Страница 12 из 13
Из таких полётов Илья возвращался красный как рак, с мокрой спиной от тяжёлых перегрузок, но совершенно счастливый, сияющий и даже помолодевший. Он прекратил ежедневную пьянку, стал следить за собой, лучше одеваться, даже вставил железные зубы взамен выбитых. Постепенно к недавнему отверженному возвращался вкус к жизни и самоуважение.
Глава 2
После обеда Нефёдов отправился на пляж. Немного полежав на горячих камнях и разогрев тело под палящими лучами полуденного солнца, Борис с разбегу влетел в холодное море, подняв тучу брызг. Выскочившая из медпункта медсестра сердито кричала ему вслед. По возвращении нарушителя наверняка ожидала скучная лекция о вреде для его сердечной системы контрастных перегрузок. Но это будет потом. А пока он яростно рубил руками тугую воду, Плыл долго. И только когда тренированные выносливые мышцы налились свинцовой тяжестью, мужчина перевернулся на спину. Успокаивая дыхание, взглянул на далёкий берег. Отсюда открывался отличный вид на пансионат: по всему склону зелёной горы прилепились его белоснежные корпуса. Пляж же выглядел тонкой жёлтой полоской у подножия зелёного великана. Немногочисленная в этот послеобеденный час загорающая публика казалась россыпью лениво шевелящихся на солнце букашек.
Одинокий пловец оказался на границе двух безбрежных стихий — моря и неба. Его расслабленное тело словно парило — почти невесомое. Возникло чувство полёта, но не такого, как в самолёте. Борис чувствовал себя птицей — степным орлом, раскинувшим руки-крылья в восходящих воздушных потоках…
Под ласковое покачивание волн мысли рождались такие же спокойные, наполняющие сознание радостной силой. Сегодня вечером должна наконец приехать Ольга с сыном. Борис, наверное, в тысячный раз за последние две недели представлял, как скажет жене о том, что страшно виноват перед ней. Но ведь они столько пережили вместе, чтобы так просто разойтись. Нет, их отношения ещё можно починить. И он сделает для этого всё возможное и невозможное!
Внезапно со стороны берега послышался нарастающий гул приближающегося катера. Парень с подлетевшей моторки сообщил Нефёдову, что его вызывает по какому-то срочному делу сам начальник санатория. Что случилось, лодочник не знал.
В кабинете начальника санатория Бориса ожидал крайне неприятный сюрприз в образе непонятно зачем приехавшей сюда Зинаиды Красовской. Но среди местного персонала визит знаменитой киноактрисы произвёл грандиозный фурор. Ещё в фойе административного корпуса Нефёдова удивила толпа врачей и других сотрудников — поваров и даже работяг в спецовках сантехников и озеленителей. «Наверное, партсобрание намечается», — решил Борис. Но оказалось, что растревожил сонную курортную заводь визит кинопримы.
Когда Борис только вошёл в кабинет, Красовская вела непринуждённую светскую беседу под коньяк и фрукты в компании самого начальника санатория, его зама по хозяйственной части и главврача. Красавица задумчиво курила, слегка покачивая ножкой в аккуратной туфельке. Лишь изредка она одаривала собеседников подобием улыбки. Но не избалованным вниманием столичных знаменитостей мужчинам и этого было достаточно, чтобы чувствовать себя на седьмом небе от счастья. Ещё бы! Сама Красовская, которую большая часть населения двухсотмиллионной страны привыкла считать бесплотной богиней с киноэкрана, вдруг материализовалась перед ними собственной персоной!
— А я ведь в прошлом году был в столице и попал на премьеру «Большой стройки», где вы играли бригадира монтажников Степаниду Кузнецову! — радостно сообщил гостье начальник санатория. — Вы мне даже расписались на своей карточке. А ещё я приглашал вас приехать к нам отдохнуть, и вы ответили, что подумаете. Если бы вы только согласились, я лично подготовил бы для вас лучший коттедж у моря.
— Благодарю. Но я вас не помню, — холодно заявила актриса, давая понять, что не расположена даже к самому невинному флирту. Но тут какая-то неожиданная мысль пришла ей в голову, и Красовская впервые обворожительно улыбнулась директору:
— А впрочем, я подумаю над вашим предложением. Может так статься, что мне действительно потребуется задержаться тут на несколько дней для одного важного дела.
Актриса действительно выглядела шикарно. На ней был строгий брючный костюм из тонкого английского сукна светло-серого цвета, напоминающий по крою военную форму. Приталенным платьям Красовская предпочитала свободные деловые костюмы, которые смотрелись очень элегантно, а заодно скрывали грубоватые очертания её фигуры. Для последней роли актриса выкрасила свои светлые волосы в каштановый цвет и коротко постриглась. Да и судя по жестам и изменившейся манере говорить, она всё ещё не вышла из образа коварной и мстительной английской шпионки, которую недавно играла. Эта почти мгновенно взошедшая «звезда» и за пределами съёмочной площадки предпочитала носить маску загадочной значительности. Каждое её слово должно было производить на окружающих совершенно особенный эффект. Красовская не говорила, а роняла слова.
Нефёдов невольно залюбовался бывшей возлюбленной. Конечно, хорошо выглядеть было ее профессиональной обязанностью. Но теперь её внешность показалась Нефёдову почти безупречной. С момента их первой встречи прошло совсем немного времени, а она так изменилась! Громкая слава сделала своё дело. От детской наивности в глазах, специфического северного говорка, провинциальной робости не осталось и следа; трогательный пухлый ротик сформировался и стал чувственным. Походка, низкий «усталый» голос, ленивая грация пресыщенной львицы. Но главное — в её характере поразительно быстро созрели такие черты, как женская агрессивность, даже стервозность. В перспективе эти качества грозили развиться в нечто законченно-наступательное. Кто бы мог подумать, что в душе этой некогда нежной и немножечко наивной провинциальной девчонки столь быстро начнут распускаться эти хищные цветы! Впрочем, возможно, при первой их встрече Борис просто не понял, что имеет дело с гениальной от природы актрисой, умеющей сыграть нужную роль не только на сцене. Ведь в свои двадцать с небольшим Зинаида уже обладала жизненным опытом и стальной хваткой опытной стервы.
Стоило Нефёдову появиться на пороге кабинета, как гостья сразу забыла про своих кавалеров.
— Не ожидал? — начала Зинаида с типично женского вопроса, обычно задаваемого после длительной разлуки. При этом актрису нисколько не смущало, что при выяснении отношений с бросившим её любовником присутствуют посторонние люди.
— Нет.
— Почему так?… Значит, не рад меня видеть… Не можешь сделать выбор?
— Я уже выбрал… двадцать лет назад.
— Ты это про свою жёнушку! То же мне, боевая подруга! Кухонная фрау!
Актриса звонко рассмеялась. Но папироса в её длинных пальцах мелко задрожала от едва сдерживаемого гнева. Она смяла её о пепельницу, вложив в движение руки всю свою ярость.
— Хм, вот ты оказывается какой — Борис Нефёдов! — Красовская откинулась на спинку стула. Привычно щёлкнула зажигалкой, вновь закурила, продолжая внимательно и даже удивлённо рассматривать его.
В помещении витал тонкий аромат французских духов. Этот запах женского благополучия и заграничной роскоши назойливо лез в ноздри и так не вязался с окружающей казённой обстановкой. Когда они только встретились, от скромной и никому не известной студентки ВГИКа пахло дешёвой фиалковой водой…
Это произошло в компании «штатников». Так называли себя поклонники всего американского, появившиеся в Москве в конце сороковых годов. То, о чём многие здравомыслящие люди даже боялись подумать, юные представители сливок московского общества отважно объявили стилем своего существования.
Впрочем, что-то подобное и должно было произойти. Тесное сотрудничество Советского Союза с США и Великобританией в годы войны против общего врага — гитлеровской Германии, а также несколько первых послевоенных лет посеяли в душах советских граждан первые опасные семена сомнений. Это в 20-30-е годы благодаря тем же карикатурам весь остальной мир воспринимался жителями Советской России как тёмная зона. Там, конечно, властвовали человеконенавистнические эксплуататорские законы. А типичный американец представлялся жителям первого рабоче-крестьянского государства либо угнетаемым чернокожим тружеником, либо ненавистным миллионам пролетариев плакатным толстяком «Мистером Твистером» в цилиндре и смокинге, с сигарой в хищных клыках.