Другой Путь

Пока он это говорил, из его необъятных карманов на стол буквально выпрыгнули две банки кильки в томатном соусе, банка баклажанной икры, огрызок копченой колбасы и три пачки сигарет «Космос».

– Знал бы, что вас встречу, друзья, прихватил бы с собою авоську, влезло бы больше даров нашего сельпо, а так… не обессудьте, что унес, то унес. И тапок пал в битве за сытость желудков и радостный дух! Так что, зовет меня родина?

– Да вроде нет, – ответил Захар.

– Уф, – Ленька стер несуществующий пот со лба. – И слава богу, скажу я вам, милостивые государи! Слава богу! Очень не хочется мне снова глотать ее пыль! Но что мы стоим? Проходим, проходим за стол!

Он достал из тумбочки булку ржаного хлеба, два сморщенных лимона, нож и сделал широкий жест:

– Прошу-с, сиятельные доны!

Дверь за нашими спинами открылась, и вошел Васян, узнать которого было сложно: он стал чисто выбрит, желтоватая рубашка и костюм цвета «кофе с молоком» скрыли густую поросль на теле. Он загадочно улыбался, а его антрацитовые глаза влажно блестели.

– Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я, наконец-то ты, Васюля, Леониду угодил! – Перефразировал Чуковского Ленька и поднес своему знакомцу ту самую металлическую крышку от термоса: – Пей до дна, пей до дна, пей до дна!

Когда тощий Васян занюхал рукавом выпитый коньяк, Ленька нас представил:

– Это мои парни, Захар и Серега. Студенты-автоматчики. Ну там всякие системы управления… Технари, одним словом. А это Васян, светоч отечественной журналистики. В «Комсомолке» зарабатывает на хлеб насущный. Если б не бухал запойно, цены бы ему не было. Настоящая акула пера!

Спустя полчаса мы уже весело переговаривались с обитателями комнаты и вкусный коньяк стремительно убывал. Это заметил и захмелевший Васян:

– Леха, сгоняй-ка еще за парой пузырей? Этой оставшейся бутылки нам на пару раз всего. Захарыч, изыщешь средства на пропой благодарного студенчества и нищей четвертой власти?

Ленька, пережевывая кильку, кивнул, получил у Захара три пятерки и скрылся за скрипнувшей дверью.

– Ну как там, пацаны, на вашей родине? Голодно, поди? – Спросил Васян, возлагая руки на наши плечи.

– Ну вообще-то да. – Согласился я, поддерживая предложенную тему, ставшую уже традиционной для подобных посиделок. – В магазинах вот эта икра заморская и кетчуп болгарский из края в край. Очередь за разливной сметаной, в которую безжалостно сыплют соду – для густоты. Мослы говяжьи еще, бывает, завозят. Такое впечатление, что коров на мясокомбинатах взрывом умертвляют. А то, что остается – в магазин.

– Взрывом? – переспросил Васян. – Расточительно. Но у нас взрывчатки много, так что, может быть, и взрывом. А вообще что говорят? Я же пишущий журналист, мне все интересно! Рассказывайте!

– Да некогда нам слушать, Вась, что говорят, – ответил Захар, поймав мой взгляд. – Мы ж учимся день и ночь. Очень трудный семестр. Шарики за ролики.

– А кому сейчас легко? Жизнь вообще штука странная. Я вот здесь на такое понасмотрелся! Мы же, журналисты, самые осведомленные люди в стране, после КГБ, конечно. И скажу я вам, куда-то не туда мы премся семимильными шагами! Посмотрите, что дражайшие Константин Устинович и товарищ Кузнецов сделали со всеми андроповскими попытками заставить работать народ! Узбеков поотпускали, дела их хлопковые тормозят и сворачивают, Гальку Брежневу тоже отмазали и даже брюлики, говорят, вернули. Щелокова того и гляди оправдают. Это даже не брежневские времена, а вообще слизь какая-то. В магазинах шаром покати, зато холодильники у всех «блатных» набиты под завязку. В Москве-то еще более-менее, а в область выезжаешь – жуть. Захар, не моргай, разливай отстатки, накатим еще, пока Леха надоит в магазине благословенной влаги!

Он почему-то настойчиво называл Леньку Лехой.

– А что в области? – Спросил я после того, как мы накатили.

– А! – Махнул рукой Васян. – Вот вы там в провинции сидите, вам все хорошо, а здесь такое! Вы, наверное, думаете, что это узбеки придумали приписками хлопка заниматься? Куда там! Узбеки только переняли передовой опыт. Про «рязанское чудо» слышали? Вот где истоки! А про Новочеркасск?

Мы дружно помотали головами.

– Вот! А там в людей стреляли! В Новочеркасске этом. Сначала довели до ручки, так, что жрать нечего стало, а потом стрелять начали. В толпу! Представляете? Товарищ Сталин едва ли не принципиально почти ничего не платил крестьянам, обложив их и оброком и барщиной. Только «дай-дай-дай»! Никита Сергеич Хрущев потом признавался, что продукты земледелия государству достаются практически бесплатно. Да разве все расскажешь? Помяните мое слово, зреет на Руси бунт, бессмысленный и беспощадный! Вы-то там у себя в Тьмутаракани не видите всего, а здесь… У восемнадцатилетнего сопляка, сына прокурора из Тбилиси – «Волга»! В восемнадцать лет! Он ее заработал? Нет! Может быть, папа заработал? Но у папы их еще четыре штуки! Откуда? Почему токарь шестого разряда в очереди на «Москвич» годами стоит, а у этого – четыре «Волги»? Он в день тратит две моих месячных зарплаты на всякую фигню! И ладно бы он один. Сынок или дочка любого бугра на ровном месте – не советский комсомолец, а какой-то горский князь! Нам Хрущев обещал, что в восемьдесят четвертом году наступит коммунизм! Вот он – восемьдесят четвертый, где коммунизм? Социализм победил в одной отдельно взятой стране, а коммунизм наступит для одних, отдельно взятых, людей? Для прокурора из Тбилиси, для раиса из Самарканда, для председателя горисполкома из Омска? Народ и партия едины, раздельны только магазины! Вот был бы я у власти, знаете, что бы сделал?

Я пожал плечами, а Захар почесал свой лоб:

– Откуда? Мы ж из провинции, лаптем щи лопаем.

– Да не обижайтесь! Просто страна у нас большая, и глухая – телефонов мало, дороги длинные, население себе на уме, что где делается – даже в Кремле не всегда знают. Ну вот, я бы взял всех этих освобожденных работников горкомов, обкомов, крайкомов, райкомов, парткомов да отправил бы в поля – картоху собирать да сеять. Тьфу, наоборот – сеять, а потом собирать. У нас же вся власть с двойной вертикалью – как спираль ДНК. И в обеих ее вертикалях – партийные бонзы сидят! Наверное, скрепляют ее собой, чтоб устойчивее была. А на самом деле ни одни, ни другие ни в одной вертикали ни черта не делают, кроме штамповки лозунгов да отчетов! И то правильно – если за сборку тонны свеклы вручную в совхозе платят шестнадцать копеек – кому она усралась, эта свекла? Чтобы пачку «Космоса» купить – три с лишним тонны свеклы собрать нужно! Лучше уж в теплом кабинете сидеть и раздавать указания по повышению и углублению. Где это видано, чтобы Россия закупала зерно и мясо в Канаде и США? Мы, страна с самой большой территорией! Когда освоена Целина, когда такие успехи в агрономии?! Зачем нужны были все эти опыты Мичурина? У нас самые большие в мире комбинаты по производству удобрений! Этими удобрениями можно весь мир засыпать три раза! А мы? А мы в кабинетах сидим и бумажки пишем! Как будто их можно есть!

Захар разлил по стаканам остатки.

– Ну и в остальном. – Васян опрокинул в себя жидкость и вытер рукавом рот. На рукаве остался след от томатного соуса из-под консервированной кильки. – Я вот был на заводе одном в Подольске. Или в Чехове? Не помню уже. Интервью брал у директора для «Комсомолки». Оно в номер не пошло, да и фиг с ним. Вы только представьте себе: завод в конце двадцатого века работает на станках, сделанных в середине тридцатых-сороковых годов! Вы представляете? Что такое старый станок? Это частые поломки, это перерасход электроэнергии, это лишний штат монтеров, это малые нормы продукции, высокие показатели брака. Ну как при этом экономика может стать экономной? А на «Тойоте» или «Форде» каком-нибудь парк станков обновляется полностью каждые семь лет! Они на одном станке с ЧПУ сейчас делают столько же, сколько весь наш завод! И таких станков у них десятки. И окупаются они полностью за два-три года! А наши и за десять лет не окупаются! Потому что хлам еще на этапе проектирования! Был в НИИ электропривода на днях – ваша же тема?