Страница 27 из 35
– Ну так что? Вы атаковали? Пошли на штурм?
Демику отрицательно покачал головой.
Румянцев был в ярости. Готов был растерзать струсившего генерала.
– Вы мне больше не нужны, ваше высокородие, – еле сдерживая ярость, подчеркнуто вежливо сказал Румянцев. – Доложите его высокопревосходительству генералу Фермору, что я отстранил вас от командования бригадой за нерешительность в боевой обстановке. – И отвернулся от Демику.
На походном столе раскинулась большая подробная карта Польши и Пруссии, где происходили боевые действия. Румянцев вновь и вновь вглядывался в нее, пытаясь найти наилучшее решение вставшей перед ним военной задачи.
Дежурный офицер доложил, что прибыл посланный Румянцевым на разведку к Дризену майор Фелькер.
– Ваше сиятельство! – обратился майор к Румянцеву. – Под самым Дризеном был и нигде неприятеля не нашел. Перед самым городом останавливался, косил овес, лошадей своих довольствовал. Неприятель открыл пальбу пушечную, но без всякого нам вреда. Но это не самое главное, что хочу сказать вам… Перед самым возвращением сюда, в наш лагерь, явились ко мне семь дезертиров вольного Гортова полка, посланные из города для засеки дороги, где господин генерал-майор Демику ко оному месту шел. Так вот, все они в один голос говорят, что если б деташемент Демику хотя бы полчаса помешкал с отступлением, то б неприятель ретировался, к чему уже приказ был дан, пушки с крепости сняты были и отправлены в дорогу, и экипажи бы в часть нам могли достаться, когда б один только эскадрон нападение на них сделал.
Слушая рапорт майора, Румянцев мрачнел и мрачнел.
– Не умеем мы воевать, майор, неужто упустили неприятеля? А ведь Демику испугался сикурса* со стороны неприятеля.
– Какой там сикурс, ваше сиятельство. Дезертиры говорят, что шведы появились в полутора миле от Штеттина. Сие уведомление так их напугало, что они только и думают, как бы поскорее убежать за Одер.
Румянцев вызвал дежурного офицера и велел ему позвать бригадира Еропкина.
«Вот ведь все доходящие до меня ведомости противятся всем невозможностям господина генерал-майора Демику… Надеюсь, и командующий армией Фермор осудит, как и я, его отступление без всякого на него покушения. Еропкина пошлю на Дризен с полками Рижским, Рязанским и Тобольским… Вряд ли стоит в этом случае удобовозможно разрабатывать все регулы военные, сие место по одной карте мне известно. Да и достаточно ведомо мне искусство бригадира Еропкина, чтобы подробно наставлять его… Но пока мы тут решаем, что делать, неприятель может уйти и забрать с собой все свое снаряжение, и нам ничего не достанется в добычу. Да! Надо торопиться…»
Румянцев размышлял, а сам не спускал с карты глаз, все время думая об обстоятельствах, которые неожиданно смешали все его планы.
– Позвать полковника Зорича! – крикнул Румянцев, осененный мыслью отрезать путь к отступлению неприятелю.
– Господин полковник! Смотрите сюда, на карту, – горячо заговорил Румянцев, как только вошел бравый полковник. – Дризен лежит на сей стороне реки Нетцы, и отлив из оной пред собою имеет, соединяющийся с рекою Драгой. Против Дризена я посылаю бригадира Еропкина с тремя полками. Сильным бомбардированием Еропкин должен утеснить неприятеля и заставить выбросить белый флаг. Но неприятель может уйти, не принимая наших условий. Уйти именно здесь, смотрите, между реками Нетце и Драгой, здесь способный путь для ретирады неприятеля. Вы со своими легкими войсками должны воспрепятствовать сему отступлению и способствовать своими действиями бригадиру Еропкину в препорученном ему деле. Ну и, как обычно, примечать движения неприятеля и могущий им быть сикурс. В любом случае уведомляйте о своих движениях бригадира Еропкина и о всех тамошних обстоятельствах, которые откроются пред вами. Увидев наши войска на том берегу, неприятель поймет, что он окружен, и вряд ли будет сопротивляться, чаемой жестокости избегая в таковых обстоятельствах. Беда только в том, что опаздываем, неприятель может ускользнуть… Бригадир Еропкин что-то задерживается…
Но вскоре Еропкин выслушивал Румянцева, поделившегося с ним своими планами.
– Учтите, господин бригадир, – с официальной подчеркнутостью сказал Румянцев, – что вы должны коль возможно движение ваше поспешно, толь больше скрытно делать и для того впереди и по сторонам иметь из легких войск патрули, которые должны задерживать всех, кто встретится вам по пути, без различия особ, оставляйте их при вашей команде, даже если таковым окажется знатный и неподозрительный, такому рекомендуйте в том месте остаться, где вами найден будет, оставляя все-таки некоторые недоведомые ему присмотры… Те же предосторожности соблюдайте на реках непроходных, где мосты лежащие или подъемные находятся, чтобы при обратном пути зломыслящие нам иногда не повредили и тем самым не умножили ваш труд и медленность. Зная ваше искусство воинское, не буду подробно объяснять вашу задачу… Но за полезное почту порекомендовать вам при приближении к Дризену весьма полезно деташировать донских казаков вниз по реке Нетце к Фридбергу, дабы тем умножить страх и опасность неприятелю со всех сторон быть окруженному. Бомбы бросайте на крепость, а не на город, как только пруссаки откажутся сдаться… О деталях и подробностях договоритесь с полковником Зоричем, который тотчас отправляется к рекам Нетце и Драге…
Румянцев после минутного молчания добавил:
– По благополучном всего окончании немедленно возвратно маршировать из того города. Граждан с собою не брать, им никакого озлобления не делать, но, если город окажет сопротивление, горожан яко военнопленных с их скотом и пожитью взять. И почаще извещайте меня обо всем. А чтоб скорее известия ко мне доходили, извольте учредить пять почт и ко всякой по четыре казака из команды своей оставьте.
Жестко, сурово выговаривал слова Румянцев, будто не Демику, а Зорич и Еропкин провинились перед ним, но вдруг неожиданно широко улыбнулся, и все лицо его озарилось светом доброты:
– Ну, с Богом! – и крепко пожал своим соратникам руки.
Дальнейшие события развивались так, как были задуманы Румянцевым. Приблизившись к Дризену, Еропкин узнал, что неприятель оставил крепость и ретировался к Фридбергу. И сразу же вдогонку за неприятелем он бросил все свои легкие войска, а в город и крепость направил часть своего деташемента. Вскоре к Еропкину привезли двух бургомистров, которые при отдаче городских ключей заявили, что все граждане высочайшей ее императорского величества власти и оружию покорились.
Быстрые и умелые действия полковников Зорича и Краснощекова, капитана Шелтинга заставили неприятеля поспешно отступить, оставив в скорой своей ретираде тысячу шестьсот печеного хлеба и несколько шефелей ржи…
Румянцев приказал Еропкину выслать вперед казаков Краснощекова и четыре эскадрона гренадер Прерадовича для дальнейшей разведки, а самому возвращаться в лагерь.
Так успешно продвигался Румянцев по прусской земле, накапливая воинский опыт и умение маневрировать своими полками. Фридберг, Шверин, Ландсберг… Вся армия медленно двигалась к Одеру, где между Кюстрином и Франкфуртом расположилась немалая прусская армия генерала Дона.
Казалось бы, превосходящая армия русских должна искать встречи с армией Дона и разбить ее до прихода прусского короля, но Фермор решил не встречаться с пруссаками, изменив направление движения. Фермор, узнав от жителей и перебежчиков о том, что на правом берегу Одера в различных местах расположились шесть тысяч пехоты и конницы генерал-лейтенанта Каница, генерал-майор Малаховский с немалым числом гусар, пехотою и с четырьмя пушками, вместо того чтобы обрушиться всей армией на эти слабые сравнительно деташементы пруссаков, повелел Румянцеву прикрывать отступательный маневр армии, повернувшей на север, в сторону Померании, где должна была соединиться со шведами и договориться о совместных действиях.
Прикрывая отступление главной армии к Ландсбергу, Румянцев блестяще справился с поставленной задачей: конница вместе с пехотной бригадой, данной ему Фермором в помощь, должна была противостоять вдвое превосходящей армии графа Дона, пока русская армия отходила к Ландсбергу.