Страница 29 из 49
Йани подходит ко мне и бросает взгляд на мою скромную шевелюру, говорит, что и мне не повредило бы разнообразие, — я вздрагиваю!
Телеящик уже взгромоздили на коробки, прикрытые мохнатыми, похожими на колбаски гирляндами, среди красуется кошмарная пластмассовая фея с пышным букетом настурций. Вот оно, привалило наконец счастье, момент для моей эпохальной лекции. Я нахожу взглядом Рут, которой уже успел нацедить еще какого-то пойла пошляк Робби, этот профессор порнографических наук. Еще что-то неразбавленное — для Ивонны. Себе он набухал — в огромную кружку — рома с колой. Виски Билл-Биллу, Гилберту, Йани, «мамуле», Тиму и Пусс.
Почему-то не видно Фабио.
— А где же Фабио? Он все еще с нами?
— Нет. Этому выродку пришлось поехать на работу, бедняжке.
— Ах, какая жалость, — говорю я с загадочно-скорбным видом.
Чтобы привлечь внимание, я громко стучу по телевизору и требую, чтобы сейчас же увели Тодди, слышится злобный шепот — это переругиваются Ивонна и Робби. Потом отправляются доругиваться на кухню. Кресла расставлены двумя полукружиями, не очень удобно, приходится кое-какие переставлять, на это тоже уходят драгоценные минуты. Пусс — с вязаньем — усаживается в первом ряду, Гилберт и Билл-Билл подставляют под ноги приземистые табуретки. Мириам подвигается ближе к столику, чтобы поставить стакан с виски, Тим и Йани притаскивают нечто похожее на расплющенный елочный колокольчик, но на самом деле это пепельница из донышка пивной бутылки, с оплавленными посеребренными зазубринами. Они вдвоем устраиваются в кресле, которое просто создано для педиков.
Возвращается Ивонна и садится рядом со мной, Робби с кислой физиономией маячит в дверном проеме, нет одной Рут. Она у холодильника, помогает Билл-Биллу колоть машинкой лед. Клинк-клинк-клинк, мы ждем, это длится вечность, клинк-клинк-клинк, она наконец входит в комнату, глаза потуплены, еле-еле переставляет ноги. Потом целую вечность (минуты две, не меньше) ощупывает кресла, выбирая, на которое сесть. У одного подходящая подушка, у другого — подлокотники. С черепашьей скоростью перекладывает подушку на то, что с подлокотниками, нет, это ее не устраивает. Подушка снова перекочевывает на прежнее место. Не надо ей подушечек. Боже, какая мука…
Я начинаю.
Раздается утихомиривающее «ш-ш-ш… ш-ш-ш» — спасибо Китсу.[56] Никак не ожидал, что этот отрывочек произведет столь ощутимое впечатление, «волшебство Поэзии» теперь трогает очень немногих. Ивонна аплодирует; как восприняла мою декламацию Рут, понять невозможно. Раздаются ритмичные глухие щелчки по пачкам — это все в едином порыве достают сигареты.
— Чье это?
— Китса.
— Да, я сразу про него и подумала, — говорит Мириам. — Китса обожаю. «Оду соловью»:
Робби (с порога кухни):
— Пыльное старье.
Я:
— И что?
— И то. Они, видите ли, цитируют Китса.
Я:
— И что?
Тим:
— Они вызубрили его наизусть: «В прекрасном — правда, в правде красота…»
Мириам, с упоением продолжая «Оду соловью»:
— …«Пора, пора покинуть мир скорбей»…
Тим, Пусс и Мириам подхватывает тоже:
«…Вот все, что нужно помнить на земле».[57]
И вразнобой:
— Поразительно, он умер совсем молодым. Замечательная судьба.
Я — всем им:
— Угху. Я тоже люблю «Оду греческой вазе». Дивный финал. А судьба действительно неординарная. Теперь о том отрывочке, с которого я начал. В нем точно отражены методы, которые используют в ашрамах. Они хорошо знают возможности языка и выворачивают слова, наделяя их другим, необходимым гуру смыслом. Тоже, так сказать, развеивают «чары зла», вы согласны?
Все дружно кивают.
Я всматриваюсь в полосу света над их головами, волшебно-розового, и продолжаю свою лекцию о методах контроля над сознанием, очень напоминающих гипноз. Китс, можно сказать, делает весьма прозрачный намек на то, что механизм действия слова сродни магии.
— Словесное воздействие может на какое-то время нейтрализовать мозг. Могли бы вы сами привести какой-нибудь пример? — говорю я.
Все опять дружно кивают, не сомневаясь, что могли бы. И пусть не сомневаются, я же не полный идиот, чтобы действительно ждать от них ответа.
— «Майя». Это понятие обыгрывается почти во всех восточных культовых общинах. Наш мир — лишь некая грубая материальная иллюзия, в которой каждому из нас заранее отведена определенная роль. Вот что оно означает. Настоящая же реальность скрыта за этой обманчивой завесой. Теперь, чтобы окончательно сбить вас с толку, добавлю, что это понятие вполне органично для индуизма с его особой системой символов. Но! Уроженцы Запада — кое-кто из них — склонны воспринимать подобное отрицание реальности мира чересчур буквально. Вот они-то и кидаются в крайности, до бесконечности, отринув и заклеймив собственное — никчемное, как им начинает казаться — прошлое. Так, вступая в ряды общества «Харе Кришна», вы подвергаетесь великому соблазну: отдать всю оставшуюся жизнь исключительно на милость Кришне. Теперь, что бы с вами ни происходило, на то его воля. По сути дела, вам мало-помалу навязывают упрощенное решение всех острых и спорных проблем, отныне никаких угроз, никаких душевных терзаний, никаких страхов и чувства вины.
Я тыкаю пальцем в свой стакан.
— Никто не хочет выпить еще?
— Нет, спасибо… пока неохота…
— Видите ли, мне бы не хотелось прерывать показ, так что лучше налить себе чего-нибудь заранее.
Раздается легкий ропот, но все сидят на месте.
— И все-таки… никому не хочется налить себе еще?
— Можно…
— Нет-нет…
— Попозже…
— Учтите, то, что вы увидите, потребует полной эмоциональной отдачи, ведь манипулирование сознанием людей напрямую связано с жестокостью… и будет очень досадно, если кто-то кинется искать бутылку…
— Нет, все нормально, никаких проблем.
— Но вдруг вам захочется снять нервное напряжение, — продолжаю давить я.
— Погодите!
Билл-Билл все-таки нехотя встает и направляется к столику с напитками. Мы все наблюдаем, как он сначала берется за бутылку с джином, потом, передумав, хватается за водку, потом, чуть отступив, подходит к виски. За ним гуськом плетутся Мириам, Пусс, Йани.
— Ха-ха, ну что, теперь понятно? — Я подмигиваю остальным. — Кап-кап-кап на мозги, суперсредство. Вроде рекламы, действующей на подсознание, когда вам пытаются впарить какую-нибудь дрянь, чипсы или очередное газированное пойло… «это то, что вам нужно»… «истинный вкус блаженства»… Ну ладно, теперь все по местам.
— Что-что?
— Сказал же вам человек: «по местам».
— А как же насчет выпивки?
— Да на черта она вам сдалась; он нарочно вбил вам в башку, будто вас обязательно потянет снова промочить горло.
— А зачем ему?
— Чтобы мы поняли, как дурят головы во всех этих святых поселениях.
— Термин «промывание мозгов» пришел к нам из Китая, — продолжаю я. — Впервые введен в обращение американским журналистом Эдуардом Хантером. Ему сообщили об этой… м-м-м… методике китайские осведомители из окружения захватчиков-коммунистов. В Европе о ней узнали в период корейской войны, обнаружив, что некоторые из попавших в плен американцев абсолютно уверовали в то, что совершили какие-то мифические преступления против китайцев.
56
Цитата из первой части поэмы «Гиперион».
57
Перевод Г. Кружкова.