Страница 31 из 96
* * *
Невзирая на то что македонская армия пока терпела неудачи и персам пока удавалось удерживать Галикарнас, положение защитников было критическим. И дело даже не в том, что были проблемы с продовольствием или стала ощущаться нехватка вооружения, нет. За все недели боев, которые развернулись под городом, гарнизон понес катастрофические потери в людях, которые невозможно было восполнить. Накануне осады Мемнон собрал в город все боеспособные войска, которые на тот момент находились в регионе. Те, кто уцелел при Гранике, те, кто был эвакуирован из Милета, гарнизоны из более мелких городов и отряды знатных персов – все собрались в Галикарнасе, ибо здесь должна была решиться судьба персидского владычества в Малой Азии. Больше персидских войск здесь не было, а об армии Дария не было ни слуху ни духу, и когда она прибудет на театр военных действий, никто не знал. Македонские осадные машины превращали в щебень городские укрепления, защищать которые становилось все труднее, и потому надо было что-то срочно предпринимать. С конкретным предложением на военном совете выступил командир наемников Эфиальт, говоря, что надо « не ждать, пока город возьмут, и они окажутся в плену: пусть наемники сами нападут на врага, имея начальников в первых рядах. Мемнон, видя, что Эфиальтом движет доблесть, и вполне на него полагаясь (был он человеком мужественным и физически сильным), разрешил ему поступить, как он хочет » (Диодор).
И так под Галикарнасом наступил финал длительного противостояния, ставки в борьбе были высоки как никогда: одолеют персы – и македонской армии придется отступать, подыскивать себе зимние квартиры, а молниеносная кампания, на которую рассчитывал Александр, будет сорвана. Значительно увеличивалась вероятность появления на театре военных действий армии Царя царей, и тогда положение становилось очень опасным. Если же победа оставалась за македонским царем, то персидскому господству в Малой Азии приходил конец окончательно и бесповоротно. Противники это прекрасно осознавали и потому к финальному столкновению готовились особо тщательно.
Атаку на македонские метательные машины решили произвести на рассвете, когда особенно крепок сон да и часовых клонит в дрему. Эфиальт подготовил для вылазки 2000 отборных греческих наемников – половине велел взять зажженные факелы, а другую половину построил в глубокую колонну, наподобие боевого строя фиванцев. По его знаку распахнулись городские ворота, и железная лавина греческих гоплитов обрушилась на македонские позиции. Яркими кострами заполыхала осадная техника, греки сновали вдоль боевой линии царской армии, поджигая осадные башни, тараны, баллисты и катапульты. А в поддержку наемникам из ворот Тетрапилона атаковал македонские войска еще один отряд, имея своей задачей отвлечь внимание неприятеля от направления главного удара. Огромный пожар ярко полыхал в предрассветных сумерках, с городских стен было видно, как превращались в пепел все усилия и труды царских инженеров. Подобно страшному удару молота, вломилась греческая боевая колонна в расположение македонских войск и двинулась вперед, сметая все со своего пути. Во главе гоплитов шел Эфиальт, под его могучими ударами македонцы падали, как трава под серпом. В зареве огня греки увидели македонского царя – построив свою тяжелую пехоту в три линии, Александр двинул ее навстречу врагу, легковооруженные бойцы ринулись тушить огонь. Два боевых строя сблизились, и судьба Галикарнаса повисла на волоске. Дадим слово Диодору Сицилийскому, ибо ему лучше всех удалось передать тот сумасшедший накал борьбы, который охватил сражающихся. « С обеих сторон одновременно раздался неистовый крик; трубы дали сигнал к бою, и завязалась великая битва, ибо доблестны были сражавшиеся, и велика была у них жажда славы. Македонцы не дали огню распространиться, но воины Эфиальта одержали в сражении верх. Значительно превосходя остальных телесной силой, он сам убил многих подвернувшихся ему под руку. Стоявшие на новой, только что сложенной стене градом сыпали стрелы и многих убили… Немало македонцев пало; многие под этим градом стрел отступили; Мемнон привел на помощь значительный отряд, и царь оказался в большом затруднении ». Вот он сладкий миг победы! Греческая доблесть повергла македонскую храбрость, а Мемнон показал самодовольным персидским сатрапам, как надо использовать мастерство и профессионализм греческих наемников. Спасая положение, царь встал в ряды своих солдат и рубился как простой воин, личным примером удерживая своих пехотинцев от беспорядочного бегства. Все три боевые линии македонцев были введены в бой, положение спасли ветераны, которые воевали еще с Филиппом и по возрасту были освобождены от участия в бою. « Значительно превосходя воинским разумением и опытом молодых солдат, которые стали отступать, они горько упрекнули их в трусости, составили отряд и, став щит к щиту, остановили неприятеля, уже считавшего себя победителем. Убив в конце концов Эфиальта и многих других воинов, они заставили остальных бежать в город » (Диодор). Здесь можно смело утверждать, что именно смерть командира греческих наемников явилась тем переломным моментом, когда решилась судьба сражения. Примеров, подобных этому, можно привести множество, когда гибель командующего решала исход той или иной битвы – смерть Кира Младшего в битве при Кунаксе или короля Гарольда при Гастингсе.
Отступление наемников было паническим, и македонцы имели все шансы прорваться в город: « Наступала ночь, и македонцы вслед за беглецами ворвались за стены, но так как царь велел трубить отбой, то они вернулись в лагерь » (Диодор). Если следовать этому сообщению, то получается, что сражение продолжалось все утро, весь день и весь вечер. Можно представить, как были вымотаны воины и с той, и другой стороны. Завершились бои и у Тетрапилона, там персы тоже не устояли против яростного натиска македонцев и обратились в бегство. « Беглецам пришлось при отступлении проходить по узкому мосту, переброшенному через ров; мост обломился под таким количеством людей; многие попадали в ров и погибли, растоптанные своими же или пораженные сверху македонцами. Самая же большая резня произошла в самих воротах: страха ради закрыли их преждевременно, боясь, как бы македонцы, по пятам преследующие бегущих, не ворвались в город, отрезав таким образом возвращение многим своим. Македонцы перебили их у самых стен » (Арриан). Почему же царь Александр остановил свои войска и не рискнул ворваться в город на плечах беглецов? Скорее всего он просто опасался ночных боев на узких городских улицах, когда трудно отличить своих от чужих и очень легко потерять управление войсками. Осторожность на этот раз взяла свое, и царь отложил атаку до утра. Что касается боевых потерь, то их приводит тот же Арриан: « Осажденные потеряли до тысячи людей; Александр около 40 человек; среди них были Птолемей-телохранитель, таксиарх Клеарх, хилиарх Адей и другие, не последние из македонцев ». Вот что занятно – если исходить из этого отрывка, то видно, что армия царя понесла большие потери в командном составе; сражение продолжалось весь день, и неужели погибло всего 40 человек простых воинов? Я в это, например, не верю и думаю, что цифры были сознательно занижены. Но сути дела это не меняет, так как после этой битвы всем стало ясно – Галикарнас был обречен!
* * *
Мемнон, Оронтобат и оставшиеся в живых персидские военачальники прекрасно осознавали невозможность дальнейшего сопротивления. Они сделали все возможное и невозможное, чтобы остановить под стенами города македонского царя и дождаться помощи от Дария. Но Царь царей не пришел на помощь истекающему кровью гарнизону, и у защитников оставался небогатый выбор – либо сдать город Александру, либо покинуть его морем, предварительно предав огню. Судя по всему, первый вариант даже не рассматривался, поэтому сразу приступили к осуществлению второго. « Мемнон со своими военачальниками и сатрапами, собравшись, решили покинуть город, оставить в Акрополе самый лучший отряд со всем снаряжением, которое нужно, остальных же и все имущество перевезти на Кос », – так завершает Диодор свой рассказ о знаменитой осаде Галикарнаса Александром. Ночью, после битвы, началась спешная эвакуация гарнизона, в самом городе были оставлены небольшие отряды, которым перед погрузкой необходимо было осуществить вторую часть плана: « они около второй ночной стражи подожгли деревянную башню, которую сами выстроили против вражеских машин, а также стои, где было сложено у них оружие. Подложили огонь и под дома, находившиеся возле стены. Пламя, широко разлившееся от башни <…>, охватило и другие постройки; ветром его еще и гнало в ту сторону » (Арриан). Галикарнас пылал – огромное огненное зарево стояло над городом, в пламени рушились дома и общественные здания, сгорали запасы продовольствия и оружейные склады. Последние корабли уходили из гавани в мрак окутавшей землю ночи, и лишь огненный столб пламени над городом озарял чернеющее небо. В крепости на острове и Акрополе Салмакиды остались персидские отряды, их задача была продержаться как можно дольше, и по возможности затруднить Александру использование этого прекрасного порта – учитывая господство персов на море, это было вполне реально сделать. А Мемнон, покидая Галикарнас, применил в городе ту тактику, что советовал персидским сатрапам накануне битвы на Гранике – тактику выжженной земли.