Страница 95 из 97
Касательно народного права замечателен договор новгородских и псковских наместников с ливонскими немцами в 1509 году; прежде, сказано в договоре, когда ехал новгородский посол к магистру, то магистров проводник в Нарве брал с него по рублю; точно так же и новгородский проводник брал с магистрова посла в Иван-городе по рублю; теперь этого рубля не брать с обеих сторон, давать проводника безденежно; так же в Новгороде до сих пор брали с магистрова посла и в ливонских городах с новгородского посла подворное; вперед послам с обеих сторон давать подворье даром. В договоре 1521 года определено: если будет тяжба у Новгорода с немцем в каком-нибудь ливонском городе, то тут же дело решается, если предмет спора не выше десяти рублей; если же иск больше чем в десяти рублях, то новгородца с немцем в ливонских городах не судить, но отдать ответчика-новгородца на поруки или держать под стражею и дать знать об этом наместникам новгородским, которые положат срок, когда обоим тяжущимся стать на съезде, на реке Нарове, на общем острове; к этому сроку оба правительства высылают судей; так же поступать и в уголовных случаях: немца в Новгороде, а новгородца в Немецкой земле не казнить, а ставить на съезде перед общими судьями. Если на общем суде присудят крестное целованье, то целовать ответчику. В договоре с ганзейскими городами 1514 года определено: потерпят новгородские купцы на море какой-нибудь вред от лихих людей и эти лихие люди будут из 70 городов ганзейских, то 70 городов ищут лихих людей и, нашедши, казнят смертью, а товар новгородский отдают новгородским купцам; если лихие люди будут не из 70 городов, то ищет правительство новгородское; потерпит вред немецкий купец на земле и воде новгородской, то наместники новгородские ищут лихих людей и, сыскавши, казнят их смертию, а товары отдают купцам. Услыхавши о таких случаях, о разбоях, купцов новгородских не сажать в тюрьму в семидесяти городах, а немецких купцов не сажать в тюрьму в новгородских городах. Положит новгородец с немцем товар на одно судно и случится с этим товаром беда на море, то оставшимся товаром делиться новгородцу с немцем без хитрости, по крестному целованию; прибьет новгородское судно ветром к немецкому берегу или немецкое судно к новгородскому берегу, то суда эти, обыскав, отдавать на обе стороны, а брать с них перейма от десяти рублей по рублю. В переговорах с императорским послом Герберштейном великий князь велел высказать такое положение относительно безопасности послов: «В обычае меж великих государей послы ездят и дела меж их делают по сговору на обе стороны, а силы над ними никоторые не живет. От прародителей наших, и при отце нашем, и при нас от королей польских послы ездили и дела великие делывались на обе стороны, уговоря. Да как придет на добрый конец, и они, дела сделав, без зацепки прочь пойдут; а которые дела не придут на доброе согласие, и они и, не сделав дела, прочь пойдут безо всякие ж зацепки». Но в отношении к татарам это правило, как мы видели, не соблюдалось.
Заметим некоторые случаи Василиева княжения, которые могут дать нам понятие о нравах и обычаях времени. В летописях записаны подробно церковные торжества, в которых великий князь принимал самое деятельное участие. Так, при описании отпуска святых икон во Владимир после их возобновления говорится, что великий князь праздновал тот день светло и радостно с высшим духовенством, князьями и боярами, пир устроил большой, милостыню священникам и нищим роздал на город. В 1531 году великий князь по обещанию построил церковь Иоанна Предтечи на старом Ваганькове: сам первый начал работать, за ним плотники; церковь выстроили в один день и в тот же самый день освятили; великий князь присутствовал с семейством, боярами и множеством народа, вероятно, Василий исполнил этим обет свой, данный пред рождением сына Иоанна. Освящение церкви в селе Коломенском великий князь праздновал три дня, дарил митрополита и братьев своих. В памятниках все чаще и чаще встречаются известия о братчинах, или складчинных пирах, по случаю праздников. В своем месте было замечено, что происхождение этого обычая надобно искать во временах дохристианских. По особым условиям, о которых будет речь ниже, братчины или братства в Юго-Западной Руси получили после особенное развитие и значение.
В 1525 году судил суд великий князь Василий; тягались из Юрьева новой слободки митрополичьи крестьяне, Климко Насонов и товарищи его с людьми Акинфа Чудинова-Козлом, Сухим, Хромым и другими; Климко жаловался: «Козел с товарищами загнали у нас с поля животину, четыре коровы да двадцать овец, к себе в деревню; и я, Климко, с товарищами приехали к тому Козлу бить челом, чтоб нам животину нашу отдали, но Козел с товарищами начали нас бить и собаками травить; я, Климко, с двумя товарищами поутекали, но третьего товарища, Добрынку Андреева, Козел и его товарищи убили до смерти и неведомо где дели, а всего грабежу у Добрынки и с нашею животиною взяли на четыре рубли и на шестнадцать алтын». Ответчики и господин их Акинф Чудинов запирались и хотели с своей стороны обвинить истцов, но обвинений своих не могли доказать, почему великий князь их обвинил и велел на Козле с товарищами взыскать 4 рубли 16 алтын да за Добрынкину убитую голову четыре рубли, да за долг, который остался на Добрынке, и судебные убытки и отдать Климку с товарищами. – В 1513 году великий князь дал такой приказ в Белозерские волости старостам, десяцким и всем крестьянам: «Били мне челом старцы Ниловой пустыни, чтоб мне велеть их беречь от воров и от разбойников: и вы бы их берегли от лихих людей, от воров и от разбойников, накрепко, чтоб им не было обиды ни от какого человека. А который старец начнет жить у них в их пустыне бесчинно, не по их уставу, и я им велел того старца выслать вон; а не послушает их старец, от них вои не пойдет по моему приказу, и велят вам старцы того чернеца выслать вон, вы бы его выкинули вон, чтоб у них не жил». – Из жития св. Даниила Переяславского узнаем, что на дороге между Москвою и Переяславлем происходили сильные разбои, разбойничал какой-то Симон Воронов.
По смерти известного псковского дьяка Мисюря Мунехина нашли в его казне тетради, в которых было записано, кому что на Москве дал-боярам, дьякам, детям боярским; все это великий князь велел взыскать на себя; родственники Мисюря были вызваны в Москву, любимый подьячий его, Артюша Псковитин, был на пытке.
Со времен великого князя Василия начинается ряд подробнейших описаний Московского государства, принадлежащих иностранным путешественникам, преимущественно послам; этот ряд открывается знаменитыми комментариями Герберштейна. По иностранным известиям, браки у жителей Московского государства устраивались родителями жениха и невесты; молодые люди высших сословий обыкновенно до самого брака не видывали невест своих, потому что для женщин высших сословий считалось делом приличия вести затворническую жизнь. Очень редко посещали они церкви, еще реже показывались гостям-мужчинам, разве только старикам, которых нельзя было подозревать в излишней любезности. Впрочем, в известные праздничные дни позволялось женщинам и девушкам собираться на луга, качаться на качелях, петь песни с прихлопыванием в ладоши. Здесь нас останавливает известие, что женщины очень редко ходили в церковь; если принимать это известие, то оно объяснится тем, что почти у каждого сколько-нибудь богатого человека была своя домовая церковь, вследствие чего знатные женщины действительно могли очень редко ездить на богомолье в соборные, монастырские и другими всеми посещаемые церкви. Герберштейн первый пустил в ход рассказ, что русские женщины упрекали в холодности мужей, если те их не били; то же самое говорит он и о слугах, которые думали, что господа сердятся, если не бьют их. Герберштейн жалуется также на лень и спесь значительнейших людей, не умевших при этом в известных случаях поддерживать собственное достоинство. Будучи умеренны в пище, они не были умеренны в питье. Богатые люди вели жизнь сидячую; ходить пешком считалось неприличным.
Знатные люди имели многочисленную служню из рабов и свободных. И свободный служитель проводил обыкновенно всю жизнь у одного господина, потому что если он оставит последнего против его желания, то никто другой не возьмет его; но и господин, дурно обращающийся с хорошим слугою, приобретает дурную славу, и никто из свободных людей не пойдет к нему в услужение. Перед смертию господа обыкновенно отпускают рабов на волю; но те, освободившись, тотчас закабаливаются в холопство другим господам, взявши с них деньги. Отец может закабалить своего сына; если последний получит свободу, то отец может закабалить его в другой, третий и четвертый раз, после же четвертого раза кабалить не может. Казнить смертию как свободных, так и несвободных людей может один великий князь. Случаи смертной казни вообще бывали редки, ибо за воровство редко казнили смертию, даже за убийство редко, если только оно не было совершено для грабежа; употреблялись пытки-битье по пятам, обливание холодною водою, вколачивание деревянных гвоздей под пятки. Взятки были в явном употреблении. Герберштейн жалуется на хитрости жителей Московского государства в торговле, на их страсть торговаться, тянуть дело и особенно обвиняет в этом жителей собственно Московской области, хваля псковичей за противоположный обычай. Он оставил описание боев, которыми в его время потешались молодые люди в Москве: на обширной площади сходились они и начинали биться на кулачки, стараясь ударять противника в самые чувствительные места, так что часто выносили мертвых из толпы. В праздничные дни рабочее народонаселение, отслушав обедню, возвращалось к своим обычным занятиям, потому что простому народу запрещено употребление пива и меда, исключая самых главных праздников-Светлого воскресенья, Рождества Христова, Троицына дня и некоторых других.