Страница 63 из 79
В конце 1672 года опять приехал в Москву Григорий Лусиков и услышал от Артамона Сергеевича Матвеева такие речи: «В 1667 году великий государь вас, армян, пожаловал, с шелком и другими товарами вам приезжать позволил, как о том в крепости написано. Для покупки шелка приготовлена царская казна многая, и потерпела она в простое от долгого времени убытки великие. Этим вы свой договор нарушили, а теперь объяви, по договору шелк с собою ты привез ли и чем вознаградишь убытки, понесенные царскою казною?»
Лусиков: Христос не пришел разорять Моисеева закона, но исполнить, а слух носится, что договор о шелке хотят переменить. Матвеев: Правда, что Христос сошел на землю ради нашего спасения и не пришел разорить закон, но исполнить; это твое слово к пополнению царской казны пристойно. Объяви, каким способом можешь вознаградить царскую казну за убытки?
Лусиков: В договоре не постановлено, чтобы нам шелк ставить в царскую казну. Шелку я не привез теперь с собою за козацким воровством, а как вознаградить убытки царской казне, не ведаю.
Матвеев: За козацким воровством останавливать товаров вам было не для чего, потому что всякому свое здоровье должно беречь больше пожитков; сам ты проехал и шелк мог провезти, а не привез – царскую казну изубытчил и договор нарушил.
Лусиков: Если покупать шелк в казну, то этим самым договор будет нарушен, потому что в договоре такой статьи нет.
Матвеев: Если у царского величества с немецкими государями будут какие ссоры, то за море вас отпускать нельзя, торговать вам в Архангельске и в других русских городах, продавать свои товары или в царскую казну, или русским торговым людям. На эту новую статью, не находившуюся в первом договоре, Лусиков отвечал письменно, что они, армяне, согласны на нее, только бы установлена была шелку цена, и если во время проезду из Астрахани до Москвы учинится в товарах убыток, то он вознаграждается из казны царской. На установление цены согласились, но относительно случаев утраты товаров от воровства постановили: если на Волге объявится воровство, то астраханские воеводы дадут знать об этом в первый персидский порубежный городок, чтоб торговые люди в Астрахань с шелком и другими товарами не ездили. Если, несмотря на все бережение и провожание армян. товары потонут или каким-нибудь другим образом пропадут, то с этих товаров пошлин не брать. Армянин вытребовал, чтобы во время провозу товаров при них был постоянный караул из русских людей, и если за этим караулом товары пропадут, то хозяевам искать судом на караульщиках, и если разыскать будет нельзя, то давать веру. «Зимою, – говорил Лусиков, – приедем на стан и пойдем в избу, а без нас русские люди что хотят, то и сделают над нашими товарами, потому что мы к зиме непривычны, на морозе оставаться не можем». Что касается до цены, по какой брать шелк в казну, то уговорились, чтоб пуд шелку лежей стоил 35, а ардаш 30 рублей. Григорий Лусиков дал обязательство: «В немецкие государства через Турцию и никаким другим путем с шелком-сырцом и другими товарами ни компанейщикам, ни другим подданным персидским не ездить; если иноземцы приедут в Персидское государство для покупки шелку, то армяне не должны им его продавать: весь шелк идет в Россию».
21 мая 1673 года Матвеев призывал гостей Василья Шорина с товарищами и объявил им царский указ: вперед из Астрахани русских торговых людей и их прикащиков в Персию не отпускать; также персидским торговым людям торговать с русскими в одной Астрахани и в верховые города их не пускать до тех пор, пока будет постановлено об этом чрез послов от обоих государств. потому что шемахинский хан гостя Астафья Филатьева прикащика, также и других прикащиков товары и имение взял грабежом и вперед русских людей будут грабить из мести, что в Астрахани при Стеньке Разине ограблены шахов посланник и купчины. Будучи на Москве в Посольском приказе, домогались они многими разговорами и челобитьем, чтобы великий государь указал послать в Астрахань и другие понизовые города сыскные грамоты.
Посланнику отказали в этом для того, что в Астрахани после Стеньки на воровстве многие торговые люди покупили персидские товары и везут в Москву и другие города: так если бы послать сыскные грамоты, то посланник и купчина, где такие товары сыщут, будут называть своими и начнутся великие ссоры. Если гостям такое распоряжение, чтобы в Персию не ездить и торговать в Астрахани, годно, то пусть пришлют сказку за руками в Посольский приказ.
Гости прислали сказку: «Русским купецким людям в шаховой области во всех городах от начальных ханов чинится великая обида, и теснота, и неволя; ханы берут лучшие товары, соболи, пупки, сукна, кость рыбью и слюду без цены силою, держат у себя по полугоду и по году и после долгого челобитья платят цену вполовину и в треть, а иные товары, держав долгое время и перегноя, отдают назад с великим бесчестьем и обидою; а во многих городах русских купецких людей бьют и увечат палками безвинно. В Шемахе в 1650 году захватили русских купецких людей и держали их взаперти до 1656 года, причем убытка русские люди потерпели больше 50000. В 1660 году тарковский шевкал пограбил товары гостей Шорина, Филатьева, Денисова и Задорина с лишком на 70000 рублей. В 1672 году тот же шевкал ограбил астраханского жителя, армянина Нестора, с лишком на 5000 рублей; а шевкаловы торговые люди ежегодно приезжают в Астрахань и торгуют вольно; если бы их задержать в Астрахани, то и шевкал перестал бы грабить русских людей. Видя такие обиды в шаховых областях, русские купецкие люди ездить туда опасаются: но чтобы и персидских купцов далее Астрахани не пускать, иначе они отнимут промыслы у русских людей и царской казне будет убыль большая: персияне и армяне, кумычане, черкесы, индейцы и астраханские татары, приезжая в Москву и другие города, станут продавать свои товары всяким людям врознь дорогою ценою, а русские товары лучшие станут покупать дешевою ценою; вместо двух и трех пошлин, что с русских сходит, станут платить одну пошлину; русским всяких чинов людям в покупке персидских товаров передача великая, вся прибыль будет у персиян».
По прочтении этой сказки послали спросить Лусикова, не рассердится ли шах, если персиян не будут пропускать из Астрахани в Москву? И не будет ли от персиян челобитья шаху на них, армян, когда они одни, по договору, будут приезжать в Москву и другие русские города? Лусиков отвечал, что персидские купчины теперь и сами не поедут в Россию, потому что прежде брали они товары взаймы из шаховой казны, казначей брал с них взятки и давал им роспись за шаховой печатью, вследствие чего они торговали беспошлинно; а теперь, как состоялся договор с армянскою компаниею, купчинам казенных товаров уже не дают; бить челом персияне на армян не будут, потому что последним шах дал жалованную грамоту на вывоз шелка в Россию, и грамоты этой переменить нельзя. По этому случаю Лусиков прибавил: «Приезжают из шаховой области в Русское государство тезики с купчинами, а иные и особо, торги у них малые, обыкновенно торгуют табаком, живут в Москве и других городах многие годы, а прибыли от них нет. Тому лет с шесть подговорили они и увезли из Москвы молодую монахиню, которая обусурманилась и вышла замуж за тезика, и тезики нас, армян, укоряют, что вот христиане в их веру обращаются: указал бы великий государь всех тезиков отовсюду выслать в Персию, шаху будет это приятно; а мы, армяне, табаком торговать и русских людей увозить не будем, потому что мы христиане».
До сих пор мы следили за сношениями Московского государства, готового перейти в Российскую империю, с государствами Европы и Азии, с народами, принадлежащими христианской или магометанской цивилизации. Но Россия с самого начала своей истории имела постоянно соседями кочевые народы, выходившие из степей Средней Азии, и мы знаем, какое влияние оказывало на ее историю это соседство. Исчезли печенеги и половцы, страшные поработители-татары подчинились своим прежним данникам – русским, хотя и не переставали обращать взоры на Константинополь в ожидании, что преемник калифов избавит их от царя христианского; но степная украйна не переменила своего характера, кочевники движутся, теснят друг друга, как некогда половцы потеснили печенегов, татары – половцев. Но теперь они сталкиваются уже не с Киевскою Русью, сталкиваются с могущественною для них Москвою, и любопытно проследить их первоначальные отношения к Москве, как сначала они хотят удержать свою независимость, право движения и хищничества, но скоро волею-неволею должны подчиниться Москве, войти к ней в служебные отношения, из диких половцев сделаться черными клобуками.