Страница 110 из 129
28 июля 1950 г.» {627}
Не останавливаясь на многочисленных стилистических поправках, не имеющих большого значения для понимания обсуждаемых проблем, отметим только наиболее существенные из них. В окончательном варианте, говоря о том времени, когда все языки и нации начнут сливаться Сталин, помимо победы социализма во всемирном масштабе, добавил еще одно условие – когда «эксплуататорские классы будут уничтожены» {628} . Похоже, что Сталин все же продолжал усматривать связь между классовой структурой общества и его языками (семантикой), на чем настаивал и Марр.
Довольно основательно переработал текст в том месте, где речь идет об отношении «русских марксистов» к победе социализма во всех странах сразу или в одной стране. Сталин первоначально написал его в такой редакции: «Это, как видите, два совершенно различных вывода. Если взять эти выводы Ленина в отрыве от тех исторических условий, о которых трактуют они, то нельзя не признать, что мы имеем здесь дело с явными противоречиями между ними. Какие-либо начетчики, которые цитируют формально, не вникая в дело, обязательно сказали бы, что из двух выводов Ленина следовало бы отбросить один, как неправильный и противоречащий другому. А между тем марксизм знает, что оба этих вывода правильны, но не абсолютно, а каждый для своего времени» {629} .
Надо признать, что в окончательном варианте эта же мысль сформулирована Сталиным более четко.
В последнем варианте Сталин, как опытный журналист, особенно тщательно прорабатывал концовку, понимая, что именно по ней многомиллионная, мало понимающая в теоретическом языкознании аудитория будет судить об истинном отношении вождя и к обсуждаемым вопросам и к молодому корреспонденту {630} . Учитывая, видимо, и без того жесткий тон по отношению к студенту Холопову и абсолютную безапелляционность своих рассуждений, Сталин снял в окончательном варианте ранее написанный заключительный абзац: «Приводить цитаты к месту и не к месту и сопоставлять их друг с другом далеко еще не значит овладеть марксизмом. Овладеть марксизмом значит уловить существо марксизма и научиться пользоваться методом марксизма при решении важнейших проблем исторического развития. Конечно, это будет много труднее, чем жонглировать цитатами, но других путей для овладения марксизмом не существует» {631} .
Несмотря на заметные попытки смягчить интонацию и злую лексику «Ответа», в нем и без этого сохранился грубый тон и двусмысленные обороты, те, которые Сталин обычно употреблял в 20—40-х годах, в периоды беспощадной борьбы с политическими оппозициями и очередными «врагами народа». Именно в те уже давние годы он обвинял сторонников Троцкого, Зиновьева и других в талмудизме, а Бухарина и его сторонников в начетничестве, намекая одновременно и на их этническую и изначально конфессиональную принадлежность. То, что именно он больше других большевиков грешил в своих речах и полемических писаниях приемами, очень напоминающими средневековую схоластику и гомилетику, этого ему, разумеется, в 1950 году сказать никто не смел. Но в данном случае Сталин полемизировал не со своими заклятыми и грозными соратниками, а всего лишь с безвестным студентом, робко извиняющимся за свои «наивные» вопросы. «Ответы» Крашенинниковой и Санжееву были выдержаны в благожелательных тонах. «Ответы» Белкину и Фуреру составлены уже суше. Но робеющего студента Холопова вождь явно пытался раздавить своим авторитетом и окриками, превентивно затыкая рты более серьезным, главным образом научным скептикам. И действительно, лет через десять после смерти Сталина, во времена хрущевской «оттепели», некоторые из выживших марристов робко попытаются вернуться к некоторым идеям Марра, но это уже другая история.
По своей обычной редакторской привычке, Сталин внес небольшие стилистические исправления даже в окончательный машинописный вариант всей подборки {632} , затем собственной рукой, на чистом листе, как на титуле, написал общий заголовок: «Ответ товарищам. Исправлено. И. Ст.» {633} .
В тот же день, то есть 28 июля 1950 года, когда Сталин закончил работу, он по уже заведенному им порядку на бланке ЦК, то есть в высшей степени официально, направил письмо:
«Т.т. Берия, Булганину, Кагановичу, Маленкову, Микояну, Молотову, Хрущеву.
Посылаю для ознакомления “Ответ товарищам” по вопросам языкознания. Прошу дать свои замечания. Если до вечера субботы не поступит от вас замечаний, буду считать ответы одобренными. Предполагаю опубликовать их в очередном номере “Большевика”, выходящем 31 июля.
...
И. Сталин
» {634} .
Послание напечатано на машинке, но подписано оно собственноручно вождем. Как и в предыдущих случаях, замечаний от «великих» языковедов-марксистов, подобных Берии, Молотову, Хрущеву и др., не последовало, и статья благополучно была опубликована в указанный срок и в указанном месте.
Как уже говорилось, в архиве Сталина хранится 14-й номер за 1950 год журнала «Большевик», в котором опубликован «Ответ товарищам». Там же помещена словоблудная статья одного из руководителей пропагандистского аппарата, советского философа Г. Александрова под заголовком «Новый выдающийся вклад в сокровищницу ленинизма (о трудах И.В. Сталина по вопросам языкознания)» {635} . На протяжении 50-го и последующих до смерти Сталина годов в стране многомиллионными тиражами издавались в различных, в том числе и в подарочных, в самых дешевых форматах сталинские заметки по вопросам языкознания. Ученые мужи-гуманитарии организовывали конференции и издавали сборники статей, в которых развивали идеи вождя.
Все варианты статей и отклики на них, письма членам Политбюро и публикации в различных массовых изданиях, хвалебные отзывы (других, разумеется, не было) Сталин собрал в своем архиве. На многих не упомянутых здесь публикациях сохранились следы собственноручной сталинской правки {636} .
В чем-чем, а в трудолюбии «корифею языкознания» отказать трудно.
Глава 10. Послевкусие от дискуссии
Между утверждением и крахом «сталинского учения о языке»
Дискуссия закончилась полностью и окончательно. В спешном порядке собирались конференции и совещания лингвистов, историков, философов, археологов, филологов: обсуждали труды Сталина, пинали чучело «мертвого льва» (Марра). Также спешно приступили к печатанию сборников докладов и статей, в очередной раз доказывающих несостоятельность марризма и гениальность языковедческих трудов почетного академика. Виноградов получил пост главы академического лингвистического ведомства; каждый из тех, кто публично выступил в едином фронте с вождем, удостоился важных должностей, а вскоре, высоких званий. Мещанинов, наоборот, потерял большинство постов, но сохранил академическое звание и возможность трудиться, да еще и по специальности – вождь явно мягчал. Академик Виноградов лично развенчивал своего бывшего начальника, публикуя одну статью за другой, в которых громил давние труды своего коллеги примерно одними и теми же словами: «Критикуя работы И.И. Мещанинова – одного из виднейших учеников Марра, мы стремимся к одной большой цели – устранить тормозы, препятствия и преграды для развития сталинского учения о языке и помочь самому И.И. Мещанинову вступить на тот путь лингвистического исследования, на который всех нас направляет наш великий вождь и учитель – И.В. Сталин» {637} .
Подавляющее большинство «марристов» моментально «перекрасилось»; беспощадно громили своего бывшего кумира, а некоторые, покаявшись, остались на завоеванных ранее административных высотах. Совсем немногие упорствовали, например пережившая блокаду О. Фрейденберг или Н. Яковлев, создавший десяткам народов СССР письменность и грамматику. Они тут же стали изгоями. Но самое примечательное это то, что ситуация со свободой творчества в советской лингвистике и вообще в гуманитарных науках ничуть не изменилась. Место поверженного идола занял живой идол, «труды» которого были столь же неопровержимы, как и труды предыдущего. Именно к этому времени (январь 1952 года) относится уже цитировавшееся письмо из ИМЭЛС за подписью его директора, из которого следовало, что вовсю началась работа, связанная с публикацией в очередном томе собраний сочинений вождя его языковедческих статей {638} .