Страница 5 из 13
У Игоря сердце кольнуло, когда он, наконец, увидел Ее. Интересующая его особа шла под руку с каким-то подтянутым пожилым мужчиной в форме общевойскового генерала. Не трудно было догадаться, что это ее отец. Несмотря на небольшой рост, седовласый генерал выглядел очень внушительно. Со своим чеканным профилем и самой прямой спиной, которую до сих пор приходилось Нефедову видеть, папа блондинки напоминал римского сенатора. Его массивный, сильный подбородок с ямочкой посередине пересекал шрам, похожий на сабельный. Такому страшно на глаза случайно попасться, не то что подойти самому. Но сейчас Нефедов был готов на любые подвиги. Собравшись с духом, он ринулся в атаку.
— Товарищ генерал-майор, разрешите обратиться.
Солидный мужчина в шитых золотом погонах с огромными звездами удивленно взглянул на мальчишку-лейтенантика с горящими глазами.
— Ну что тебе? — небрежно бросил он.
— Можно вашу спутницу на несколько слов?
Неожиданная просьба удивила генерала. Он строго взглянул на дочь. Но та сделала невинное личико и недоумевающе пожала плечиками, мол, сама не пойму, что от меня нужно этому парню.
Недоуменно хмыкнув, генерал все же дал добро:
— У вас десять минут, лейтенант…
Так они познакомились. Ее звали Мариной. Она училась на факультете восточных языков МГУ. Отец Марины — Георгий Иванович Скулов занимал какой-то очень важный пост в Главном разведывательном управлении (ГРУ) при Генеральном штабе Вооруженных сил СССР.
Марина была одной из самых скандальных личностей Москвы. Правда, ее могущественный отец принимал все меры, чтобы среди представителей его круга о похождениях дочери никто не знал. Ничто не должно было скомпрометировать его девочку перед женихом, которого заботливый папа для нее давно готовил.
Несмотря на юный возраст, Марина успела поработать демонстратором одежды (так называлась непризнанная в СССР профессия манекенщицы) в Московском доме моды, почти год прожить в неофициальной художественной коммуне (сотрудники компетентных органов позднее объявили ее сектой) в глухом селе под Свердловском. Туда Марина сбежала от надоедливой отцовской опеки. Вернувшись из «хождения в народ», московская девочка вновь с удовольствием окунулась в светскую жизнь, попутно поступив в университет. Впрочем, даже отец вынужден был признать, что уральская ссылка пошла дочери на пользу. Она повзрослела, в значительной степени избавилась от детской инфантильности. Но вскоре генерал обнаружил, что и раньше выводившая его из себя своими выходками доча теперь стала просто неуправляемой.
Однажды она резко оборвала родителя, когда тот в очередной раз заговорил о молодом человеке, которого хотел бы видеть ее мужем:
— Опять ты за свое… «Петя такой, Петя сякой разэтакий… Он тебя на руках понесет прямо в рай. Будете с ним в „мерседесе“ из гостиной в спальню ездить и на золоте пирожные с черной икрой кушать». Надоело! Я не желаю, чтобы кто-то относился ко мне как к части своего имущества, предлагал и выбирал меня словно вещь.
— А ты не торопись, — мягко посоветовал отец, — сперва хорошенько все обдумай, чтобы потом не жалеть.
— Я уже давно все обдумала и решила: я сама себе выберу пару.
— Ты хочешь связаться с одним из своих знакомых, чтобы стать такой же швалью, антисоветчиной, пеной, как они? Тоже мне «цветочки жизни»! Учти, вскоре за всех этих неформалов основательно возьмутся. Вот выселят тебя за сто первый километр с муженьком-тунеядцем, наслушаешься там до тошноты своих Битлов без нормальной работы и еды. По-другому запоешь.
— Ну, почему обязательно тунеядцем? — обиженно пожала плечиками Марина. — Мои знакомые все талантливые люди — писатели, поэты, актеры.
— Указ 1964 года никто не отменял, — стараясь выглядеть строгим, пояснил отец. — Кто не состоит в Союзе писателей или в Союзе художников, не считается профессиональным литератором или художником и подлежит высылке в деревню Кукуево Нездешнего уезда.
Скулову давно не нравилось, что дочь шляется по компаниям, где собирались всякие отщепенцы. Он вообще недолюбливал творческий народец, не считая их нормальными людьми. Эта скользкая публика вечно терлась в доме благодаря супруге, отравляя их совместную жизнь. Но если бы дочь хотя бы общалась с приличными представителями этого презренного цеха, имевшими нормальную работу. Так ведь своенравная девчонка, словно специально желая позлить обожающего ее отца, выбирала для общения полуподпольных неформалов, с которыми власти активно боролись. Между тем после громкого пропагандистского процесса над литературоведом и критиком Андреем Синявским и переводчиком поэзии Юлием Даниэлем даже рядом находиться с потенциальными диссидентами стало опасно. А дочка, кажется, намеревалась найти в этой сточной канаве себе женишка, в чем откровенно признавалась папе…
Разговаривая с отцом, Марина мечтательно уставилась на авангардистскую картину на стене, которую Скулов считал мазней какого-то педераста. Лицо же романтичной особы осветилось нежной улыбкой при воспоминании об авторе картины и его друзьях.
— У меня, дядя Жора, знаешь, какие талантливые знакомые есть. Что ты!
Впрочем, к великому облегчению Скулова, дочь не выполнила свою угрозу привести в дом в качестве мужа какого-нибудь немытого и озлобленного оборванца, проповедующего абсолютную свободу в творчестве и сексе. Но и подчиняться воле отца не собиралась. Своим парадоксальным выбором избалованная «принцесса» удивила всех, в очередной раз проявив себя большой оригиналкой. Поначалу ее новый роман был для вечной бунтарки скорее всего только очередной эпатажной выходкой, вроде морского купания прямо в джинсах и майке на глазах у всего пляжа или исполнения во весь голос блатной песенки в метро в час пик.
Марина сама не заметила, как всерьез заинтересовалась Игорем. Немного простоватый молодой летчик тем не менее понравился девушке тем, что был нераспущенным и пресыщенным жизнью, как многие знакомые ее круга. Избалованные красавчики давно ей наскучили. Люди же искусства просто не годились в избранники, ибо нуждались не в верных подругах жизни, а в заботливых няньках, натурщицах, временных сексуальных партнершах. В этой среде легко можно было найти интересного собеседника, объект для искреннего восхищения, но не настоящего мужчину.
Да, Игорь не носил модных гавайских рубашек, не пользовался дорогим французским парфюмом и не сходил с ума от картин ее любимых Тулуз-Лотрека и Поля Гогена (впрочем, в ее силах было заинтересовать возлюбленного собственными увлечениями). Но зато в этом парне чувствовалась так ценимая женщинами надежность и доброта. Конечно, при желании Марина могла бы найти во внешности и поведении своего избранника тысячу недостатков, но когда любишь, все воспринимаешь без раздражения. Даже его простой одеколон «Полет» ее не нервировал, хотя для большинства девушек из высшего света мужчина, пользующийся общедоступной советской парфюмерией вроде «Шипра» или «Тройного», пах не лучше грузчика или сельского тракториста.
На свидание Игорь часто приезжал прямо с аэродрома. От его потертой куртки и волос очень мужественно и романтично веяло военной кожей и самолетами. У девушки начинала от волнения кружиться голова. Она чувствовала рядом настоящего мужчину, готового носить любимую на руках и трогательно заботиться о ней.
— Сейчас молодые мужчины, как электрические самовары, — объяснила причину своего выбора подруге Марина. — Посмотришь на такого «крутышку»: с виду настоящий самовар со всеми прибамбасами. А пригладишься — обыкновенный декоративный чайник…
Нефедова же с первых дней их знакомства удивило, что дочь зовет родителя не «папой» или «отцом», а как-то странно: «дядей Жорой». «Мой дядя Жора подарил мне вчера настоящую сумку Papillon из Лондона с портретом Твигги», — хвалилась она Нефедову, который все равно не знал, кто такая эта Твигги;[3] или: «Представляешь, что наш дядя Жора вчера выкинул! Днем встречал какую-то очередную делегацию, а вечером заявился домой в стельку пьяный в компании двух вьетнамцев и до утра пропьянствовал с ними в своем кабинете. А на следующий день вымаливал у меня прощение. Но я его предупредила, что в следующий раз будет ночевать на коврике перед входной дверью, если снова позволит себе нечто подобное».
3
Англичанка Твигги — мировая супермодель шестидесятых годов.