Страница 4 из 16
— Наш крейсер готов, мастер! Через двадцать минут приказано отчаливать.
Однако машинист Николай Бирюков не зря носил прозвище «Бирюк». Первым делом он дал помощнику подзатыльник:
— Сколько раз говорил тебе, Гришаня, — не свисти!
— Так ведь мы же при деньгах, Николай Данилович. Только вчерась жалованье получили, — оправдывался запамятовший уроки учителя помощник. — И всегда свое заработаем.
Мастер в очередной раз напомнил ученику, что дело тут не в примете. Просто любой свист можно принять за неисправность. Свистеть могут подшипники или греющаяся втулка — да что угодно. Поэтому подходя к машине, опытный паровозник слушает ее, как дирижер свой оркестр, чтобы вовремя обнаружить поломку.
— Машину уважать и любить надо. Паровоз тебе не касса, а кормилец и верный друг. Содержи его в чистоте, заботься о нем, и он тебе тоже ответит добром.
Бирюков с недовольным видом обошел локомотив, однако не нашел к чему еще придраться. Паровоз прогрет и действительно готов в дорогу.
Машинист поднялся по высокой подножке в тесную кабину, вынул из кармана белый платок и прошелся им по всем ручкам и вентилям, совсем как адмирал, инспектирующий военный корабль. Платок остался чист. Сменяя гнев на милость, Бирюков уже без прежней сердитости буркнул помощнику:
— Ладно, поехали воду набирать. И будем подцеплять состав.
Через десять минут заправленный водой паровоз со скрежетом и звоном ударил своими буферами в первый вагон предназначенного ему в этот рейс состава. Тут же появились сцепщики, которые начали стягивать локомотив с вагоном специальной винтовой упряжью — стяжками и крюками. Пока они работали, появился какой-то мужик. Он был очень взволнован. Прибежавший рабочий стал орать, что на соседнем товарнике какому-то Коле буферами раздавило грудь.
Бирюкова скребануло по сердцу, когда он услышал, что покалеченного и умирающего сцепщика зовут так же, как и его. Примета — хуже некуда. Однако думать об этом времени не было. Старшина сцепщиков махнул машинисту рукой, мол, все готово, можно трогать. Паровоз медленно сдвинулся с места, дрогнули крюки стяжек, и вагоны, скрипя, один за другим потянулись за ним. Начиналась обычная ежедневная работа.
В кабине тепло и уютно. Постепенно Бирюков забыл про свои недавние мрачные предчувствия. Машина шла ходко, быстро разогнавшись до шестидесяти верст в час. Весельчак помощник запел озорные частушки, и Николай Данилович впервые с утра сдержанно улыбнулся. Гришаня это заметил и поделился заветной мечтой об обновке:
— Вот вернемся домой, дядя Коля, сразу куплю себе блестящие сапоги со скрипом и чтоб с калошами, поддевку, картуз с лаковым козырьком, гармонику.
Машинист бросил на юнца снисходительный взгляд из-под мохнатых бровей.
— Никак невесту решил подыскать, добрый молодец?
— А почему бы и не жениться, дядь Коль? Я ведь теперь при машине состою, регулярное жалованье имею, — обстоятельно ответил кочегар.
— Ну тогда держи от меня в честь твоей будущей помолвки.
Машинист достал из кармана и протянул помощнику часы на цепочке.
— Наша работа, Гришаня, точность любит.
— Знаю, дядь Коль, знаю, — с сияющим лицом лепетал помощник, восторженно разглядывая подарок. От счастья у него даже глаза стали мокрыми.
Ровной дорожкой стелится путь через необозримые просторы полей и перелески. Мелькают мимо телеграфные столбы. На каждом пикете и переезде стоит возле будки или шлагбаума сторож с белым фонарем или зеленым флагом в руке.
Высунувшись по грудь из окошка, машинист успевает кивнуть знакомым обходчикам и орлиным взором вглядывается в путь впереди. Издали видны ему семафорные крылышки, стрелочные фонари. За спиной у него особый поезд. «Зеленая улица» ему по всему перегону. А потому весело стучите, колеса! Старательно шурует тяжелой железной лопатой помощник. Сильное пламя бушует в топке. Промелькнули мимо огни небольшой станции.
— Полегче! — бросает напарнику машинист, — скоро начнется спуск.
Молодой помощник, работающий пока еще по принципу «греби больше, кидай дальше» растерянно смотрит на мастера.
— Могила! — мрачно вырывается у машиниста. Он выхватывает лопату из рук неопытного кочегара и показывает, как надо «шуровать». Ловко летит с лопаты уголь. Пламя из красного — верный признак неполного сгорания — становится белым, а потом успокаивается за вовремя прикрытой дверцей топки. Грозно сияет в печи раскаленный перламутр. Стрелка манометра ползет вниз. Паровоз легко и быстро бежит с горки. От такой науки помощник аж рот открыл и уважительно скребет пятерней затылок.
— Закрой поддувало-то[2], — пряча добродушную улыбку в усы, велит машинист. И вдруг, мгновенно переменившись, хватается за ручку регулятора пара. Дико кричит: — Тормози!
Еще не понимая, в чем дело, парень тем не менее бросается к нужному вентилю и начинает изо всех сил заворачивать его. Между тем машинист уже дал контрпар[3] и начал подавать тревожные гудки, чтобы сопровождающие поезд кондуктора задействовали вагонные тормоза и успели спастись.
— Прыгай! — повернув искаженное сильным волнением лицо к напарнику, приказывает ему Бирюков. Мальчишка выглядывает в открытую дверь и видит грузовые вагоны на изгибе дороги. Скрытые деревьями, они появились внезапно. Поезд уже не остановить. Гриша смотрит на сжавшегося в комок на своем месте дядю Колю, который хоть и был с ним всегда строг, но заменил сироте отца. Сгорбленный, угрюмый, с побелевшими щеками, впившийся взглядом в приближающуюся опасность, он показался мальчишке самым смелым, благородным и дорогим ему человеком на свете.
— Я один не стану прыгать, — заявляет кочегар.
— Пошел вон, щенок! — орет на него машинист, страшно округлив глаза. Перепуганный мальчишка сразу шагает в пустоту. Он падает на откос, который оказался очень крутым. Скатываясь по нему, парень ударяется обо что-то головой…
Очнулся он на куске брезента. Его куда-то несли. Ясно послышался голос:
— Куда прешь, дурень! Не видишь, что ли? Здесь штабной вагон!
Второй, помягче, ему объяснил:
— Машинист это, вашбродие. Совсем зеленый. А от второго одну обугленную пряжку с ремня нашли. Паровоз-то взорвался.
Первый голос сразу изменился, стал теплее, но громче и властнее:
— Освободите купе, и доктора — срочно!
Когда Гришу осторожно поднимали в вагон, он закричал от страшной боли и осознания непоправимой беды, которая в одну минуту исковеркала всю жизнь ему и многим другим людям.
Для расследования катастрофы из столицы была срочно отправлена правительственная комиссия. Помимо чиновников МПС и лично приехавшего отчитаться директора дороги, в нее вошли также представители Министерства внутренних дел, прокуратуры, военного ведомства. Естественно, что к месту крушения важные господа из Петербурга отправились не на дрезине, а прямо на своем поезде, состоящем из двух зеркальных министерских вагонов, одного багажного и мощного курьерского паровоза.
Высокопоставленный офицер тайной полиции Арнольд Михайлович Эристов тоже был включен в состав комиссии. Правда, в интересах дела на нем был мундир железнодорожного ведомства. В одном купе с ним ехали главный инспектор железных дорог инженер барон Шериваль и его помощник, технический инспектор движения императорских поездов инженер барон Таубе. Оба они буквально лебезили перед еще одним пассажиром — чиновником для особых поручений Министерства юстиции — высоким щуплым господином с длинным желтым лицом, тонкими бледными губами и зло прищуренными глазками. Он очень красиво бросал себе в правый глаз стеклышко монокля, когда начинал вещать о чем-то очень важном. Именно ему император велел во всем разобраться и доложить. С собою высокий прокурорский начальник вез двух молодых шустрых канцеляристов. Один был рыжей масти, другой темный остроносый, очень живой. Они напоминали пару отлично натасканных охотничьих псов при своем хозяине.
2
«Закрой поддувало» или «закрой сифон». — Имеется в виду действие паровозной бригады по прекращению искусственной тяги, обеспечивающей доступ воздуха в топку паровоза. За счёт этого уменьшается интенсивность горения топлива в топке.
3
Контрпар — работа паровой машины в противоположном движению локомотива направлении. Например: «Машинист дал контрпар и затормозил поезд».