Другой Путь

– Серьезные разговоры только на аллее. Беседку слушают.

– Смотри, какая у нас молодежь, Валь! – Похвалил нас Воронов. – Сами ведь пришли, почувствовали, что могут пригодиться стране и пришли! Хвалю! Да что мы в дверях-то стоим, проходите. Вот чай, вот пряники-сушки, угощайтесь, молодежь!

Мы скованно прошли мимо хозяина и расположились на скамьях, стараясь показать, что не чужды хороших манер.

Хозяин уселся на кресло, стоявшее во главе стола, и распорядился:

– Валь, наливай чайку, а то мальчишки твои совсем засмущались! А вы, молодцы, рассказывайте, как страна живет, чем дышит? А то я здесь – как в заключении со своими болячками; чуть соберусь на свободу, что-нибудь да прихватит. Так что там слышно – «от Москвы до самых до окраин?»

Захар начал что-то лепетать про небывалый подъем трудящихся, но стушевавшись под пристальным взглядом Воронова, замолчал.

– Совсем ты запугал хлопцев, Геннадий Иванович. – Усмехнулся в усы Изотов. – Разве можно так из молодого поколения жилы тянуть?

– А как иначе-то, Валя? – Немедленно отозвался хозяин. – Им ведь дело предстоит нешуточное! Пойдемте-ка, погуляем!

Мы вышли на дорожку и прошлись по ней к берегу небольшого пруда, поросшего плакучими ивами. На воде плавали серые утки, где-то в кустах на противоположном берегу квакала лягушка.

Хозяин остановился и обернулся к нам:

– Парням предстоит сделать то, чего не смогли ни ты, ни я, ни вся наша хваленая партия. Объегорить капиталистов их же оружием – это я тебе скажу, непросто.

– Это да, Геннадий Иваныч, здесь с тобой не поспоришь, – согласился Валентин Аркадьевич. – Так что, Сережа, мы ответим товарищу Воронову?

Я согласно кивнул и сказал:

– Выбора все равно нет. Либо мы попробуем сделать что-то полезное для страны, либо… за нас все сделают другие. И сделают для своей пользы, не для нашей.

– Хорошо, Сережа. Ведь ты – Сережа, я ничего не напутал? – Уточнил Воронов.

– Да, Геннадий Иванович.

– Замечательно, память еще меня не подводит. Какое ты видишь применение своим силам в ближайшей перспективе?

Не сказать, что я особенно сильно робел, но разговаривать с ним было некомфортно – он будто каждое слово сразу проверял на честность, и это было необычно и нервировало.

– Валентин Аркадьевич говорил, что у него сложился план. Мы старательно пытались разобраться во всем сами, но почти полгода впустую потратили. Не хватает опыта, специальных знаний. Мы по-всякому думали – и изобретения внедрять и… много чего, но все это ненадежно как-то. А товарищ Изотов предложил инвестировать средства в капиталистические предприятия, чтобы получая прибыль, они делились ею с нами.

– А товарищ Изотов понимает, что эти действия сразу попадут во внимание наших недобрых «друзей» из МИ-5, Ми-6, Центра правительственной связи Британии, ЦРУ, АНБ и остальных сильно досужих и внимательных господ? – Воронов коротко прихлебывал из фарфоровой чашки, которую, как оказалось, прихватил с собой. – Или вы думаете, что Геннадий Иванович располагает секретом «шапки-невидимки»? Вы, мальчики, собираетесь работать с колоссальными суммами. Как только наши идеологические противники вычислят конечный адресат транзакций этих мечущихся миллиардов, они в ту же минуту перекроют вам кислород. Будут ли это новые законы или просто одиночный выстрел – зависит от того, какого уровня вы к тому времени достигнете, но то, что так будет – сомнений нет. Или вы что-то придумали и скрываете от старого деда?

Изотов бросил в пруд подобранную на земле шишку и ответил:

– У нашей партии опыт конспирации исчисляется десятилетиями. И ты, Геннадий Иванович, знаешь об этом лучше других. Разве не ты работал с зарубежными товарищами? Пора потрясти старыми связями. Ну и наверняка в хозяйстве Кручины есть специалисты, которые смогут запутать кого угодно – хоть АНБ[10], хоть КГБ, потому что эти товарищи тоже постараются сунуть свой нос в наши дела. Нужно просто добиться его согласия.

Прозвучавшая фамилия – Кручина – показалась мне знакомой. Я стал «вспоминать». Это был один из партийных чиновников – Управляющий делами ЦК. Казначей партии. В 1991 году после неудавшегося путча он шагнет с балкона своей квартиры на пятом этаже на тротуар. В кармане найдут записку, подтверждающую его самоубийство. И потом долго будут спорить – действительно ли его смерть была добровольной или ему «помогли». Та самая знаменитая история с «золотом партии», которое вроде и было, а потом загадочно испарилось. Речь шла о десятке миллиардов долларов.

– Может быть, и есть у него такие умельцы, – не стал отклонять предложение сходу Воронов. – Но у меня нет контакта с Николаем Ефимовичем. А посвящать еще кого-то – просто плодить посредников, каждый из которых может стать источником утечки информации.

– Тогда, выходит, я зря к тебе хлопцев привез?

– Успокойся, Валя. На Кручину у меня действительно выхода нет. Да и человек он… не наш человек, в общем. Николай Ефимович законченный трус и никогда не отважится на самостоятельные действия. Ты его не знаешь, а я помню еще по Новочеркасску, где он был первым секретарем горкома комсомола. Помнишь, что там творилось в шестьдесят втором? – Дождавшись кивка, он продолжил. – У него этот страх перед всем на свете до сих пор в душе бродит. Но не только это. Он человек Михаила Сергеевича. А с тем мне связываться совершенно не хочется.

– Так что же делать?

– Как что?! – Всплеснул руками хозяин. – Конечно, ставить в известность Георгия Сергеевича.

– Павлова?

– Ну да! Он, кстати, через часок должен подъехать.

Фамилия Павлов мне не говорила ни о чем. Я знал много людей с такой фамилией – не самой редкой в России: расстрелянного в 41-ом военачальника, знаменитого физиолога, сержанта, оборонявшего дом в Сталинграде, последний премьер-министр СССР тоже носил такую фамилию. Только звали его как-то иначе. А как – я не помнил.

– Павлов – это куда серьезнее, – Изотов почесал макушку. – А ты сможешь его контролировать?

– Нет, – легко признался Воронов. – Конечно, не смогу. Его, кроме Юрия Владимировича вообще в последние годы никто не контролировал. Но зачем нам его контролировать? Если он согласится приложить свою руку к нашему плану, он сделает все нужное. И гораздо больше, чем сможем сделать мы с тобой. Убедим – вам, мальчишки, будет предоставлен такой удобный старт, лучше которого и желать нельзя. А деваться ему некуда и поэтому отказа я не жду.

– Ты с ним уже разговаривал?

– В общих чертах. Ты же, Валентин, знаешь немного этого хитреца? Ни о чем серьезном он по телефону разговаривать не станет. Приедет – расскажете. Но осторожно, он тертый калач, в политических игрищах посильнее меня на порядок будет. Да и многих из… этих, кто в Кремле остался. Кто страну, если Сереже верить, скоро предаст. Да и нет в этом ничего удивительного, знаю я их, сук малохольных.

Он принялся вспоминать (при поддакивании Изотова) о каких-то событиях десятилетней давности, называя иногда недругов по именам, а иных и по фамилиям. Весьма нелестных эпитетов от Воронова удостоились многие «прорабы перестройки» и прежние соратники, приведшие страну к состоянию экономического истощения.

– Говорил я нашему «дорогому Ильичу», что не доведут его до добра манипуляции с отчетностью. Кого обманывали? Зачем на тормозах спускали? Ну хорошо, повезло ему с нефтью, так вместо того, чтобы реально укрепить государство, он принялся разбрасываться деньгами на весь мир. Коммунистический интернационал? – отлично! Асуанская плотина и атомные реакторы в Болгарии? – замечательно! Но что-то больно быстро мы забыли о том, как стояли на краю голодных бунтов в шестидесятых, забыли, чего стоило нам выкрутиться из тех трудностей. Каждая следующая пятилетка провальнее предыдущей! Узбеки эти еще: дай денег, дай! А хлопок где? – только на бумаге! Хорошо еще там у них золота, урана и прочего вольфрама навалом. Но спускать такое на тормозах нельзя! А пока что так и происходит. Раз за разом и никому и дела нет! Я почему не удивляюсь сергеевым прозрениям? Да потому что видно, как разворовывают страну! И даже не для своей выгоды, а чтобы у кормушки остаться, чтоб с поста не сняли! Головотяпы! Эх, пришли бы вы ко мне лет пятнадцать назад, когда я в силе был! Мы бы устроили им социалистическое соревнование!