Страница 78 из 85
12 августа был первый съезд. Одоевский потребовал, чтоб король уступил царю все Великое княжество Литовское и заплатил военные убытки, которые в 1654 году простирались до 800000 рублей, а в 1655-м – до 500000 рублей. 14 числа польские послы потребовали, чтоб государь возвратил королю все завоеванное и заплатил убытки. Одоевский отвечал: «Что великому государю бог подаровал, того он никогда не уступит». Начался длинный спор о том, имел ли право Алексей Михайлович начать войну с королем; Одоевский доказывал это право с большим вычетом; комиссары настаивали на своем, что нестерпимые обиды учинились им от нарушенья вечного мира с царской стороны, но что они полагают это дело на волю божию: попустил на них бог такое разоренье за грехи их. Комиссары дали понять послам, что слишком большие требования их могут заставить короля заключить мир с Швециею при посредстве французского короля. Одоевский отвечал: «Нам известно, что французский король предлагает Яну Казимиру королю мир с Швециею на трех условиях: 1) чтоб прусскому князю быть удельным князем; 2) чтоб Богуславу Радзивиллу быть с своим же уделом; 3) чтоб по смерти Яна Казимира быть королем польским шведскому королю». Комиссары сказали на это: «Тому статься нельзя, чтоб по смерти королевского величества быть в Польше шведскому королю; нам надобен король, который бы ходил в нашей польской ферязи, а не в немецких флюндрах, а эти нам флюндры и так придокучили».
16 августа был третий съезд вместе с австрийскими послами. Комиссары объявили прежние запросы, бояре отказали им впрямь и пошли было из государева шатра вон. Тут вступились австрийские послы. «Надобно, – говорили они, – старые всякие причины, за что война началась, оставить и говорить бы о том, как мир учинить». Посредники объявили от имени комиссаров, что они отказываются от вознаграждения за убытки, причиненные им войною, поэтому и государевым послам следует сделать также какую-нибудь уступку. «Полякам, – говорил Аллегретти, – бедным и разоренным людям, царскому величеству уступить нечего, города княжества Литовского почти все за великим государем; если же от вас уступки им никакой не будет, то доброе дело не состоится и посредничать нам нечего; лучше ли будет, если польский король вместо мира с царским величеством помирится с шведским королем?» «Царскому величеству, – отвечал Одоевский, – не страшно, если Ян Казимир помирится с шведским королем: у царского величества войска много, есть с кем и против обоих государств стоять». Тогда австрийские послы, осердившись, хотели было уже выходить из шатра, но Одоевский остановил их и объявил, что царь соглашается не требовать от поляков вознаграждения за военные убытки, пусть только отдадут все литовские города. «Запросы слишком тяжелы, – отвечал Аллегретти, – за такими запросами миру статься нельзя».
18 августа был четвертый съезд. Одоевский объявил, что государь отступается от тех литовских городов, которые еще за королем. «Это не уступка», – возражали комиссары. После споров Одоевский наконец объявил настоящее дело: «Государь ваш в совершенных летах, а наследников у него нет: так пусть Речь Посполитая по совету с королем пришлет к нашему великому государю послов с избранием его, великого государя, и писать его обранным Короны Польской великим государем, потому что Великое княжество Литовское под царскою рукою утвердилось; а великий государь хочет вас держать в своей большой милости и вольностей ваших нарушить ничем не велит». Комиссары отвечали: «Это дело великое: скоро ответу дать нельзя». Назначив новый съезд 20 августа, комиссары начали говорить об успехах своего короля против шведов и потом сказали: «Королевское величество велел вам объявить, что гетман Хмельницкий ссылку держит с шведским королем и с семиградским князем Рагоци, потому что теперь между царским и королевским величеством начались мирные переговоры, и Хмельницкий, опасаясь за свою измену всякого зла, хочет от царского величества отстать». Одоевский отвечал, что это несхожее дело.
20 августа, на пятом съезде, комиссары объявили, что предложение послов об избрании царя в наследники польского престола принимают любительно, но что это дело великое, без короля его сделать нельзя, а королевской инструкции насчет его им нет никакой; кроме того, Польше без Литвы быть нельзя, а послы от литовских городов не отступаются; пусть царское величество покажет свою любовь, уступит королю Литву, Белую и Малую Русь. В спор вступился Аллегретти и принял явно сторону польских комиссаров, требуя уступок от бояр; Одоевский заметил ему, что он вместо посредничества царскому делу только помешку чинит; Аллегретти осердился и говорил: «О королевстве Польском и прежде многие государи христианские старались, и теперь у цесаря есть братья и дети, и другие арцыкняжата одной с поляками римской веры, и им не иного чего ожидать; государь, который хочет быть государем другого государства, не отнимает у него старого, но прибавляет новое». Одоевский опять заметил, что Аллегретти вместо посредничества говорит такие вещи, которых и сами польские комиссары не говорят.
Шестой съезд, 22 августа, прошел в спорах об условиях избрания царя в короли; бояре требовали, чтоб польский престол был наследственным для царя и его потомства; паны утверждали, что поляки никак не откажутся от права избрания: кроме того, паны настаивали, чтоб Поляновский договор остался во всей силе. 25 августа, на седьмом съезде, Аллегретти объявил, что он об избрании царя на польский престол и слышать не хочет, присланы они от императора для посредничества о мире, а не об избрании. Одоевский отвечал, что он, Аллегретти, говорит непристойные речи, и объявил комиссарам, что царь требует навеки Малую и Белую Русь, Волынь и Подолию, а Литовского княжества требует только на 20 лет за военные убытки. На осьмом съезде, 27 августа, цесарские послы так посредничали, что сами польские комиссары объявили Одоевскому: «Съехаться бы нам завтра и о покое христианском поговорить между собою, а цесаревым послам тут не быть, потому что от них на обе стороны, кроме ссоры, добра никакого нет, не желают, чтоб был на польском престоле Алексей Михайлович, а прочат цесарева сына или брата». 28 августа комиссары начали говорить боярам: «Цесарские послы на нас досадуют, зачем мы начали говорить об избрании царского величества, у императора есть дети и братья и на королевстве Польском есть кому быть, но нам цесарева племени австрийского дома короли уже наскучили: как у нас государствовало потомство Ягайла короля, то мы благоденствовали, а когда начали у нас быть короли немецкой природы, то мы от их потомства теперь мало что не нищие и государству своему видим запустошение. Цесарские послы рады не соединению, а разорванью между нами; так мы станем между собою говорить о добром деле сходительным обычаем, и початок доброму делу мы объявляем такой: государь наш уступает царскому величеству все то, что уступлено было вами по Поляновскому договору; о Малой и Белой Руси, о Волыни и Подолии пошлем гонца к королю, и вы пошлете с своей стороны к царскому величеству; что же касается Литвы, то царское величество поступился бы ею королю, потому что и так государство наше почти все разорено; об избрании царского величества мы уже писали к королю и дожидаемся ответа». Одоевский отвечал, что они, послы, обо всем этом отпишут к великому государю. Комиссары начали было толковать о возвращении в королевскую сторону запорожских козаков с их землями, но послы им отказали: то дело несхожее; черкасы государю присягали, что быть под его рукою вовеки, и отступиться от них государю нельзя, да и потому нельзя отпустить черкас к королевскому величеству, что у них с поляками давняя вражда и усмирить их никак невозможно, и только царскому величеству от себя их отлучить, и они тотчас поддадутся или турскому, или крымскому, или шведскому и, соединясь с ними, обоим государствам станут чинить всякое зло и разоренье, а как будет на Короне Польской государем его царское величество, то и запорожские черкасы будут заодно же.
29 августа получили послы государеву грамоту; царь писал, чтоб дело об избрании его на польский престол и о мире отложить до другого времени, войска с обеих сторон задержать на полгода или больше и обратить их на общего неприятеля, шведа, с которым не заключать отдельного мира; и только 18 сентября пришел царский ответ на грамоту посольскую, отправленную после съезда 28 августа; царь писал, чтоб послы продолжали дело об избрании. 20 сентября был десятый съезд. Комиссары объявили, что об избрании к ним наказа еще не прислано, прислан наказ о мирном постановленьи. Одоевский отвечал, что в таком случае лучше всего всякое дело отложить и двинуть войска на шведа, с которым порознь не мириться. Но комиссары предложили вопрос: если царское величество избран будет в короли, то уступит ли Малую и Белую Русь королевству? Послы отвечали, что всего лучше это дело отложить на полгода или больше. Комиссары не согласились. Одоевский предложил последнюю меру: в государеву сторону Малую и Белую Русь, Волынь и Подолию навеки, а Вильну с другими городами литовскими на 18 лет. Комиссары отказали и хотели вместе с австрийскими послами разъехаться без дела. Тогда послы, чтоб царскому избранию на польский престол помешки не учинилось, предложили: избрание царя в наследники Яну Казимиру и уступку Малой и Белой Руси Московскому государству; паны останутся при всех своих правах и при вольном избрании короля; государь обещается возвратить Польше Ливонию по Двину, кроме городов, принадлежавших царю Ивану Васильевичу; обещается отыскивать и наследственное Яна Казимира королевство Шведское; обещается возвратить всех пленников, все пушки, взятые в городах литовских; имения, отнятые у православных церквей и монастырей, возвращаются; духовенству православному быть в прежней чести; уния должна быть уничтожена, ибо она богу всемогущему грубна: это не вера, но замысел злых людей, которые отступили от греческого закона и между греческим законом и католическою верою чинят ссору; православные имеют одинакие права с католиками. Комиссары отвечали на это, что прежде надобно заключить мир, а потом уже вести дело об избрании, иначе избрание будет невольное; австрийские послы говорили, что об избрании они и слышать не хотят, ибо присланы быть посредниками только при заключении мира. С этим все и разъехались.