Страница 4 из 24
И она мне подмигнула.
Что означало ее «чик-чик» – выяснять мне совсем не хотелось. Но Тимке я посочувствовал. Любой, попав в руку Груши, на его месте поступил бы так, как поступил он.
– Грузи осторожно, пока я добрая! – прикрикнул научный и прочий руководитель.
Я продолжил погрузку. Сама Груша в работах никакого участия не принимала, громко зевала и бродила по ангару туда-сюда кругами.
Так продолжалось минут десять. Потом со стороны дока послышалось легкомысленное посвистывание – кто-то приближался.
– Приятель твой идет, – хихикнула Груша и снова взялась за сварник. – А ну, бегемотик, отойди-ка в сторонку, щас я его… поприветствую.
Я отошел. А то она еще и меня заодно сгоряча поприветствует.
– Тут кто-нибудь есть? – спросили снаружи.
– Есть-есть, заходи, – пригласила Груша.
В ангар вошел Барков. Я его сразу узнал. Вот по его нечеловеческим ушам.
Барков вошел, огляделся. Скинул на пол небольшой пятнистый рюкзак.
– Ушастик какой… – умиленно прошептала Груша.
– Я не ушастик, – попробовал было возразить Барков.
– Ушастик… – Груша улыбнулась и опустила свой плазморез.
Барков покраснел.
– Меня Петром зовут, – буркнул он.
– Петя… – протянула Груша.
Мне почему-то стало жалко Баркова. Груша смотрела на него, как смотрят на любимого котика. Смотрят, умиляются, бантики завязывают, а когда котику захочется гулять, отводят его к ветеринару и избавляют от проблем. А потом еще больше им умиляются, рубашечки шьют…
– Ты ведь тоже с нами? – ласково спросила Груша.
– Вы на Европу?
– На Европу. Немножечко поработаем. Ты знаешь про Европу?
– Ну… – Барков мялся. – Европа – спутник Юпитера. Серьезных экспедиций не проводилось, стационарная база «Пири», возможно наличие океана…
– А в нем жизнь! – просияла Груша. – В океане! И мы ее найдем! Ты хочешь найти жизнь, Петя?
Барков мрачно кивнул.
А мне хотелось не жизнь найти – мне хотелось смеяться. Но я не осмеливался.
– Мы тут уже… – Груша обвела руками ангар, – грузимся. Всего пара ящичков осталась…
И она легко забросила два оставшихся контейнера на платформу. После чего туда же погрузились мы сами, Груша плюнула через левое плечо, и наша отличная компания отправилась на старт. На самом деле – отличная компания (еще раз спасибо Гучковской Майе Ивановне!): девушка-экскаватор Груша, плюс психически нестабильный Барков со станции «Блэйк», который со своими родителями неизвестно что сделал и всю жизнь прожил в феодализме, да принципиальный лодырь – я, Тимофей Павлов.
Фанатичка, параноик и лодырь. Да…
Почти полчаса мы блуждали среди старых доков, заполненных полураспиленными клиперами, ржавыми баржами вековой давности и другой рухлядью, которую не успели утилизировать. Я уж с надеждой подумал, что мы заблудились. Однако такого счастья тоже не случилось.
Миновав длинную гору, нет, даже целый хребет каких-то совершенно непонятных обломков и обрезков, и чуть не врезавшись в гнилую цистерну, платформа остановилась.
– Вот он! – с непонятной мне гордостью объявила Груша. – Наш корабль.
Я хотел засмеяться, но вовремя спохватился.
«Валендра». Не знаю, кто придумал такое имя для корабля, но оно ему вполне соответствовало. «Валендра» была даже не посудиной – она была настоящей лоханью. То ли полуклипер, то ли буксир, трудно сказать. Скорее всего, прогулочная яхта. По форме она походила на лежащий на боку пузатый пузырек. Однако одной пузырьковой формой оригинальность нашего судна не ограничивалась. Оригинальностей хватало. Внешний керамик кое-где отслоился, и из-под него виднелся ржавый корпус, а в некоторых местах я даже заклепки разглядел. Но лучше бы он отслоился совсем. Потому что в тех местах, где он не отслоился, имелась роспись. Самодельного происхождения. Ничто во всем мире не могло быть ужасней той росписи: по желтому пластику прыгали умильные котики, щеночки, белочки, крокодильчики, зайчики и другие столь же жизнерадостные твари. Нарисованы все они были без всяких затей, просто, в стиле раннего примитивизма. Распылителем. И я даже подозревал, чьих рук это было дело. Но подозрения свои предусмотрительно оставил при себе.
Но самым позорным в нашем корабле была не форма и не расцветка. Самым позорным были треугольные фальшь-рули, присобаченные на корму. Они придавали «Валендре» законченно идиотический вид. Такие ракеты рисуют в своих альбомчиках дошколята. Хотя рули, наверное, приделали все-таки раньше, еще до Груши, для какого-нибудь детского праздника или карнавала. А может, детсад какой в лунный зоопарк вывозили, кто его знает. Потом корабль списали и отдали Груше.
– Я сама его восстановила, – похвасталась Груша.
– Чудесный корабль, – серьезно сказал я.
– Да-да, – быстро согласился Барков. – А на нем во внешний космос можно?
– Конечно, можно, – заверила Груша. – Только кто тебя туда без навигационной лицензии пустит?
– Оно верно… А кто у нас системным пилотом будет?
Тут Груша надулась еще пуще, расправила плечи и даже вроде еще выше стала. Я испугался в очередной раз.
– У тебя есть допуск? – удивился Барков.
– Разумеется, есть. У меня второй класс. До Европы дойдем только так.
Но я что-то сильно сомневался. Сомневался, что такая вот рухлядь вообще оторвется от Земли. Да она же развалится при старте, даже без приборов видно!
– Это полностью моя экспедиция, – продолжала важничать Груша. – Корабль мой, и я сама его пилотирую. Получено научное согласование с Академией, исследование включено в текущий план работ, научным руководителем сам Хопот выступает.
– Ого, сам Хобот! – восхитился я.
– Хопот, – нервно поправила Груша, – известный экзомикробиолог.
– Ну да, именно экзомикробиолог… А в честь кого корабль назван? Название такое странное…
– В честь одной… Поменьше спрашивай, побольше работай.
– Хорошо-хорошо, – согласно закивал я. – Просто редко кто сейчас так корабли называет. «Чучундра»… Конечно, что-то тут такое есть…
Барков хихикнул. Груша взглянула на него с обидой, а потом подступила ко мне.
– Его зовут «Валендра»! – Груша сунула мне под нос кулак. – «Валендра», а никакая не «Чучундра»!
– Понятно-понятно… – опять согласился я.
– Ты поменьше умничай, Тимоня! Я этого не люблю. Помни про хомячка.
– Я помню.
– Грузи боксы!
Груша скрипнула пальцами.
Я осторожно, чтобы не развалилась от дуновения ветра, приблизился к «Валендре», отыскал люк, открыл и принялся составлять в него ящики. Барков сунулся было мне помочь, но Груша не позволила:
– Ты, Петя, пойдешь со мной. Надо там закрепить оборудование.
Барков испуганно поглядел на меня. Я пожал плечами.
– Одной мне не справиться, – Груша поглядела на Баркова с особой пристальностью.
Барков сник. Груша свистнула.
Из-под днища «Валендры» выдвинулся старомодный трап в виде лесенки, и Груша ловко полезла по нему вверх. Барков за ней. Я остался один.
Мое наказание приобретало гротескные, даже сюрреалистические формы. Через несколько минут я отправлялся в поход на самую загадочную луну Юпитера. Причем в сопровождении борца в юбке и странного Ушастика. На столетнем корабле с сомнительным названием «Валендра». Разукрашенном беспощадной рукой вышеуказанного борца.
Я закинул последний ящик, задраил люк. Отметил, что задраивается он хорошо – в пазы входит идеально, молекулярная застежка работает незаметно. Может быть, «Валендра» не так плоха, как выглядит? Все-таки Груша, наверное, на самом деле неплохой инженер. Недаром же ей дали допуск на системные полеты. Если она его, конечно, не подделала.
И почему обязательно Груша? Почему именно она занимается научными исследованиями? Почему этими исследованиями не занимается какая-нибудь другая, приличная девчонка? Хотя приличные девчонки тоже занимаются, просто мне так уж «повезло»…
А все Гучковская! И чего она меня так невзлюбила? Я вроде бы ничего плохого ей не сделал…