Страница 8 из 27
Она положила трубку и принялась расхаживать по комнате. Это уже была другая Сандра Мередит, решительная и деловая, которая знает свой следующий шаг и каким будет тот, что за ним, и все остальные.
А будут они точными, своевременными, поскольку поведут ее к цели, намеченной даже не разумом, а подсознанием.
Говард собирает вокруг себя милый девичий квартет. Кто знает, намерен ли он утешаться в обществе молоденьких консерваторок только музыкой? Она набрала номер.
— Мэри? Помнишь, я говорила тебе об одной замечательной девушке, которая фотографирует музыкантов и этот дар у нее от Бога?.. Она тебя, конечно, заинтересовала. Давай обговорим условия…
Сандра никогда и никого ни о чем не просила. Она покупала или, купив, продавала. Как в случае с Линн.
Мэри Спирс — давняя клиентка Сандры, хозяйка музыкального журнала. Во время одного из сеансов Сандра внушила Мэри, что Линн ей просто необходима в качестве фотографа. Ведь журналу нужны съемки, главным героем которых будет звезда джаза Говард Нистрем.
— Поймите, Мэри, — втолковывала Сандра, — светская хроника и неожиданные кадры из личной жизни саксофониста сделают ваше издание журналом номер один для поклонников джаза, к которому поднимается новая волна любви.
К вечеру того же дня Линн получила аккредитацию от журнала Мэри Спирс и первый чек от Сандры — быстрая почта «Федерал Экспресс» делает свое дело без задержек. Как и Сандра: если она бралась за что-то, то никогда не тянула. Или не бралась вовсе.
Солнце позолотило желтые цветы в цветнике, любимые Сандрой дикие маки на тонких ножках. Они быстро облетали, но садовник снова высаживал их, подчиняясь прихоти хозяйки, а однажды он ей признался, что по-настоящему влюбился в эти маки из-за нее. Высаживая их конвейерным методом, садовник вместе с Сандрой от души наслаждался их цветением едва ли не круглый год.
Сандра и сама не знала, почему ее так влекут нежные маки. Не потому же, в конце концов, что в ранней юности она пробовала забыться с помощью опия, который не получишь из декоративных маков! Впрочем, память о сладостном забытьи сохранилась.
Огромное поле маков с гигантскими головами качается под ветром, Сандра ступает по ним, топчет ногами, а они снова распрямляются, окружают ее непроходимыми стенами со всех сторон, от их горьковатого аромата кружится голова и сладостно замирает сердце…
Но это было до того, как доктор в клинике Сан-Франциско вынул у нее то, что она подарила Пэт. Наверное, так у Пэт замирало сердце, когда она узнала, что совершилось невозможное — она забеременела.
Сандра прикоснулась к клавише проигрывателя, и в комнату ворвалась музыка. Снова свинг. Состояние ее души как никогда точно отвечает этому ритму. Ее бросает от одной мысли к другой, они крутятся, вращаются, переплетаются, наползают одна на другую.
Душа напрягается и расслабляется, но в мыс лях такая же упругость, как в джазовой музыке, та же постоянная пульсация, которая подталкивает ее: дальше, дальше, дальше Сандра почувствовала, как тело само со бой стало ритмично двигаться, качаться. От природы она была очень пластична и всегда наслаждалась движением.
Так что же, Сандра Мередит? Ты начинаешь охоту за Говардом Нистремом? Ты уверена, что это тебе надо?
Еще поворот, еще один — резкий, на сто восемьдесят градусов, теперь обратно Ей кажется, она слышит голос флюгель горна, он пронзает ее насквозь. Потом вступает перкуссия — ударили барабаны, про шлись по буйволовой коже метелки. Теперь фортепиано. Какой свинг, какой мощный свинг! Тело Сандры зашлось, закрутилось, словно гуттаперчевое. Она чувствовала себя тряпичной куклой.
Но.., если она примет решение быть с Говардом, ее жизнь превратится в похожий свинг. Не захлебнешься ли в нем, Сандра Как захлебывается сейчас альт-саксофон! Ничего подобного! Она мотала головой тяжелые груди прыгали под блузкой и казались живыми существами, отдельными от остального тела, твердыми и напряженными только по им известной причине. Длинные, бронзовые от загара ноги идеальной формы от занятий на тренажерах в фитнесс-клубе выделывали немыслимые па.
Да, я буду знать, все знать о Говарде.
Но зачем, Сандра? Может быть, хочешь вернуть то, что отдала? Но разве это твое?
Она остановилась.
А чье? Откуда взялась бы Келли? А откуда взялся бы твой бизнес? Не ты ли говорила, что они однояйцовые близнецы?
Музыка в душе стихла, но тишина длилась всего секунду, потом Сандре послышался визг кларнета, который словно уколол ее тонкой иглой. Он пытался внушить ей, что она слушает не какой-то новомодный джаз, в котором перепутано все — и мысли, и чувства, и понятия, — а настоящий мейнстрим, с незыблемыми традициями. Это не джаз-рок, не свободный джаз. Так может быть, и тебя, Сандра, повлекло на житейский мейнстрим? В котором самое ценное — семья, муж, дети.
Тем более что один ребенок уже есть. Он твой, Сандра, как ни крути.
Он твой, потому что вырос из твоей яйцеклетки, неважно, что она соединилась с семенем Говарда в пробирке, правда, он ничего не знает об этом до сих пор и не узнает никогда. Потому что ты, Сандра, поклялась Пэт.
Если ты соединишься с Говардом не в виртуальном мире, как было, а в реальном, то у вас будут дети, родные братья и сестры Келли, вашей дочери.
А как же Пэт?
Сандра замерла. Щеки ее горели, глаза сверкали. Если бы она увидела сейчас себя в зеркале, она бы удивилась: кто это? неужели я? Ее лицо было чужим, впрочем, таким оно было несколько раз в жизни, когда приходилось принимать решения, после которых ее жизнь совершала крутой поворот.
Пэт была лишь сосудом, чашкой Петри. Она выносила Келли, но, если бы не бесценный дар Сандры, никакие ультрасовременные высокие технологии зачатия не помогли бы. Для Пэт это был единственный вариант, и она им воспользовалась.
Сандра упала на диван, уткнулась носом в подушку и заплакала. Если бы она не была профессиональным психологом, она не поняла бы причину своих запоздалых слез. Но она-то знала: давая волю слезам, она освобождается от стресса.
Сандра плакала долго, с наслаждением, с каждым рыданием ощущая, как легкость охватывает тело, мысли. Она улыбалась сквозь слезы, впуская в себя музыку, которая затопляла ее отдельными фразами, добавляя к необычайной легкости сладостную патоку обещания счастья.
И вот теперь, когда она поняла, куда ей направить свои мысли и желания, Сандра Мередит позволила себе вспомнить все, что произошло много лет назад и что лежало в дальнем уголке памяти. Она знала, что ей когда-то все равно придется вспомнить, но не знала, когда это произойдет.
Глава 5
Да, Сандра вспомнила все.
В то памятное и уже далекое утро, восемь лет назад, Говард Нистрем стоял у открытого окна и играл «Двойной марш» — аранжировку классической пьесы русского композитора Сергея Прокофьева. Пэт и Сандра сидели на веранде загородного дома семейства Трифиро — обычно, кроме управляющего с женой, здесь никогда никого не было, поэтому Пэт приглашала своих гостей именно сюда.
— Слушай, Сандра, — Пэт, улыбаясь, смотрела на подругу, — Говард хочет, чтобы мы поженились.
Ласковый ветерок ворошил разметавшиеся по плечам светлые волосы Пэт. Ее бледное лицо было наполовину скрыто темными очками, и Сандра не смогла бы точно сказать, какие сейчас глаза у подруги. Но по голосу, по интонации, было ясно: Пэт в тревоге.
— Но.., почему бы и нет?
— Сама знаешь почему.
Пэт вздохнула и опустила голову. Сандра безошибочно узнала неуверенность и застарелую боль. Изумрудно-зеленая майка натянулась на поникших узких плечах, сморщилась на тонкой талии.
— Но ведь у вас.., получается?
— Да, получается. — Пэт снова подняла голову. — На это моих гормонов хватает. А на остальное… — Она безнадежно махнула рукой.
— Я понимаю, дорогая, о чем ты…
— Еще бы не понимать. — Пэт невесело усмехнулась. — Мы слишком долго жили с тобой в одной комнате, Сандра. — Вспомнив о монастырской школе, она поежилась. — Бррр… Хоть Швейцария и красивая страна, но я просто леденею, когда вспоминаю школьную жизнь. — Она слабо улыбнулась. — А может быть, она мне кажется такой ужасной из-за этого. — Пэт помолчала. — Ведь у тебя не осталось такого отвращения, правда? Ты без всякого ужаса вспоминаешь школу? И сестер в монастыре. Тебе больше повезло в жизни, Сандра. А мне… Я так ждала, когда они начнутся… Как у всех… Как у тебя… Знаешь, как я тебе завидовала! Даже когда у тебя зверски болел живот. — Она засмеялась. — Ты можешь поверить, что я способна завидовать боли? А потом был ультразвук, после которого докторша сказала, что мне нечего ждать. Ничего не будет, никаких месячных. И их не было ни разу. Она сказала, что у меня врожденный дефект, от природы недоразвитые яичники. А это значит — у меня никогда не будет детей.