Будь здоров

В эти дни, помимо исцелений, я упорно тренировался в построении шара из тех узоров, которые продемонстрировал мне Финь Ю. Казалось бы, детская головоломка — можно враз собрать. Не тут-то было. В отличие от деревянных эта головоломка, как я ни крутил узоры, складываться в шар не желала категорически. Даже два узора никак не получалось сложить вместе.

Три дня назад я собрался с духом и ночью связался с женой. Предварительно сформировал узор, показанный мне далеким наставником, и сконцентрировался на магическом узоре Свенты, каким я его помнил. Нить соединила нас не сразу. Это было похоже на поиск в толпе нужного человека. С огромной скоростью передо мной замелькали узоры различных существ, чуть приостанавливаясь на похожих и мелькая дальше. Где-то с минуту длилось это просеивание, когда наконец с отблеском молнии между нами протянулась нить-связь. Я тут же активировал узор и увидел, что теперь подпитка идёт только с моей стороны. Первым делом налюбовался на дочку. Сверток, весь в кружевах и лентах, лежал в кроватке, деловито хлюпал соской и тихонько сопел. Не буду рассказывать о том приливе нежности и любви к моему второму «я»… признаю-признаю, частично моему. Кто был папашей, и так меня поймёт, остальным надо прочувствовать. Возле кроватки дремали две служанки, видимо, няньки.

Материализовав фантом, прошёл к нашей супружеской кровати и полюбовался на спящую мамочку. Свента выглядела немного усталой, но была в хорошей форме. Просмотрев её и дочкину магическую структуру, никаких отклонений не нашёл. Погладив по волосам жену (ощущалось это, вероятно, как лёгкое дуновение), разбудил её и, жестом показав соблюдать тишину, поманил в кабинет. Она, точно сомнамбула, неотрывно глядя на меня, неслышно прошла за мной и затворила за собой дверь.

— Филик, это ты? Скажи мне, что ты жив, — шёпотом попросила Свента.

— Я жив, любимая, — подтвердил я.

— Когда я рассказала о твоём прошлом приходе, мне не поверили. Сказали, мол, интересовались у целителей, и те ответили, что нет у них такой способности.

— Вот и хорошо, что не поверили. Вот и правильно. Это всего лишь сон. Но сон вещий. Так и говори — во сне, дескать, муж приходил. Говорил, что сейчас в Лопере, дорогу домой ищет. Но это только если сами спросят или проговоришься. А так, лучше ничего не рассказывать.

— А ты в Лопере? Не в чертогах богов? — вдруг всхлипнула Свента.

— Какая же ты у меня недоверчивая… — Я немного подумал, потом со вздохом решил, что это будет лучший способ, хотя и очень жаль терять такой удобный тайник. — Свента, давай так. Утром ты проснешься, умоешься, потом пройдёшь сюда, в кабинет. Подойдешь к этому книжному шкафу. На третьей полке сверху следует вынуть четвёртый и пятый фолианты слева. Запомнила?

— Проснуться, умыться, пройти в кабинет, подойти к этому шкафу и вынуть четвёртый и пятый фолианты слева на третьей полке сверху, — послушно повторила жена.

— Умница. Там хранится моя заначка очень хорошего вина. Тесть из своей коллекции подарил дв… одну бутылочку, — вздохнул я. — Только без меня не пей.

— Пьяница. Вот вернешься — вместе и выпьем. — Она с ожиданием и тоской посмотрела на меня: — А когда ты вернешься?

Я вкратце обрисовал ситуацию и своё решение дождаться возвращения графа. Свента одобрила и, в свою очередь, поведала, что почти пришла в норму — по утрам уже вовсю разминается. Дочка — вся в маму. Горластая, правда, особенно, когда голодная. Тут она явно вся в папу. Я разве горластый? Непонятно. Голодный, я тихо рычу, и только. В остальном всё хорошо. Скоро ожидается приезд бабушек, которые все извелись в ожидании, когда можно будет посмотреть на малышку.

Тяжело, когда ни обнять, ни поцеловать жену нет никакой возможности. Соединение наших губ было похоже на тёплый ветерок, ласково мазнувший мимолетно и улетевший прочь. Сил осталось мало, я попрощался и рассеял нить.

Удивительно, что после первой попытки служанки оставили меня в покое. Но в то же время мне стало некуда деваться от юной леди Олисии. Через неделю после сеанса она немного округлилась, на щеках заиграл здоровый румянец, и от её активности просто некуда стало деваться. Причём в постоянные сопровождающие она выбрала почему-то именно меня. Я должен был находиться рядом на прогулках, за обедом, слушать её музицирование и вместе с ней мечтать под звёздами. Поначалу я предположил, что во мне она видит свежего слушателя, который, будучи человеком подневольным, не прервет её щебетание на самые разнообразные темы. Поскольку развлечений в замке немного — книги да прогулки, она и нашла способ, как себя повеселить, приблизив к себе простолюдина.

Насколько я понял, граф никому не рассказывал о нашем разговоре, и для всех я так и остался поваром, который немного травник. Выздоровление Олисии челядь приписывала горному воздуху и эликсирам старого знахаря, а также немного моему искусству. Однако со временем мне стало подозрительно поведение девушки: случайные прикосновения, которые задерживались долее обычного, пламенные взгляды в мою сторону, прозрачные намёки, обернутые в форму рассказов о славных деяниях рыцарей — простолюдинов, добившихся дворянства на полях сражений, имея целью повести к алтарю благородную возлюбленную… Всё это излагалось с такой непоколебимой уверенностью в правдивости выдуманных историй, что оставалось только взять в руки шпагу, воздеть стяг с платочком прекрасной дамы и парадным шагом гвардейца короля идти искать ближайшие поля, где есть сражения.

Меня всё это порядком беспокоило. Плюс ко всему бедный Протис, мальчишка-слуга, беззаветно влюбленный в Олисию, стал при встречах со мной воротить нос, отказывался приветствовать и ходил по дому с вечно хмурым лицом. Что-либо объяснять ему — только напрасно раздувать пожар ревности. Он вряд ли мне поверит, но, скорее, убедится, что его подозрения небеспочвенны. В этой ситуации я решил, что время лечит и всё расставляет по своим местам, к тому же в этой стране шансов осуществить свою мечту у парнишки не было практически никаких. Чем раньше он это поймёт, тем легче ему будет пережить крах своих надежд.

Со своей стороны я не давал шанса Олисии думать, будто её тактика приносит плоды. Держался с ней неизменно вежливо и корректно, знаки внимания принимал с показной холодностью и равнодушием, достаточно прозрачные намёки на возможность более близкого общения упорно не хотел понимать. Тем не менее похоже, вместо ожидаемого эффекта такое моё поведение ещё сильнее пробудило в ней извечный женский инстинкт — вскружить мужчине голову и добавить её в свою коллекцию победных призов. Олисия постоянно наращивала свои усилия, и мне даже стало любопытно: когда её уловки не возымеют действия, дойдет ли она до откровенного соблазнения бедного повара-травника или нет?

Протис продержался недолго. Однажды он подстерег меня во дворе, держа в руках две не лучшего качества шпаги, раздобытые им, видимо, из запаса старого оружия, признанного негодным к боевой службе, но вполне подходящим для тренировок. С этой целью острие каждой было снабжено защитным колпачком, а режущие кромки лезвий специально затуплены.

— Я вызываю вас на дуэль, господин травник! — фальцетом выкрикнул он и бросил мне одну из шпаг, каковую я бессознательно поймал за рукоятку.

Парнишка пару раз махнул шпагой горизонтально, затем разрубил воздух крест-накрест и присел на левую ногу, выпрямив при этом правую, держа шпагу параллельно прямой ноге. Тут же выпрямился и встал в стойку: ступни на ширине плеч, ноги в коленях чуть согнуты, левая рука согнута под прямым углом, отставлена назад и поднята на высоту плеча ладонью вверх, острие шпаги в правой руке — выцеливает глаз противника. Мой глаз в данном случае. Всё по канонам — не юноша-слуга, но целый благородный шевалье прямо-таки.

— И что это было? — с любопытством спросил я.

Ни в одном из известных мне дуэльных кодексов не предусматривалось таких телодвижений.

— Я приветствовал вас, как подобает благородному человеку, — торжественно произнёс мой оппонент. — Но вы, господин травник, невежа и хам, поэтому благородные манеры вам недоступны.