Страница 55 из 69
— Не думаю, что она захочет вернуться в нашу квартиру при университете. Она могла бы поехать к матери, но вы же знаете, какая она. Леди Бодриан на самом деле никогда не одобряла наш брак. Думаю, Теодосия была бы несчастна в Кеверол-Корт.
— Но она может поселиться в Радужном. Тетушки с удовольствием будут ухаживать за ней. Или к Сабине, в дом приходского священника.
— А это — идея! Но я знаю, что ей не захочется покидать меня… как и мне расставаться с ней.
— В любом случае, вы можете ее спросить.
— Я так и сделаю, — сказал он, немного приободрившись.
На следующий день я была во дворе, когда услышала, как кто-то окликнул меня тихим шепотом:
— Леди!
Я оглянулась и сначала никого не увидела. Потом из-за куста в углу двора показалась какая-то фигура. Это был молодой араб, которого я не встречала раньше.
— Леди, — повторил он, — у вас есть магия в горшочке, — он протянул ко мне руку, и я заметила, что она в крови.
— Конечно, я обработаю рану, — сказала я, — но сначала ее нужно промыть. Заходи.
Я привела его в маленькую комнатку с дверью, ведущей прямо во двор. В этой комнате часто бывала Табита. Она составляла здесь букеты. Я велела юноше сесть, а сама пошла в свою комнату за мазями Доркас.
Он следил за тем, как я промывала рану — очень неглубокую, как выяснилось, и когда я промокала ее, прошептал:
— Леди, я пришел, потому что мне нужно поговорить с вами.
Я внимательно посмотрела в его темные глаза и заметила, что он очень напуган.
— О ком поговорить?
— О Ясмин. Вы были очень добры к ней.
— Где она?
— Ее больше нет. Я молюсь о том, чтобы Аллах успокоил ее душу.
— Ты хочешь сказать, что она умерла?
Он кивнул, и на его лице отразилась неизбывная печаль.
— Как она умерла? Почему?
— Ее забрали.
— Кто?
Он пытался объяснить то, что мне было очень сложно понять.
— Я любил Ясмин.
— Ты работаешь на раскопках? — спросила я. — Ты работаешь на сэра Тибальта Трэверса?
Он кивнул.
— Очень хороший хозяин. Очень добрая леди. Это секрет.
— Ты можешь доверить мне свой секрет. Как тебя зовут?
— Хусейн.
— Хусейн, расскажи мне все, что ты знаешь об исчезновении Ясмин. Можешь поверить, я ничего никому не скажу, если это должно остаться в секрете.
— Леди, мы любим. Но ее отец сказал — нет. Она была предназначена для старика, у которого много коз, который продает много шкур.
— Понимаю.
— Но любовь очень сильная, леди. И мы встречаемся. Я не смею это говорить. Мы оскорбили фараонов.
— Успокойся, Хусейн, мертвые фараоны не станут гневаться на двух влюбленных. Думаю, в их времена тоже случалось подобное.
— Где мы можем встречаться? Места нет. Но я работаю. Мне доверяют. Я один из доверенных работников сэра Трэверса. Я знаю, когда будет работа, а когда — нет. И когда нет работы, мы встречаемся там, в гробнице.
— Ты смелый, Хусейн. Немногие решились бы встречаться в таком месте.
— Это единственное место, и любовь сильна, леди. Мы нигде больше не могли быть в безопасности. А если ее отец узнает, то отдаст ее старику, хозяину коз.
— Я понимаю. Но где же Ясмин?
— Ночью пришел великий паша. Мы должны были встретиться. Мы вместе идем в гробницу. Но сэр Трэверс говорит: «Хусейн, ты должен отнести записку Али Мусе! Этот человек делает инструменты, которыми мы пользуемся, — и принести то, что я прошу. Я дам тебе записку». Я должен повиноваться. И не смог прийти в гробницу. Ясмин пошла одна… И это было в тот вечер, когда приехал паша. Больше я ее не видел.
— Но ты говоришь о ней так, словно она мертва.
— Она мертва. Ее бросили в реку в день праздника Нила.
У меня перехватило дыхание.
— Этого я и боялась! — воскликнула я. — Но Хусейн… почему?
Он опустил глаза.
— Пожалуйста, леди, вы скажите мне. Вы мудрая. Почему Ясмин бросили крокодилам?
— Крокодилам?!
Он опустил голову.
— Священным крокодилам. Я видел священных крокодилов с драгоценными серьгами в ушах и с золотыми браслетами на лапах. — Он бросил быстрый взгляд через плечо, словно опасался незримого убийцы.
— Кто мог это сделать? — спросила я. — Кто мог бросить Ясмин в реку?
— Большие люди, госпожа. Большие, сильные, богатые люди. Она была в гробнице. Это проклятие фараонов.
— Но Хусейн, фараоны не могли этого сделать. Это сделал кто-то другой, и на это нужна была какая-то веская причина.
— Я не видел Ясмин с того дня, когда меня послали к Али Мусе, но думаю, она тогда пошла в гробницу одна.
— Смелая девушка.
— Любой станет смелым ради любви, госпожа.
— Ты думаешь, кто-то ее обнаружил там?
— Я не знаю.
— Но когда ее бросили в реку, она не подавала признаков жизни. Она была как большая кукла.
— Может, она уже была мертва. Может, была одурманена. Не знаю. Все, что я знаю, это лишь то, что она мертва.
— Но зачем это было делать? Если кто-то действительно хотел ее убить, зачем нужно было устраивать… вот такое…
— Леди, вы видели рисунки на стенах. Вы видели пленников фараонов, которых привозили с войн. Вы же видели, леди?
— Я часто думала над тем, кто эти люди. Они изображены привязанными вверх ногами к бортам кораблей на этих рисунках, и другие — без рук или без ног…
— Это происходило с теми, кто оскорблял фараонов. Их всех скармливали крокодилам. Иногда отрубали руку или ногу, и… оставляли в живых. Чтобы все видели, что происходит с тем, кто смеет оскорблять фараона. А иногда их бросали крокодилам целыми и невредимыми. Понимаете?
— Я не могу понять, каким образом Ясмин могла кого-то обидеть… Хусейн, ты уверен, что в реку бросили именно Ясмин?
— Разве влюбленный не узнает любимую?
— Я была с ней мало знакома, но мне показалось, что я тоже узнала ее.
— Это была Ясмин, леди. И я был в гробнице, хотя и не в ту ночь, когда она пропала.
— Ты боишься, что тебя тоже заберут?
Он кивнул.
— Кто знает… Если бы они захотели, то давно бы уже это сделали. Я думаю, что в ночь, когда она была там, в гробнице находился кто-то еще… И кто бы это ни был, именно он убил девушку. Никому не говори о ваших отношениях с ней.
— Я не говорю. Это был наш секрет. Поэтому мы и выбрали то место для нашей любви.
— Хусейн, ни с кем не говори о Ясмин! Не показывай своей печали!
Он кивнул, а затем с безграничной благодарностью посмотрел на меня.
— Это, — указал он на свою руку, — чепуха. Я просто пришел поговорить с мудрой леди.
Я было хотела возразить против такой завышенной оценки своих возможностей, но поняла, что единственный способ утешить его — позволить верить, что все так и есть.
— Рада, что ты пришел ко мне, — сказала я. — Приходи снова, если что-нибудь узнаешь.
Он кивнул.
— Я знал, что вы мудры, леди, и у вас есть волшебство в горшочке.
Я с трудом дождалась возможности поговорить с Тибальтом наедине. Я хотела поведать ему то, что рассказал мне юноша, и спросить его совета.
Но повидаться с моим мужем наедине было настолько сложно! Только под вечер я увидела, как Тибальт направляется в наши апартаменты. Он выглядел подавленным. Я поспешила следом за ним. Войдя, он опустился в кресло и замер, уставившись на носки своих ботинок.
— Тибальт, — сказала я, — мне нужно кое-что тебе сообщить…
Он взглянул на меня рассеянно, словно не услышал моих слов.
— Ясмин мертва!
— Ясмин? — переспросил он.
— Ну, ты ее не знаешь. Девушка, которая шила кожаные туфли на базаре. Ее бросили в воду на церемонии в честь Нила.
— Боже!
— Это убийство, — сказала я.
Он посмотрел на меня несколько озадаченно, но я поняла, что он меня не слушает.
— Девушка погибла… убита, а тебе все равно. Эта Ясмин была в гробнице в ту ночь, когда приехал паша…
— Что?!
Я с раздражением и гневом подумала: достаточно упомянуть гробницу, чтобы сразу же завладеть его вниманием! То, что она без разрешения забралась туда, было для него важнее того, что она погибла.