Страница 8 из 23
Замедляли ходьбу сучья, и он вышел на дорогу.
Завернул за поворот и зажмурился. Прямо навстречу брызгали густые красноватые лучи заходящего солнца. С верхушки высокого клена по-вечернему звонко пересвистнула какая-то пташка, и что-то затрепыхалось в листве кустов.
— Эй! — услышал он негромкий окрик.
Обернулся и не увидел никого.
— Эй, хлопец, поди сюда!
И он разглядел за небольшим стогом сена у края дороги двух человек с винтовками, кого-то поджидавших. В стороне у деревьев стояли их кони.
Подошел.
— Откуда ты идешь?.. Куда?
— Откуда… — И он, махнув рукой, запнулся, придумывая дальше. — С хутора я. Корова убегла… Может, повстречали где? Рыжая и рог у ей один спилен. Ей-богу, как провалилась, а без ее хоть не ворочайся.
— Не видели… Телка тут бродила какая-то, так ту наши еще в утро сожрали… А тебе не попались подводы какие?
— Едут какие-то… должно, рядом уже.
Последнее сообщение крайне заинтересовало спрашивающих, потому что они поспешно направились к коням.
— Забирайся! — крикнул один, подводя лошадей. — Сядешь ко мне за спину.
— Мне домой надо, у меня корова… — жалобно завопил Жиган. — Куда я поеду?..
— Забирайся куда говорят. Тут недалеко — отпустим. А то ты еще сболтнешь и подводчикам.
Тщетно уверял Жиган, что у него корова, что ему домой и что он ни слова не скажет подводчикам, — ничего не помогало. И совершенно неожиданно для себя он очутился за спиной у одного из зеленых. Поехали рысью; в другое время это доставило бы ему только большое удовольствие. Но сейчас совсем нет, особенно когда он понял из нескольких брошенных слов, что подъедут они к отряду Левки, дожидающемуся чего-то в лесу. «А ну как Головень там, — мелькнула вдруг мысль, — да узнает сейчас, что тогда?» И, почти не раздумывая, под впечатлением обуявшего ужаса, он слетел кубарем с лошади и бросился с дороги.
— Куда, дьяволенок? — круто остановил лошадь и вскинул винтовку один.
Может быть, и не успел бы добежать до деревьев Жиган, если бы другой не схватил за руку товарища и не крикнул сердито:
— Стой, дурень… Не стреляй: все дело испортишь.
Не вбежал, а врезался в гущу леса Жиган. Напролом через гущу, наперескок через кусты, глубже и глубже. И только когда очутился посреди сплошной заросли осинника и сообразил, что никак не смогут проникнуть сюда конные, остановился перевести дух.
«Левка! — подумал он. — Не иначе как к нему Головень. — И сразу же сжалось сердце. — Хоть бы не поспели до темноты: ночью все равно не найдут, а утром, может, красные…» С оставленной им стороны грохнул выстрел, другой… и пошло.
«С обозниками, — догадался он. — Скорей надо, а тут на-ко: без пути».
Но лес поредел вскоре, и под ногами у него снова очутилась дорога. Жиган вздохнул и бегом пустился дальше. Не прошло и двадцати минут, как рысью, прямо навстречу ему, вылетел торопившийся куда-то отряд. Не успел он опомниться, как оказался окруженным всадниками. Повел испуганными глазами. И чуть не упал со страха, увидав среди них Головня. Но то ли потому, что тот всего раз или два встречал Жигана, потому ли, что не ожидал наткнуться здесь на мальчугана, или, наконец, может быть, потому, что принялся подтягивать подпругу у плохонького, наспех наложенного седла, только Головень не обратил на него никакого внимания.
— Хлопец, — спросил его один, грузный и с большими седоватыми усами, — тебя куда дьявол несет?
— С хутора… — начал Жиган. — Корова у меня… черная, и пятна на ей…
— Врешь! Тут и хутора никакого нет.
Испугался Жиган еще больше и ответил, запинаясь:
— Да не тут… А как стрелять начали, испугался я и убежал…
— Слышали? — перебил первый. — Я же говорил, что где-то стреляют.
— Ей-богу, стреляли, — заговорил быстро, начиная о чем-то догадываться, Жиган, — на Никольской дороге. Там Козолупу мужики продукт везли. А Левкины ребята на них напали.
— Как напали?! — гневно заорал тот. — Как они смели, сукины дети!
— Ей-богу, напали… Сам слышал: чтоб, говорят, сдохнуть Козолупу… Жирно с него… и так обжирается, старый черт…
— Слышали?! — заревел зеленый. — Это я обжираюсь?
— Обжирается, — подтвердил Жиган, у которого язык заработал, как мельница. — Если, говорят, сунется он, мы напомним ему… Мне что? Это все ихние разговоры.
Прикрываясь несуществовавшими разговорами, Жиган смог бы выпалить еще не один десяток обидных для достоинства Козолупа слов. Но тот и так был взбешен до крайности и потому рявкнул грозно:
— По коням!
— А с ним что? — спросил кто-то, указывая на Жигана.
— А всыпь ему раз плетью, чтобы не мог впредь такие слова слушать.
Ускакал отряд в одну сторону, а Жиган, получив ни за что ни про что по спине, помчался в другую, радуясь, что еще так легко отделался.
«Сейчас схватятся, — подумал он на бегу. — А пока разберутся, глядишь — и ночь уже».
Миновали сумерки. Высыпали звезды, спустилась ночь. А Жиган то бежал, то шел, тяжело дыша, то изредка останавливался — перевести дух. Один раз, заслышав мерное бульканье, отыскал в темноте ручей и хлебнул, разгоряченный, несколько глотков холодной воды. Один раз шарахнулся испуганно, наткнувшись на сиротливо покривившийся придорожный крест. И понемногу отчаяние начало овладевать им. Бежишь, бежишь, и все конца нету. Может, и сбился давно. Хоть бы спросить у кого.
Но не у кого было спрашивать. Не попадались на пути ни крестьяне на ленивых волах, ни косари, приютившиеся возле костра, ни ребята с конями, ни запоздалые прохожие из города. Пуста и молчалива была темная дорога. И только соловей вовсю насвистывал, только он один не боялся и смеялся звонко над ночными страхами притихшей земли.
И вот, в то время, когда Жиган совсем потерял всякую надежду выйти хоть куда-либо, дорога разошлась на две. «Еще новое? Теперь-то по какой?» И он остановился. «Го-го…» — донеслось до его слуха негромкое гоготанье. «Гуси!» — чуть не вскрикнул он. И только сейчас разглядел почти что перед собою, за кустами, небольшой хутор.
Завыла отчаянно собака, точно к дому подходил не мальчуган, а медведь. Захрюкали потревоженные свиньи, и Жиган застучал в дверь:
— Эй! Эй! Отворите!
Сначала молчанье. Потом в хате послышался кашель, возня, и бабий голос проговорил негромко:
— Господи, кого ж еще-то несет?
— Отворите! — повторял Жиган.
Но не такое было время, чтобы в полночь отворять всякому. И чей-то хриплый бас вопросил спросонок:
— Кто там?
— Откройте! Это я, Жиган.
— Какой еще, к черту, жиган? Вот я тебе из берданки пальну через дверь!
Жиган откатился сразу в сторону и, сообразив свою оплошность, завопил:
— Не жиган! Не жиган… Это прозвище такое… Васькой зовут… Я ж еще малый… А мне дорогу б спросить, какая в город.
— Что с краю, та в город, а другая в Поддубовку.
— Так они ж обе с краю!.. Разве через дверь поймешь!
Очевидно раздумывая, помолчали немного за дверью.
— Так иди к окошку, оттуда покажу. А пустить… не-ет! Мало что маленький. Может, за тобою здоровый битюг сидит.
Окошко открылось, и дорогу Жигану показали.
— Тут недалече, с версту всего… Сразу за опушкой.
— Только-то! — И, окрыленный надеждой, Жиган снова пустился бегом.
…На кривых уличках его сразу же остановил патруль и показал штаб. Сонный красноармеец ответил нехотя:
— Какую еще записку! Приходи утром. — Но, заметив крестики спешного аллюра, бумажку взял и позвал: — Эй, там!.. Где дежурный?
Дежурный посмотрел на Жигана, развернул записку и, заметив в левом углу все те же три загадочные буквы «Р. В. С», сразу же подвинул огонь. И только прочитал — к телефону: «Командира!.. Комиссара!» — а сам торопливо заходил по комнате.
Вошли двое.
— Не может быть! — удивленно крикнул один.
— Он!.. Конечно, он! — радостно перебил другой. — Его подпись, его бланк. Кто привез?
И только сейчас взоры всех обратились на притихшего в углу Жигана.