Возмутители спокойствия

Они двинулись вниз, мимо рухнувших стен. Дома становились все ниже и ниже, они тесно прижимались друг к другу, балконы нависали над узкими улочками, так что была видна лишь узкая полоска пурпурного неба. Живя в лучшие времена, когда почва не была такой сухой, строители вымостили улочки булыжником. Копыта Адзеля громко стучали о камни. Это был тихий квартал: закутанные в плащи туземцы быстро проходили мимо с какими-то тайными поручениями, а где-то плакала невидимая арфа. Бредя по дороге, спускавшейся к бывшему морскому дну, Адзель то и дело оглядывался на красноватые скалы над городом. Оказавшись у останков пристани среди зарослей тростника, где блестело озеро Урши, Патрик остановился.

— Как вы насчет выпивки?

— Что ж, мне нравится ваше вино… — внезапно Адзель замолчал. Приемопередатчик на его шее ожил, оттуда донесся голос Фалькейна.

— Что за демон? — Патрик подпрыгнул. Его меч выскочил из ножен. Пара икрананкийцев, сидящих на корточках у входа, выронила чашки и исчезла внутри дома.

Адзель успокаивающе помахал рукой и закончил свой разговор с Фалькейном по-латыни.

— Не тревожьтесь, — сказал он. — Это наша собственная магия, вполне безопасная. Это… заклинание против злых духов, прежде чем войти в незнакомый дом.

— Наверное, это полезно, — Патрик расслабился. — Особенно здесь.

— Но зачем вы идете, если здесь может быть опасно?

— Выпивка, игра, может, и схватки. Кишки провоняли в казарме… Идем.

— Я… я, наверное, лучше вернусь во дворец.

— Что? Когда веселье только еще начинается? — Патрик потянул Адзеля за лапу. С таким же успехом он мог пытаться стронуть гору.

— В другой раз, может быть… Магия посоветовала мне…

Патрик состроил обиженное выражение.

— Вы мне больше не друг, если не выпьете со мной.

— Простите меня, — Адзель капитулировал. — После того как вы были так добры ко мне, я не хочу быть невежливым.

К тому же он хотел пить, а Фалькейн не говорил, что надо торопиться.

Патрик вошел, отодвинув полусгнивший кожаный занавес. К ним с хриплыми зазывными приглашениями скользнула проститутка, но, увидев, кто это, отступила. Патрик засмеялся.

— К сожалению, эти девицы бесполезны для нас, — заметил он. — Но у нас достаточно своих в Железном Доме.

Когда вошел воденит, в тесной прокуренной комнате стало тихо. За плетеными столиками, где сидели постоянные посетители, сверкнули ножи. Факелы, торчащие из подсвечников, бросали неверный колеблющийся свет — тусклый и красный для Адзеля, яркий для туземцев — на непрочную одежду, на птичьи лица, на немигающие глаза. Патрик опустил свой флаг и поднял руки.

— Мир между нашими родами, — сказал он. — Вы знаете меня, я Хаф из гвардии, я много раз бывал здесь. А это гость императора. Он большой, но вежливый и не влечет за собой никаких демонов. Пусть будут прокляты все демоны.

Пьяный в углу рассмеялся. Это немного разрядило атмосферу; посетители вернулись к своим напиткам, хотя искоса бросали взгляды на вновь прибывших, а их разговор теперь, несомненно, вертелся вокруг драконоподобного чужака. Патрик отыскал стул без спинки, а Адзель уселся рядом с ним прямо на грязный пол. Владелец набрался храбрости и спросил, что им угодно. И когда Патрик указал на Адзеля и сказал: «Напои его!», — икрананкиец поднял голову, подсчитал возможную прибыль и радостно потер руки.

Бренди, джин, арак, или как вам будет угодно назвать жидкость, перегнанную из неземных фруктов, была не слабее концентрированной серной кислоты, но имела отличный сухой вкус. Адзель для пробы отпил около литра.

— Я не жаден, — сказал он.

— Не стесняйтесь. Ради меня, — Патрик вытащил толстый кошелек. — Нам хорошо платят, не могу за это поругать сидящего на Звере.

— Меня интересует еще кое-что. Конечно, не все земцы живут в Железном Доме?

— Нет, там служат, получают жалованье, женятся. Кроме того, там штаб-квартира фратрии. Но семейные живут в своих домах по всему Новому городу, отправляются на наши ранчо или куда захотят. Обычно, выйдя замуж, женщины откладывают в сторону оружие. Мужчины ежегодно участвуют в учениях и, конечно, в случае войны объединяют свои силы.

— Но как тогда войска Боберта Торна осмелились на переворот? Их семьи дома станут врагами императора.

— Не совсем. Если он тронет кого-нибудь из оставшихся, мы все поднимемся, от Гарри Смита до самого маленького барабанщика, и насадим его голову на копье. К тому же много жен и детей ушло с ними. Это обычное дело, если предстоит долгая осада или война. Женщины отлично охраняют лагерь, они хорошо справляются со слабосильными икрананкийцами, они наши квартирьеры, наши… — Патрик не скоро закончил перечисление их функций. — На Земле в таких примитивных условиях это вряд ли было возможно. Но здесь местные микробы не заражают людей. До появления профилактических медицинских средств эпидемии косили армии сильнее, чем битвы.

— Сочувствую вашему положению, — сказал Адзель. — Нелегко, когда вы так тесно связаны, быть в конфликте со своими родственниками.

— Кто говорит, что мы в конфликте? — остановил его Патрик. — Этот дражайший Смит? Увы, фратрии во времена его молодости не были так сильны. В те годы он никогда не решился бы выступить такого, как Торн. — Патрик осушил стакан и приказал наполнить его вновь. — Но гвардия Железного Дома в достаточной мере повинуется своим офицерам, чтобы остаться нейтральной.

Желая сменить тему разговора, Адзель спросил, видел ли Патрик Стефу Карпс после ее возвращения.

— Еще бы! — с энтузиазмом воскликнул Патрик. — Что за девушка!

— Приятная, хотя и импульсивная личность, — согласился Адзель.

— Я говорю не о личности, хотя она сильна и крепка, как мужчина. За Стефу!

Стаканы звякнули. Видя, что дракон так общителен, посетители еще больше осмелели. Вскоре один из почитателей Патрика, полупьяный икрананкиец, подошел к их столу и сказал:

— Привет!

— Сиддовн! — обрадовался земец. — Выпей с нами!

— Я должен вернуться, — сказал Адзель.

— Не глупите. И не оскорбляйте моего доброго приятеля — он мечтает познакомиться с вами.

Адзель пожал плечами и выпил еще. К ним присоединились еще несколько посетителей. Вначале они пели, потом обсуждали ситуацию в Рангакоре — не очень горячо, ибо никто в Старом городе не беспокоился за судьбу императора. Потом трое или четверо подрались — это окончательно растопило лед — и все начали произносить тосты. Пили за свои фратрии, за проституток, снующих между ними, за помин души доброго короля Аграна, за реку Джанджех, которая поддерживает жизнь в Катандаране, за озеро Урши, которое приняло в свои глубины столько бесчувственных тел, за Хафа Патрика, так как он платил за выпивку, и, наконец, они потеряли счет застольным воздаяниям. Выпивка была дешевой, а кошелек Патрика толст. Веселье кончилось только тогда, когда большинство собутыльников уснуло прямо на полу.

— Я… должен… идти… домой, — сказал Адзель. Ноги его стали более гибкими, чем хотелось бы, хвост казался слишком тяжелым, а непроизвольное покачивание из стороны в сторону мешало думать. Взмахами хвоста он переломал большую часть мебели. Но владелец не возражал: он тоже лежал пьяным.

— Да… да… согласен, — Патрик попытался выпрямиться. — Долг зовет…

— И очень неприятным голосом, — сказал Адзель. — Друг мой, вы… ик!.. заблуждаетесь. Не нужно впадать в ошибку и отожде… ставлять нирвану с аннигиляцией… — Он не был фанатиком, но чувствовал, что этот отличный парень, бредущий рядом, должен быть посвящен в таинства буддизма. Поэтому всю дорогу назад он разглагольствовал. Патрик пел песни. Туземцы шарахались от них.

— Итак… — тянул Адзель, — воплощение вовсе не обязательно связано с кармой…

— Погодите, — Патрик остановился. Адзель согнул шею, чтобы посмотреть на него. Они были вблизи ворот Нового города.

— Но поч… чему?

— Я вспомнил о срочном деле, — земец с неожиданной быстротой протрезвел. На самом ли деле он пил столько же, сколько остальные? Адзель этого не заметил. — Идите сами.