Страница 40 из 79
В конце 1717 года уже определено было число коллегий – девять: 1) чужестранных дел, что ныне Посольский приказ. 2) Камер, или казенных сборов. 3) Юстиция, т. е. расправа гражданских дел. 4) Ревизион, счет всех государственных приходов и расходов. 5) Воинский (т. е. коллегиум). 6) Адмиралтейский. 7) Коммерц. 8) Штатс-контор, казенный дом, ведение всех государственных расходов. 9) Берг – и Мануфактур. Назначены были президенты и вице-президенты в каждую коллегию: в коллегию Иностранных дел президентом – канцлер граф Головкин, вице-президентом – вице-канцлер барон Шафиров; в Камер-коллегию президентом – князь Дм. Мих. Голицын (киевский губернатор), вице-президентом – барон Нирот; в Юстиц-коллегию президентом – тайный советник Андрей Артем. Матвеев, покончивший свое дипломатическое поприще, вице-президентом – Бревер; в Ревизион-коллегию президентом – князь Долгорукий, вице-президента не было назначено; в Военную коллегию президентом – князь Меншиков, вице-президентом – генерал Вейде; в Адмиралтейскую президентом – адмирал граф Апраксин, вице-президентом – Крейс; в Коммерц-коллегию президентом – Петр Андр. Толстой, вице-президентом – Шмидт; в Штатс-контору президентом – граф Мусин-Пушкин, вице-президента не было назначено; в Берг – и Мануфактур-коллегию президентом – Брюс, без вице-президента. Таким образом, кроме последней, Берг – и Мануфактур-коллегии, президентами были назначены русские, вице-президентами (кроме Иностранной коллегии) – иностранцы.
Назначенные президенты должны были выбирать советников и асессоров, но с тем, чтобы последние не были их родственники или собственные креатуры; на всякое место должны были выбрать по два или по три человека и потом представить списки имен в собрание всех коллегий, где должна происходить баллотировка. В конторы по губерниям отправлены были добрые люди, чтоб и там выборы происходили таким же образом, с присягою. В коллегиях должны были быть русские: президент и вице-президент (впрочем, вице-президент мог быть и иностранец); потом из русских должны были быть четыре советника, четыре асессора, один секретарь, один нотарий, один актуарий, один регистратор, один переводчик и подьячие трех статей (старые, средние и младшие). Из иноземцев были: один советник или асессор, один секретарь, один шкрейвер. В апреле 1718 года царь дал указ: «Всем коллегиям надлежит ныне на основании шведского устава сочинить во всех делах и порядках (регламент) по пунктам; а которые пункты в шведском регламенте неудобны или с сетуациею сего государства несходны, и оные ставить по своему рассуждению и, поставя, об оных докладывать, так ли им быть?» С 1720 года уже все коллегии были в полной деятельности.
Колеса в новых машинах не пошли вдруг хорошо; вместо того чтоб приводить взаимно друг друга в движение, иногда зацеплялись друг за друга и мешали общему действию. Еще в 1719 году царь жаловался на бессоюзство, разности и свары между членами Юстиц-коллегии, вследствие чего был издан указ о пресечении местничества и о порядке старшинства коллежских членов В том же году в коллегии Иностранных дел произошло столкновение между президентом и вице-президентом. Мы уже видели, что вице-канцлер Шафиров, находясь в Константинополе, подозревал канцлера Головкина в нерасположении к себе. По возвращении его в Россию это подозрение, как видно, не уничтожилось. 19 мая означенного года были в коллегии Иностранных дел канцлер граф Головкин да подканцлер барон Шафиров, и от канцлера было предложено, чтоб по именному указу великого государя дела слушать, решать и подписывать всем членам коллегии. На это предложение подканцлер барон Шафиров объявил, что он с находящимися теперь налицо членами дел подписывать не будет, в том протестует, причем назвал одного из членов, Курбатова (Петра), канцлеровою креатурою; Шафиров говорил, что потребно полное число членов и что коллегия Иностранных дел другим не пример, а с членами, которые из подьячих, и сидеть стыдно. Канцлер ему отвечал, что эти члены коллегии написаны уже прежде в ведомостях, поданных за их руками в Сенат, в Камер – и Штатс-коллегии: Василий Степанов написан советником канцелярии, Петр Курбатов – секретарем-асессором, и, пока не набрано будет полное число членов, публичные дела коллегии, кроме чужестранных, надобно управлять с ними по-прежнему, мнение каждого должно записывать в протокол и крепить приговоры вместе с ними. Подканцлер сказал на это: «Я с ушниками и бездельниками дел не хочу делать»; и когда канцлер заставлял советника Степанова подписываться к указам, то Шафиров сказал: «Когда у нас такой спор, то надобно требовать определения от его царского величества». Сказавши это, подканцлер с сердцем встал и пошел вон, но, остановясь в дверях, закричал канцлеру: «Что ты дорожишься и ставишь себя высоко? Я и сам такой же!» Канцлер ему отвечал: «Как ты моей старости не устыдишься такими словами мне досаждать и кричать!» Шафиров, вышедши в переднюю палату, перед просителями – гетманским посланцом Кегичем, калмыцкими посланцами и волохами – говорил служителям канцелярии, что канцлер хочет коллежские дела делать с своими креатурами и хочет заставлять их с собою подписывать. Протокол об этом, подписанный Головкиным, Степановым, Курбатовым, Губиным, Аврамовым, был представлен государю.
Возвратившись домой, Шафиров послал за Степановым, тот не пришел; Шафиров посылал еще два раза, Степанов не явился; подканцлер подал на него жалобу, требуя суда; Степанов представил оправдание: «Я не пришел по следующим причинам: 1) 19 числа в коллегии подканцлер сказал, что он с ушниками и бездельниками дел делать не будет, и называл меня с прочими креатурою канцлеровою, поэтому канцлер мне и другим членам коллегии ходить к нему не велел. 2) Боялся я того, чтоб меня не убил, потому, что, прибивши Губина, говорил он, чтоб и мы того же опасались. Подканцлер потом подьячему Аврамову говорил, что он звал меня тогда не для дела, но хотел ведать о записке протокола, врученного вашему величеству; еще и то говорил, что хотя бы он и побил меня, то б мне можно за его ко мне благодеяния то снесть. Я о моей персоне не говорю, только характер канцелярии советника не допускает, что не токмо побои, но и брани терпеть. Он же, Аврамов, и то сказывал, что подканцлер говорил ему, будто ваше величество ему обещали меня и Губина бить, как и Михайла Волкова, а Курбатов-де места поищет». Чем дело кончилось, неизвестно, ибо царским расправам протоколы не велись.
Когда коллегия Иностранных дел получила полное число членов, то 13 февраля 1720 года последовало следующее определение: «Когда случатся важные дела, то призывать всех или несколько (по важности дела) тайных советников действительных, и все должны подавать совет письменно и потом докладывать о решении. Канцелярии советники: тайный канцелярии советник Остерман, канцелярии советник Степанов; их должности – сочинять грамоты к чужестранным государям, рескрипты к министрам, резолюции, декларации и прочие бумаги великой важности и тайны, а прочее заставлять сочинять секретарей экспедиции и надзор за ними иметь. Когда случатся такие государственные тайные дела, что его царское величество высокою особою присутствовать в коллегии изволит, или для какого-нибудь совета другие тайные советники созваны будут, то из двоих канцелярии советников один или, по множеству дел, и оба присутствуют и о предмете совещания доносят и читают и соответственно решению рескрипты или грамоты и прочие резолюции сочиняют; а если понадобится, то им и голоса, для большего секрета, вместо нотариуса записывать. Совета их притом не спрашивается, но могут делать ремонстрации или представления. Если же в Иностранной коллегии присутствуют только канцлер да подканцлер для решения дел, тогда канцелярии советники вместе с ними сидят за одним столом и ко всему, что будет в собрании определено, подписываются».
Более других президентов коллегий было тяжело президенту Юстиц-коллегии, как видно из жалоб Матвеева, поданных в 1721 году: «По указу вашего величества положено на коллегии Юстиции прежних семь приказов, т. е. Поместный, судные все. Сыскной, Земский, и прибавлены еще фискальские дела: бремя несносное! К тому же всякую неделю по три дня всем президентам определен съезд в Сенат, а два дни на расправу коллежскую; членам коллегии одним во время моей отлучки в Сенат решать дела нельзя, отчего в таких многочисленных делах беспрестанная остановка и на коллегию нарекание. В той же многодельной коллегии ныне вице-президента и добрых помощников нет за разбором по иным коллегиям лучших царедворцев; когда при коллегии бываю я, то работаю, сколько могу по малым моим силам, и дела решаются; но хотя решаются они и настоящим образом, однако не только мне, но и ангелу бесплотному на народ наш угодить и без упреков от него быть никак нельзя, как вашему величеству самому известно. Из Юстиц-коллегии в три года дел с 15 перенесено в Сенат по челобитью недовольных, да и те еще там не решены и ничего на коллегию не показано. В прошлых годах князь Яков Фед. Долгорукий, когда сидел в Судном московском приказе, то в один год с полтораста дел по челобитьям на его вершение было перенесено в расправную палату; и тому судье угодить на наш народ было невозможно. Юстиц-коллегия, исполняя все верно и не угождая произволам некоторых нажила себе многих неприятелей, всегда вредящих тайно и явно; особливо же некоторая знатная особа, которая с протоколистом Иностранной коллегии Протопоповым важное имела прежде дело у нас в коллегии и по желанию своему не получила успеха, несет на меня партикулярно свою неукротимую злобу и, где найдет случай, великий вред мне причиняет и других к тому же подучает; нрав этой особы, думаю, и самому вашему величеству известен. Также и другие знатные особы, имеющие по фискальским доношениям на себя дела, а иные, за своих сродников и приятелей заступаясь, увидав, что я им без поманки и без всякой корысти по делам их не угождаю, всячески с своими приятелями и фамилиями намереваются и угрожают у вашего величества и в Сенате всегдашний вред мне причинять, отчего я, в таком своем крайнем сиротстве будучи постоянно, опасаюсь их, ибо и Геркулес едва ли бы мог против двоих стоять».