его: — Я знаю, что он хотел сказать. Независимо от того, насколько выгодны мои проекты обществу, мистер Монк, всегда найдутся несогласные. Экологические группы, исторические общества, товарищества собственников жилья и просто случайные протестующие граждане. Большая часть моего дня уходит на объединение людей и обновление окрестностей.
—Это не получилось у Вас с Эстер, — заметил Монк.
—Мы предложили ей надбавку за ее имущество и бесплатную аренду любой квартиры в кондо на всю ее жизнь, — ответил Брин. — Никто бы не сделал ей предложения лучше! Но она даже отказалась вступить в переговоры. В конце концов ее несогласие утратило всякий смысл.
—Потому что она умерла, — сказал Монк.
—Потому что мы планировали двигаться вперед без нее.
—Как бы у Вас получилось? — спросила я. — Ведь ее дом находился прямо в центре квартала!
—Я не достиг бы столько в этом бизнесе, мисс Тигер, не будучи творческим человеком, — Брин подошел к своему столу и развернул изображение здания, похожего на макет. — Мы собирались строить вокруг него.
На исправленном плане здание окружало дом Эстер с трех сторон, окутывая его практически полной темнотой и лишая хозяйку любой частной жизни. Однако, в новом проекте здания дом Эстер не выглядел неуместно, а казался оригинальным, намеренно забавным элементом дизайна. Это был неудачный способ борьбы с Эстер, но гораздо более гуманный, чем убийство.
—Она никогда не согласилась бы на это.
—У нее бы не было выбора, — самодовольно произнес Брин. — Голосование Комиссии по планированию было назначено на следующей неделе, и ее голос против был бы единственным. У меня есть веское основание считать, что мы получили бы единодушное одобрение от комиссии. Проект в любом случае был бы реализован с ней или без нее.
—Вы собирались прогнать ее, сделав ее жизнь абсолютно несчастной, — сказал Монк.
—Напротив, мы были бы дружными соседями, уверяю Вас, — с ухмылкой произнес Брин. — Она со своими кошками могла оставаться там сколько пожелает. Тем не менее, мы спроектировали здание так, что после ее ухода из жизни у нас были варианты: либо позволить ее дому стоять, либо снести его.
—Так Вы говорите, что убийство Эстер Стоваль ничего не изменило для Вас? — спросил Стоттлмайер.
—Нет, поскольку проект был изменен, — ответил Брин. — Но, как житель Сан-Франциско, и прежде всего человек, я действительно в ужасе от того, что произошло с бедной старушкой. Не думаю, что ее убийство имело отношение к нашему зданию. Вероятно, ее убил какой-нибудь обдолбанный наркоман, искавший, чем бы поживиться для покупки следующей дозы.
Я не могла припомнить, что видела наркоманов, обдолбанных или нет, на улице, пока Монк опрашивал соседей. По крайней мере, эта версия не была такой бредовой, как версия Дишера насчет сумасшедших кошек, задушивших старушку и поджегших дом.
—Что ж, — произнес капитан. — Думаю, это все объясняет. Не так ли, Монк?
—Где Вы были в пятницу вечером с девяти до десяти часов? — задал вопрос Монк.
—Я думал, мы выяснили, что мне невыгодна ее смерть, прямо или косвенно, — сказал Брин. — Какая разница, где я был во время убийства?
—Вообще-то Монк прав, это один из процедурных вопросов, которые мы обязаны задать, — вступился за Монка Стоттлмайер. — Я бы не хотел, чтобы кто-то вроде Вас, из Полицейской Комиссии или откуда угодно, думали, что я не делаю свою работу.
—Очень хорошо. — поговорил Брин. — Я был на сборе средств для «Спасем залив» в башне отеля Эксельсиор с восьми до полуночи.
—С Вашей женой? — Монк указал на фотографии на стене. — Это же она, не так ли?
—Да, я был там с женой, с мэром, губернатором и еще примерно с пятьюстами другими заинтересованными гражданами, — нервно ответил Брин. — Теперь, если у вас нет других вопросов, у меня очень напряженный график.
Он достал ключ-пульт дистанционного управления из кармана, нацелил его на двери, и они открылись, очень тонко намекнув нам, что встреча закончена.
—Спасибо за Вашу помощь, — буркнул Стоттлмайер, выходя из офиса. Монк немного отстал, напоследок взглянув на Брина.
—Между кукурузными зернами большая разница, — сказал он. — Уж поверьте мне.
Перед лифтом, вне пределов слышимости секретарши, Стоттлмайер обратился к Монку, направляющемуся к двери на лестничную клетку:
—Не хочешь рассказать мне, почему прицепился к Брину? — Стоттлмайер ударил кулаком по кнопке вызова лифта, будто это было чье-то лицо. — И пусть причина будет не в том, что он использует неправильную марку дезинфицирующих салфеток или не захотел встретиться с нами внизу.
—Это он, — Монк через рукав повернул ручку двери, ведущей к лестницам, и открыл ее.
—Что значит «он»?
—Человек, убивший Эстер Стоваль, — произнес Монк. — Это был он.
Тут прибыл наш лифт, а Монк скрылся на лестничной клетке. Стоттлмайер пошел было за ним, но я мягко потянула его за рукав, остановливая.
—Вы правда хотите бежать за ним тридцать этажей? — спросила я. — Это может подождать.
Он посмотрел на меня, вздохнул со смирением, и вошел в лифт.
—Иногда мне хочется убить его, — сказал он. — И это было бы убийством в целях самозащиты.
После того, как капитан позвонил в офис, дав Дишеру задание проверить алиби Брина и вытащить на свет Божий историю грабителя поездов Родерика Турлока, мы с ним наслаждались неторопливым ленчем в павильоне пекарни Будин в холле.
Мы оба заказали бостонский суп с моллюсками и по миске свежей закваски, и, заняв столик у окна, наблюдали за проходящими мимо бухгалтерами, биржевыми маклерами, банкирами и бездомными.
Мы говорили о детях и школах, в которых они учатся; сетовали на то, что они редко выходят на улицу, а вместо прогулок режутся с друзьями в компьютерные игры. Знаю, это ужасно скучные вещи для светской беседы, поэтому избавлю вас от подробностей нашего разговора. Впервые мы с капитаном разговаривали на обычные темы. Не про Монка, убийства, расследования или правоохранительные органы, а про жизнь.
Сидя с ним за одним столиком, поедая суп и ковыряясь в закваске, я впервые увидела в Лиланде Стоттлмайере простого человека, а не детектива из отдела убийств.
Мы расположились на видном месте, чтобы Монк сразу увидел нас, когда наконец доберется до холла, что и произошло через полчаса после того, как мы оставили его на тридцатом этаже.
Монк шатаясь вышел из лестничной клетки с таким видом, будто пешком преодолел пустыню Мохаве. Расстегнув две верхние пуговицы на воротнике и, даже не признавая нас, он двинулся в Цветочные Конструкции Фло.
—Думаешь, он видел нас? — спросил Стоттлмайер.
—Не знаю, — ответила я.
Вставать, чтобы проверить, мы не стали. Во-первых, мы еще не доели суп, а во-вторых, знали, что Монку придется пройти мимо нас, если он захочет выйти из здания. Но наш разговор закончился. Мы молча сидели и смотрели на цветочный магазин, ожидая, что будет дальше.
Через несколько минут он вышел, держа в руках красивый букет, и рухнул в кресло за нашим столиком.
—Воды, — похрипел он.
Я достала Сьерра-Спрингс из сумочки и подала ему. Он жадно выхлебал ее и осел в кресле.