Страница 14 из 22
Адрес Иностранной коллегии известен – Петербург, Английская набережная, д. 32. Этот дом был куплен в казну от князя Б.А. Куракина в 1764 году, так что и в детстве Николай Борисович, несомненно, мог тут бывать. Это неподалеку от собственного домовладения князей Юсуповых и одного из будущих адресов Петербургского Английского собрания.
Денис Иванович Фонвизин являлся не только крупным чиновником, но и выдающимся драматическим писателем своего времени; недолгий расцвет его творчества пришелся как раз на годы совместной работы с Николаем Борисовичем. В 1772 году в Зимнем дворце у Екатерины II, а потом и у наследника Павла Петровича Фонвизин читал свою знаменитую комедию «Бригадир». 19 августа того же года состоялась ее премьера на подмостках придворного Эрмитажного театра, куда простую публику, понятно, не допускали. Автор, обладавший неплохими актерскими способностями, выступал в роли Советника.
Ближайшим советником самого Фонвизина по службе выступал как раз Николай Борисович, кстати, тоже имевший неплохие задатки актера. В руках у драматурга сосредотачивалась вся наиболее важная дипломатическая переписка. Князь Юсупов, знаток языков, привлекался именно к этой чрезвычайно ответственной работе.
Дипломатическое ведомство – одно из самых закрытых; необходимо соблюдать государственную тайну. Поэтому прямых свидетельств конкретных служебных дел, выполнявшихся Николаем Борисовичем, известно немного. Однако его дальнейшее назначение на ответственный пост посланника в будущую Италию (в одно из небольших государств Аппенинского полуострова), поручение Юсупову очень деликатных дипломатических дел в Европе самой императрицей Екатериной говорит много лучше документов о профессиональных качествах князя – дипломатического чиновника, которые он, несмотря на молодость, быстро успел проявить.
Вступление Юсупова в гражданскую службу пришлось на очередной переломный период русской истории. В 1772 году наступило совершеннолетие наследника престола Павла Петровича. С одной стороны, хотела продолжать царствовать его мать – императрица Екатерина II, с другой – «крестьянский царь Петр III» – Емельян Иванович Пугачев, с третьей – наследник престола Павел и стоявшая за ним «панинская» партия – дворянская группировка во главе с графом Никитой Ивановичем Паниным. Осторожный князь Юсупов ни в какие придворные группировки и «партии» не вступал, а если и вступал, то постарался сделать это так, чтобы никто, в том числе и его немногочисленные биографы, не догадались и не донесли «куда следует».
Племянники графа Н.И Панина – братья князья Куракины – с молодых лет были близкими друзьями Николая Борисовича. Никита Иванович Панин стал после смерти отца Юсупова его многолетним доброжелательным советчиком и покровителем.
В 1774 году в жизни князя Николая Борисовича Юсупова случилось событие, которое стало одним из поводов для написания этой книги. 23 лет от роду он вступил в члены Петербургского Английского клуба, который тогда еще не успел отметить даже первого пятилетия своего существования. Отдельные «знатоки» княжеской биографии деликатно говорили мне, что тема «Юсупов и Английские клубы Петербурга и Москвы» – с исторической точки зрения не совсем оправдана, что это натяжка. В этом, наверное, стоит разобраться повнимательнее[72].
Надо полагать, что князя Юсупова, равно как и его потомков, в Английские клубы обеих столиц силой никто не загонял и членских взносов платить не заставлял. Тем не менее Николай Борисович состоял членом Петербургского Английского собрания (клуба) вплоть до 1810 года, а в Московском Английском клубе состоял с 1810 года и вплоть до смерти в 1831. Более того, обедал в клубе – тут источники расходятся – или в день смерти, или за три дня до того. Вот такое простое арифметическое обоснование книги, которую читатель держит в руках[73].
Много лет князь Юсупов прожил за границей, но все это время не выходил из состава клуба, аккуратно выплачивая годовой взнос, дабы после каждого возвращения не подвергаться новой баллотировке (выборам) в члены клуба и не стоять в ожидании освободившейся очереди (вакансии) на вступление.
Целый год, два срока подряд, князь выполнял хлопотные обязанности клубного старшины, а ведь в это время он занимал уже несколько ответственных государственных постов, требовавших немало времени и сил. Это произошло уже после возвращения Николая Борисовича с дипломатической службы в Европе.
57 лет, пусть и с перерывами, князь Юсупов состоял в Английских клубах столиц России, проводил вечера в клубных залах – обедал, играл в карты, вел оживленные беседы со знакомыми. Соклубники часто обращались к Николаю Борисовичу с просьбами о помощи в делах. Он практически всегда старался помочь. Исключение составляли только деньги – князь не давал в долг.
Немногочисленные клубные документы, сохранившиеся от ХVIII века, позволяют сделать одно историческое сравнение. В том же 1774 году в Петербургский Английский клуб вступил главный русский революционер 18-го столетия, которому императрица Екатерина Великая дала краткую, но емкую характеристику: «бунтовщик хуже Пугачева», – Александр Николаевич Радищев. Ему в Алфавитной клубной книге членов был присвоен номер 357, а князю Юсупову – 370 (книга составлялась по итогам года, и вступившие располагались в ней не по датам вступления, а по алфавиту). Радищев долго не задержался в клубных стенах. В следующем году он уже числился «выбывшим», тогда как Николай Борисович «задержался» более чем на полвека.
В том же году великий революционер отправляется искать счастье совсем в другое место – в масонскую ложу. За год до этого Радищев опубликовал перевод книги Мабли «Размышления о греческой истории, или о причинах благоденствия и несчастия греков», которую снабдил не только обширными собственными примечаниями, но и весьма содержательным рисунком на титульном листе, преизобилующем масонской символикой. Здесь же не без умысла помещен девиз – «Согласием и трудами» – знающий человек сразу поймет, что к чему, какое согласие «вольных каменщиков». Сочинение это оказалось наполнено прозрачными намеками на пагубность самодержавия не только для греков, но и вообще для всех народов, русского в том числе. Советские историки, разумеется, полностью отрицают какую-либо связь Радищева с «вольными каменщиками», утверждая, что он был «революционером сам по себе», хотя…
Оказался не чужд масонству и главный герой этой книги. Надо заметить, что масонство в России в начале 1770-х годов оставалось явлением сравнительно малознакомым широкому слою образованного общества. Вступить в ложу, узнать что к чему, пощекотать себе нервы таинственными масонскими обрядами пытались многие молодые люди, преимущественно «благородного», то есть дворянского происхождения. Проявляли интерес к масонству и люди зрелого возраста. Императрица Екатерина Великая, тщательно изучив все доступные масонские материалы, писала своему постоянному корреспонденту Гримму: «Перечитав в печати и рукописях все скучные нелепости, которыми занимаются масоны, и с отвращением убедилась, что, как ни смейся над людьми, они не становятся от того ни образованнее, ни благоразумнее. Кто делает добро для добра, какая ему нужда в обетах, чудачествах, в одеяниях нелепых и странных?»[74].
«Прием в масонскую ложу». Гравюра конца ХVIII в.
Масонские ложи в екатерининское время стали активно использоваться в качестве инструмента для достижения определенных политических целей. Разумеется, мировое масонство последней четверти ХVIII века оставалось далеко не однородным. Безусловно, именно с его помощью удалось свершить Великую французскую революцию и свергнуть многовековую французскую монархию. Подобным же видел революционный путь развития России и Александр Николаевич Радищев. Достоверно неизвестно, сколь высока была его личная степень посвящения – члены ложи делились по принципу многоступенчатости посвящения, то есть открытия членам масонских тайн и возведения как раз ради этого в определенную степень. Сравнительно мягкое наказание, последовавшее за публикацией крамольного «Путешествия из Петербурга в Москву», а также негласное покровительство видных представителей власти в период ссылки Радищева в Илимский острог и немедленное его возвращение на государственную службу в Петербург после смерти Екатерины и воцарения Павла I наводят на многие мысли. К сожалению, Радищев как никто другой из русских писателей 18-го столетия обладал кристальной чистотой слова – и поэтического, и прозаического. Однако свой редкостный дар Александр Николаевич тщательно зарыл в землю, обильно умащенную масонской начинкой. Случись иначе, именно его назвали бы потомки «солнцем русской поэзии».
72
«Столетие С.-Петербургского Английского собрания». СПб., 1870 (список членов).
73
Копия списка членов Московского Английского клуба 1831 г. в собр. современного Московского Английского клуба.
74
«Русский быт в воспоминаниях современников». Выпуск 2. М., 1922.