Страница 18 из 28
Лев Николаевич Толстой, особенно на старости лет, часто эпатировал публику неожиданными, нередко малодоказательными суждениями. Однако если его нравственно-этические или социально-политические высказывания слишком часто и неизбежно вызывают резкое неприятие, [40] то высочайший литературный вкус и непревзойденное художественное чутье писателя сомнению не подлежат. А именно с этих позиций, как утверждает сам Толстой, и судит он о творениях Шекспира.
Однако вышеприведенная оценка, на мой взгляд, стала результатом не художественно-эстетических воззрений великого русского писателя, а столкновением двух диаметрально-противоположных мировоззрений, определяющих бытие глобальной человеческой цивилизации. Если взглянуть на наше общество с позиций гегелевского закона единства и борьбы противоположностей, то в нем становится заметным перманентное противоборство двух воззрений на жизнь – коллективного, умеренного во всех отношениях бытия (его можно условно определить как раннехристианское существование общества бедности, или духовное восприятие мира) и индивидуалистического, разнузданно-разгульного торжества плоти (его условно определим как ренессансное, возрожденческое мировоззрение зажиревшего капитала, или плотское понимание мира). Наиболее ярко различие этих форм бытия заметно в искусстве и литературе. Современное человечество живет на очередном этапе преобладания возрожденческого образа жизни, потому и культура Ренессанса, культура самовлюбленной плоти – гуманизма – навязывается нам как эталон совершенства. Шекспир – одна из вершин возрожденческого мировоззрения.
Лев Толстой, наоборот, при всех его личных безнравственных вывертах, заблуждениях и исканиях, от рождения являлся носителем духовного мировоззрения и, будучи равным, а вернее, превосходя Шекспира и по гениальности, и по таланту, не мог не войти в ожесточенное противоборство с последним, каковым и можно назвать его спорную, но увлекательнейшую статью «О Шекспире и о драме».
Для стремящихся проникнуть в суть произведений английского драматурга могут быть особо интересны некоторые выводы, сделанные Львом Толстым о молодых поколениях, читающих и изучающих Шекспира: «…когда всякому вступающему в жизнь молодому человеку в наше время представляется как образец нравственного совершенства не религиозные и нравственные учителя человечества, а прежде всего Шекспир… не может молодой человек остаться свободным от этого вредного влияния». И второе: «Главное же то, что, усвоив то безнравственное миросозерцание, которое проникает все произведения Шекспира, он (молодой читатель. – Авт. ) теряет способность различения доброго от злого. И ложь возвеличения ничтожного, не художественного и не только не нравственного, но прямо безнравственного, писателя делает свое губительное дело». [41]
Как известно, большинство пьес Шекспира написано на сюжеты произведений других авторов. Поэтому, рассуждая о героях шекспировских трагедий, мы в значительной мере будем ориентироваться на мнение Льва Толстого, прочитавшего почти все первоисточники великого драматурга и на столь основательной почве утверждавшего относительно шекспировских героев: «…все эти характеры… принадлежат не Шекспиру, а взяты им из предшествующих ему драм, хроник и новелл. И все характеры эти не только не усилены им, но большею частью ослаблены и испорчены». Потому и славу Шекспира Толстой видел преимущественно в том, что драмы его всегда «соответствовали и религиозному и безнравственному настроению людей высшего сословия нашего мира». [42]
Ромео и Джульетта ныне – символ прекрасной и трагической любви двух юных сердец, волей судьбы оказавшихся разделенными кровной враждой их семейств. Такими их знают во всем мире благодаря трагедии Шекспира, написанной в 1595 г. Драматург, воспользовавшийся расхожим к тому времени сюжетом, убрал ненужные с его точки зрения подробности, сжал срок развития событий до нескольких дней и создал яркую красивую сказку для сентиментальных сердец.
Однако совсем иначе расценивали этих героев предшественники Шекспира.
Впервые имена семейств, членами которых впоследствии стали Ромео и Джульетта, упомянуты Данте в «Божественной комедии»:
Приди, беспечный, кинуть только взгляд:
Мональди, Филиппески, Каппеллетти,
Монтекки, – те в слезах, а те дрожат! [43]
В этих строках речь идет о богатых родáх, участвовавших в противоборстве гвельфов и гибеллинов, которое происходило в Италии в XII–XIII вв. Известно, что в Вероне в сих своеобразных гражданских войнах участвовали семейства Даль Каппелло (гвельфы) и Монтиколи (гибеллины). В Вероне окончательную победу одержали гибеллины, следовательно – Монтиколи. Историки литературы высказывают предположение, что именно от этих двух реально существовавших родов и произошли в дальнейшем названия Монтекки и Капулетти, правда, в литературе они поменялись партиями.
В новелле Луиджи да Порто «Новонайденная история двух благородных влюблённых и об их печальной смерти, произошедшей в Вероне во времена синьора Бартоломео Делла Скала», в которой впервые появились Ромео Монтекки и Джульетта Капулетти, прямо говорится о том, что семьи их принадлежали к разным партиям и активно участвовали в политической борьбе. Придерживались этой версии и другие авторы, использовавшие сюжет о Ромео и Джульетте. Не отошел от нее и Артур Брук, из чьей поэмы Шекспир и взял сюжет для своей трагедии. Изображая влюбленных героев не без сочувствия, Брук полагал нелепую гибель их заслуженной карой. Сожалея о Ромео и Джульетте, практически все предшественники Шекспира одновременно осуждали их! Обратим на это особое внимание.
Шекспир резко изменил направленность сюжета поэмы Брука. Во-первых, он значительно омолодил главных героев, правда, не настолько, как часто пытаются представить нам сентиментальные поклонники трагедии. В Средние века, а события происходят на завершающем этапе борьбы гвельфов и гибеллинов, 14-летние юноши уже участвовали в сражениях, будучи оруженосцами рыцарей, и могли быть возведены в рыцарское достоинство; девочки же в любом возрасте могли выходить замуж и нередко рожали, не достигнув 12-летнего возраста. Вспомните слова синьоры Капулетти, обращенные к 14-летней Джульетте:
Что до меня – в твои года давно уж
Я матерью твоей была. [44]
Образ жизни в Средние века вынуждал людей созревать гораздо быстрее, взрослеть и стареть гораздо раньше, чем в наше время. 28-летняя мать Джульетты уже находилась на границе зрелости и старости. Поэтому рассуждения о детях Ромео и Джульетте, мягко говоря, глупы, так же как лжив в коренной своей сути их пример для современной молодежи. При возрастном сопоставлении того и нашего времени героям Шекспира было уже с лишком за двадцать.
Во-вторых, заменив политическую борьбу семейств на кровную вражду без причины, драматург выиграл в интриге, но выхолостил саму идею сюжета – он убрал тему предательства близких во имя любви, тему ответственности перед отчим домом, тему защитника, в конце концов! Другими словами, из сюжета было выброшено мужское начало, которое автор подменил истерично-женским действом. Кстати, эта подмена свойственна практически всем пьесам Шекспира, отчего его мужественные (по идее первоисточника) герои действуют и говорят как истерикующие девицы, как бы ни басили и ни хрипели или атлетически ни жестикулировали на сцене актеры-мужчины. Это-то в первую очередь и отталкивало Льва Толстого.
«Ромео и Джульетта» – произведение не столько о любви, страстной и возвышенной, сколько о предательстве – низком и бессмысленном.
В шекспироведческой литературе испокон века идет дискуссия о том, предал ли Ромео Джульетту. Но это лишь отголосок главенствующей темы предательства, заложенной в самом сюжете. Молодой человек, воин, в разгар гражданской войны изменяет своим соратникам и близким ради смазливой юбки, и возвеличен за это – типичный подход возрожденческой философии безграничного эгоизма и самовлюбленности, отвергающей высшие нравственные устои любого общества, святые понятия товарищества, семьи, самопожертвования. А ведь по сути шекспировские герои даже не столько влюблены друг в друга, сколько каждый любит в другом только себя.