Страница 64 из 85
Между тем сам Кочубей не раз присылал с доносом на Мазепу и требовал, чтоб царь прислал к нему для свидания кого-нибудь из верных особ. Головкин отвечал ему из Бешенкович 11 марта: «Царское величество, рассудя о том, что таких важных дел, кроме знатнейших и верных особ, поверить невозможно, а посылка такой знатной особы в дальнее расстояние не могла б быть тайно, и чтоб не учинить тем подозрения; того ради указал мне к вашей милости писать, дабы ваша милость как наискорее приехал секретно в ближние места к Смоленску, где б я мог с вами видеться и о том деле разговаривать и советовать, дабы то злое начинание возможно было упредить, и какую б верную особу избрать на место того подозрительного, не умешкав; ибо ежели б такая перемена учинилась, а готовой бы особы не было, то б могло из того возмущение и Малороссийскому краю разорение и невинных кровопролитие произойти».
Из Бешенкович Головкин уехал в Витебск и отсюда писал Петру 18 марта: «Сего числа возвратился сюда от гетмана поручик Ушаков и привез от него лист к в. в-ству; он же, гетман, в листу своем ко мне пишет: ваше в-ство изволил ему указать тех воров, в руки поймав, послать к Москве, и надеется на помощь божию, что скоро приберет их в руки; только ежели их посылать к Москве, то боится он, гетман, чтоб не учинилось от полковников (которые им мало не все свойственные) в войску возмущение, которых подлинно тою посылкою может он, гетман, подвигнуть к себе на вражду и ненависть, и нарекут они, не зная подлинно без розыску и обличения их воровства, огласят в народе, что безвинно, с приватной его, гетманской, вражды то чинится, как и наперед сего было на него многое нарекание, когда и не такую знатнейшую особу, но пьяницу Палея, не объявя его вины, без всякого войскового суда, отослал к Москве, понеже и без того московским его духом называют. Того ради просит гетман, чтоб ваше в-ство повелел тех доносчиков с Москвы или в Киев, или в Батурин прислать и тамо о том воровстве очною ставкою розыскать, чтоб оное всем было явлено и не имели б на него нарекания. Того ради, государь, заблагорассудили мы до гетмана писать, дабы он, когда их в руки получит, не посылал к Москве, а прислал бы в Киев. И мнится нам, государь, что ежели он, гетман, их всех изловит, то не худо их взять и начало розыску учинить для удовольствия ему, гетману, и малороссийскому народу в Киеве, а потом мочно взять их, куда изволение ваше будет». Петр отвечал ему на это из Петербурга 6 апреля: «Когда получит гетман в руки тех, о которых к нему писано, и чтоб их оной прислал в Киев для нарекания на него от народа, и когда оные будут в Киеве, то лучше там разыскивать князь Дмитрию по прошению гетманскому, и для того и всех их, и письма, и чернеца с Москвы послать в Киев же (только надлежит оных за крепким караулом держать и чтоб солдаты стояли у них из тех двух присланных полков, а не из жилых). А когда тот розыск о гетманском деле кончится, тогда конечно надлежит их взять ближе и о факциях спрашивать, что князь Дмитрию не сделать».
6 апреля Головкин уже извещал Петра, что доносчики отдались в руки правительства, и спрашивал, как с ними поступить? «Получили мы от гетмана Мазепы письмо, что Кочубей и Искра, уведав о приближении посланных его для взятия их к маетности Кочубеевой, Диканьке, ушли сначала на Коломак, где нарочно в пасеке своей Искра сделал для уходу крепость, а потом, увидя, что в оной не могут борониться, побежали к Самаре, но и тамо, когда посланные гетманские, разделяся, зашли им перед, тогда они, оставя тот путь, ушли в местечко Ахтырского полку, именуемое Красный Кут, и обретаются под защищением ахтырского полковника Федора Осипова. Гетман зело опасается, чтоб ему не пострадать от соумышленников Кочубеевых и Искриных, а наипаче того, дабы они, обретаючись свободно и безопасно в близком от Полтавы расстоянии, видя свою крайнюю погибель, не возмутили против него на убийство народа малодушного чрез сродников своих, которых много есть знатных людей и при нем, гетмане, ныне в Хвастове и во всех полках. И для того зело он просит о посылке туды, в Ахтырку, указу о выдаче их и о присылке оных в Киев для розыску. И мы о сем зело было опечалились, дабы те воры не ушли за рубеж, в Крым или б не пристали к Булавину и запорожцам, но потом обрадовали нас присылкою поручик Озеров и капитан Дубенский, посланные к ним с письмами, что съехались они в местечке Ахтырского полка Богодухове, и тою-де присылкою зело благодарны и, на милость в. в-ства надеясь, едут они купно с ними на Белгород к Смоленску. Просим немедленно указа, где повелишь ими розыскивать, в Смоленске ль или в Киеве, и кому розыскивать? И от гетмана Мазепы требовать ли кого присланного с обличением на них, и, если явится их воровство, укажешь ли их пытать, а сюды, государь, в польские городы, кажется, брать их для розыску ради огласки от поляков не надлежит. И мы к гетману о всем том дали знать и обнадежили его вашею милостию и что будут они по приезде в Смоленск окованы, и чтоб он нимало не сомневался о том, чтоб их наветам какая подана была вера».
Петр отвечал 14 апреля: «Розыскивать лучше в Смоленску, а гетману прислать два указа: один тайной, чтоб он ведал про явной и не сумневался о оном, а в явном написать, что извещали на него в некоторых важных делех, и для б того он прислал кого от себя на тот розыск, а сей явной указ для Малороссийского краю, дабы видели, для чего оные держатся и что без суда никому никакого озлобления не чинится, а в Киев ныне посылать опасно, понеже не знаем, куды неприятельские будут обороты, и ежели на Украйну, тогда оных там держать сам знаешь каково». 18 апреля Кочубей, Искра и ахтырский полковник приблизились к Витебску и остановлены в миле от города на панском пустом дворе; с ними приехали: священник Иван Святайло с сыном, сотник Петр Кованко, крещеный жид Петр Яковлев, ездивший прежде с доносом от Кочубея в Москву, двое писарей, племянник Искры да 8 человек людей. На другой день, 19 апреля, Головкин и Шафиров ездили к гостям и прежде всего занялись расспросом ахтырского полковника, который показал уже известное из письма его к князю Голицыну. Потом был вызван из своей светлицы Кочубей, обнадежен милостию. великого государя и спрошен: с чем приехал – пусть объявит? Кочубей подал статьи:
1) в 1706 году говорил гетман мне в Минске наедине, что обещала и уверила его княгиня Дольская, мать Вишневецких, сделать его князем черниговским и Войску Запорожскому выпросить желаемые вольности у короля Станислава, ее близкого родственника; обещала она ему это в селе Белой Кринице на Волыни, где гетман крестил вместе с нею дитя у князя Януша Вишневецкого и говорил с нею много как в доме князя Януша, где пробыли вместе два дня, так и едучи на одних санях от Белой Криницы до Брод. Мазепа хвалился перед всеми, что княгиня Дольская прислала ему постель дорогую и хорошую и музыкантов с инструментами.
2) Однажды бранил Огинского, гетмана польного литовского, говоря: уже все паны от царя отстали, только он один, баламут, держится.
3) Когда в Батурин пришла весть, что король Август, оставивши Польшу, уехал в Саксонию к королю шведскому, то Мазепа сильно обрадовался и сказал в шутку: ох, чего боялись, того не убоялись!
4) В 1707 году, когда получено было известие, что в Пропойске и других городах белорусских литовские люди, бывшие под начальством Синицкого, вышедши из Быхова, перерезали русские отряды, то гетман начал этому смеяться и немерною радостью веселиться, много пил и нас поил, пил здоровье княгини Дольской, говоря: выпьем за здоровье княгини, ее милости, потому что пани знатная и разумная, моя голубка!
5) Говорил мне гетман, что король шведский пойдет из Саксонии в Польшу, а из Польши прямо на Москву, чтоб там поставить другого царя, а под Киев пойдет король Станислав со всеми польскими войсками, при которых будет и шведский генерал Реншольд с своею дивизиею. «И когда, – говорил гетман, – просил я у царя войска для обороны Киева и всей Украйны, то он мне сказал: довольно у вас своих войск, козацких и московских, которые теперь у вас. Так при наступлении короля Станислава придется соединиться с его войсками», – покончил гетман.