Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 6 из 90



Но в то время, когда Лесницкий так ловко подделывался под желания московские, так ловко старался показать, что интересы царя и гетмана одинаковы, Пушкарь постоянно держал Москву в тревоге своими изветами. Он писал государю (11 марта и 26 апреля): «Выговский изменил богу и вашему царскому величеству, помирился с Ордою, ляхами и с иными землями и замысел имеет извоевать Запорожье. Выговский дал города по Ворскле Юрию Немиричу-лютеранину, чего Хмельницкий без указа царского не делывал; Выговский держит у себя много сербов, немцев и ляхов. С тех пор как Выговского поставили гетманом без совета всей черни, не держит он при себе ни одного козака, все держит иноземных людей, от которых нам обиды нестерпимые делаться начали. Окольничий Хитрово Выговскому без полевой рады и без всей черни в Переяславле на церковном месте гетманство дал, булаву и все украшение войсковое в руки отдал, а в прошлые годы всегда в Войске Запорожском в поле общею радою гетманов и полковников и иных старшин по любви войсковой избирали». Пушкарь просил, чтобы государь сам приехал в Малороссию, в Киев, с патриархом, с сыном, с ближними боярами и думными дьяками всех подданных своих в Малороссии милостивыми очами рассмотреть. Посланец его Искра объявил, что полковники полтавский, нежинский, миргородский и всего Войска Запорожского городовая и запорожская чернь бьют челом на гетмана Ивана Выговского и на бывшего миргородского полковника Лесницкого, которые великому государю никакого добра не хотят и чаят в них измены; так чтоб великий государь пожаловал, велел Выговского от гетманства отставить, а назначить гетмана и полковников новых и велел бы им для этого собрать раду. Бояре спросили Искру, какие измены он знает за Выговским? Искра отвечал: «Без указа ссылался с неприятелями царского величества, послов их к себе принимал и отпускал, венгерского Рагоцу хотел посадить на Польское королевство». Бояре говорили: «На Переяславской раде выбрали единогласно Выговского, и никто тогда в измене его не обвинял; Выговский присягал при митрополите и при всем духовенстве; теперь новой рады сбирать не для чего, потому что это дело уже вершоное». Искра отвечал: «Переяславская рада была не настоящая, были на ней только те полковники, которые с Выговским в одной мысли, а с ними сотников и черни у полковника человек по десяти и меньше». Бояре продолжали: «Что Выговский иностранных послов принимал, в том он повинился, и потому измены от него нет». Искра возражал: «Измена есть: после рады послал Павла Тетерю в Польшу». Бояре отвечали: «Несхожее дело, что гетману, учиня такое крепкое обещание, тотчас же измену задумать! Хотя и послал куда Тетерю, так не для измены же».

Не видя в изветах Пушкаря оснований к обвинению в измене, царь приказывал полтавскому полковнику не затевать смуты, повиноваться гетману. Но пришел извет из Киева, от Бутурлина. Воевода доносил, что 19 мая прислана в Киев грамота о неправдах Выговского, который призвал к себе Орду и, сославшись с ляхами, хочет все православное христианство выдать в неволю; митрополит и все духовенство, киевский полковник Павел Яненко-Хмельницкий, племянник покойного Богдана, мещане и всяких чинов люди, киевские и приезжие, беспрестанно говорят ему, Бутурлину, что Выговский привел Орду, с поляками ссылается, а государевых ратных людей у них в городах нет, и они боятся, чтоб, сошедшись вместе, поляки и татары над ними не сделали чего-нибудь дурного; говорили они ему, воеводе, с большим усердием, со слезами, чтоб великий государь, для обороны христианской, велел прислать поскорее своих бояр и воевод с людьми ратными. Известие это опоздало. Еще в апреле государь был встревожен слухами, что Выговский призывает татар и хочет с ними двинуться против Пушкаря. Немедленно был отправлен в Малороссию Иван Опухтин с приказанием, чтоб гетман не смел самовольно расправляться с своими противниками, не смел приводить татар в Малороссию, а ждал бы царского войска. Опухтин, на жалобы Выговского, вызывался сам ехать к Пушкарю с царской грамотой и уговорить его быть послушным гетману; но Выговский не пустил Опухтина в Полтаву и 4 мая, в присутствии посланника, повторяющего царский запрет, выступил из Чигирина к Полтаве на Пушкаря. На другой день Опухтин пошел в соборную церковь и говорил духовенству, чтобы оно написало от себя гетману, запретило ему ходить с татарами войною на православных христиан, пусть ждет указа великого государя. Но и это не помогло. Вслед за Опухтиным отправлен был из Москвы с таким же запрещением Петр Скуратов, который нашел Выговского уже в обозе под Голтвою. Когда в царской грамоте прочли титул, то гетман сел на постель, пригласил сесть и посланника но тот отвечал, что надобно стоя выслушать грамоту. «Все у вас высоко», – сказал Выговский, однако дослушал грамоту стоя и потом начал говорить: «Все это ничего, грамотами Пушкаря не унять, взять было его да голову отсечь либо прислать в Войско Запорожское. Я к великому государю писал много раз, чтоб Пушкаря велел смирить до Велика дня, а если не изволит его смирить, и я сам с ним управлюсь; можно было его по сю пору смирить, так бы православные христиане были целы, которых он побил; я терпел, ждал царского указа, а то бы еще зимою Пушкаря смирил мечом да огнем. Я и булавы брать не хотел, хотел жить в покое. Окольничий Богдан Матвеевич Хитрово хотел взять Пушкаря и привезть ко мне, но не только не привез, а еще больше ему повадку сделал, дал ему соболей да отпустил; а к Барабашу нечего писать, Барабаш теперь с Пушкарем. Мы присягали великому государю на том, что прав наших не порушать, а по нашим правам нельзя полковнику и никому давать грамот, кроме гетмана; всем управляет один гетман, а вы сделали всех гетманами, дали Пушкарю и Барабашу грамоты, и от этих грамот бунты начались. Когда мы присягали, в то время Пушкаря не было, все это сделал покойник Богдан Хмельницкий да я, иных статей никто и не знал: не надобно было тогда и начинать этого дела. Пушкарь пишет, что позволено им на четыре года взять на всякого голика по десяти талеров на год, а на сотников больше: как будто завладели мы шестьюдесятью тысячами талеров! Иду на Пушкаря и смирю его огнем и мечом, везде его достану, хотя в царские города уйдет; кто за него станет, тому самому от меня достанется: а государева указа долго ждать. Я перед Пушкарем не виноват, не я начал – он, хочу с ним биться не за гетманство, а за свое здоровье. Дожидаюсь рады: покину булаву и пойду к волохам, или к сербам, или к молдаванам: они мне будут рады. Великий государь нас жаловал, а теперь верит ворам, которые ему, государю, не служили, на степи его людей побивали и казну грабили, тех жалует, посланцев их принимает, деньги им и соболей дает, а таких бунтовщиков надобно было присылать в Войско Запорожское. Обычай у вас такой, что все делать по своей воле. Первые бунты начались в Войске от посланца царского Ивана Желябужского, который послан был к Рагоци. И при королях польских так же было: как начали вольности наши ломать, так за то и стало».

Выговский говорил также Скуратову: «Многие пристают к Пушкареву совету; у полковников, которые теперь при мне, не много людей, другие идти не хотят, и если бы я не пошел, то все бы пристали к Пушкарю». Действительно, встала сильная рознь: одни были за Выговского, другие – за Пушкаря; Лубны заперлись от полков Выговского, которые должны были силою пробиваться через город, но миргородцы свергнули своего полковника Довгаля и посадили под стражу за преданность делу Пушкаря. Козаки из Голтвы не пошли за Выговским в поход, и гетман велел объявить им, что если не пойдут, то на возвратном пути он всех их перебьет и город сожжет; козаки испугались и выступили в поход. Малороссия делилась уже Днепром: по левую сторону жители всех городов желали, чтобы были у них воеводы государевы, а на правой стороне козаки говорили: «Пушкарь хочет, чтоб быть государевым воеводам, но у нас этого никогда не будет».

Испуганные Ордою, Барабаш и Пушкарь написали Выговскому 14 мая: «Доброго здоровья и всяких радостных потех милости твоей от господа бога желаем. Ведомо учинилось нам, что ты, подняв Орду, хочешь огнем и мечом искоренять города украинские. Бог свидетель, что мы стоим в поле, послышав приход иноземных людей, оберегая свое здоровье. Теперь от его царского величества приехал к нам стольник Алфимов для успокоения, чтоб между народом христианским кровопролития не было, чтоб мы между собою мирно жили и у тебя в послушании были. Мы против царского повеления, что против божия, не можем стоять, полагаемся на государеву волю и просим твою милость, прости нам наше неисправление пред тобою, а вперед, по царскому повелению, мы у тебя всегда в послушании будем, как и другие полковники, только будь милостив и отошли Орду назад в Крым, а царских и заднепровских городов ей не отдавай и в плен христиан не вели брать».