Страница 41 из 81
Нечего и говорить, что об этом «…акте веры…» королеве Елизавете было доложено во всех подробностях. Тем не менее отданные ею приказы повелевали всем ее подданным оказывать королю Филиппу, буде его занесет на английскую землю, самое полное почтение.
Это было в высшей степени разумно – Англии в тот момент, когда ее отношения с Францией грозили перейти из дружественных во враждебные, ни в коем случае нельзя было ссориться еще и с Испанией. Как будет сказано через два с половиной века другим выдающимся политиком, Наполеоном Бонапартом:
«…У политики нет сердца, а есть только голова…»
Королева Елизавета в первую очередь была политиком…
Глава 20
Война с Гизами, 1559–1561
I
Глубокой осенью 1559 года советники королевы Елизаветы резко разошлись во мнениях по вопросу о том, следует ли Англии затевать форменную войну на шотландской границе. Николас Бэкон (англ. Nicholas Bacon) был резко против. Как-никак он был видным юристом, лордом-канцлером, лордом-хранителем Большой Печати – и когда он призывал к осторожности, к его мнению стоило прислушаться. Он указывал на совершенно неоспоримые факты – казна была пуста, королева Елизавета уже была в долгу и при этом на очень существенную сумму в 60 тысяч фунтов стерлингов, у нее не было никакой готовой армии, которую еще только требовалось создать и за снаряжение которой еще надо было заплатить, флот из-за недостатка средств находился в большом небрежении и так далее. Многие из знатных дворян, которые в принципе должны были возглавить вторжение в Шотландию в поддержку протестантов, сами симпатизировали католикам.
Наконец, огромное значение имела позиция короля Испании, Филиппа II. То, что он считает себя оплотом истинной католической веры, было вещью общеизвестной. Как он отнесется к тому, что союзная ему Англия начнет военные действия в поддержку дела протестантов в Шотландии? На совершенно противоположных позициях стоял обычно осторожный сэр Уильям Сесил. Он доказывал, что сейчас подворачивается шанс решить давнюю стратегическую проблему Англии – избавиться от французского присутствия на ее северной границе, и шанс этот ни в коем случае не следует упускать.
Его поддержал сэр Николас Трокмортон, который даже испросил дозволения вернуться в Лондон, чтобы иметь возможность лично отстаивать в Тайном Совете решение о необходимости интервенции в дела Шотландии.
В конечном счете мнение Уильяма Сесила перевесило – он был настолько убежден в своей правоте, что даже как бы пригрозил выходом в отставку. Он сказал королеве, что он никогда не стал бы проводить в жизнь политику, которую его повелительница не одобрила бы, но он настолько уверен, что в случае Шотландии он прав, что не будет в состоянии вести там дела, если королева решит вести себя примирительно, и попросит о милостивом дозволении заняться чем-нибудь другим – лишь бы не Шотландией. В общем, окончательное решение было принято Елизаветой – она решилась. В начале декабря на помощь шотландской Конгрегации протестантов были посланы те военные суда, которые удалось наскрести, – и сделано это было, несмотря на зимние штормы. В конце концов, еще худшую бурю ей предстояло встретить самолично, только не в море, а на дипломатическом фронте.
Ей предстояло крайне неприятное обьяснение с послом дона Филиппа, сеньором Куадра.
Она сказала ему, что вынуждена принять оборонительные меры против Франции, что герцог де Гиз посылает дополнительные войска в Шотландию вовсе не для того, чтобы оказать помощь своей сестре, вдовствующей королеве-регентше, а для того, чтобы подготовиться к вторжению в Англию. Соответственно, королева Елизавета вынуждена обороняться и «…просит своего друга и союзника, дона Филиппа, короля Испании, о помощи и содействии против их общего врага…».
Посол Куадра не поверил ни единому ее слову.
II
И совершенно в этом духе и написал дону Филиппу в Мадрид – по мнению посла, королева Англии только и думала о том, как бы распространить протестантскую заразу и на Королевство Шотландия. С послом не согласилась герцогиня Маргарита Пармская[27], правившая от имени испанской Короны в Нидерландах. Она доводилась дону Филиппу сводной сестрой, хоть и по боковой линии, и он доверял и ей, и ее суждению. Так вот, герцогиня Маргарита предостерегала своего брата и говорила ему, что английское вторжение в Шотландию представляет собой большую угрозу интересам Испании, но вовсе не потому, что укрепит ересь, а потому, что французы побьют английские войска и утвердятся и в Шотландии, и в Англии. Мария Стюарт, королева Франции и Шотландии, по закону является наследницей Елизаветы Тюдор, если только та не выйдет замуж и не родит законных детей.
И если Мария Стюарт осуществит свои права наследования, то французские укрепления и флот окажутся по обе стороны от пролива Ла-Манш, и в Кале, и в Довере, и это практически отрежет морской путь из собственно Испании к испанским владениям в Нидерландах. Так что герцогиня советовала Филиппу II «…предостеречь опрометчивую молодую королеву Елизавету…» и твердо сказать ей, что на испанскую помощь она может не рассчитывать.
Таким образом, дон Филипп получил два совета – и оба они, хоть и давались по разным причинам, сводились к тому, что англичан хорошо бы попридержать.
Но придержать их уже не получалось – 27 декабря 1559 года 14 английских кораблей отплыли из порта Гуллингхэм и добрались до Ярмута примерно за день – но и застряли там из-за непогоды. В Шотландию они попали только к концу января 1560 года, и такая задержка могла бы им дорого стоить – да вот у французов из-за зимних штормов дела шли не лучше.
K концу марта лорд Грей с 9000 солдат перешел шотландскую границу. Совершенно неизвестно, чем бы это все закончилось – французы готовились к переброске войск на помощь правящей королеве-регентше Шотландии, Марии де Гиз, но тут случилось нечто совершенно неожиданное.
Во Франции в марте 1560 года был раскрыт так называемый «амбуазский заговор» – дворяне-протестанты собирались захватить королевскую резиденцию в Амбуазе, взять под свой контроль короля Франциска Второго и его жену, королеву Марию Стюрт, а семейство Гизов перебить.
Целью заговора было установление правления протестантов во Франции.
Герцог де Гиз действовал, как всегда, с большой решительностью. На Амбуаз были двинуты войска. Заговорщики заперлись было в домах города и устроили баррикады, но сдались, получив уверения, что пощадят всех, кроме зачинщиков. Обещание было нарушено сразу же после того, как они сложили оружие. Правительственный совет заявил, что в тот момент, когда обещание пощады было дано, размах заговора еще не был известен. Следовательно, решение было неверным. Поэтому офицерам, что дали свое слово не убивать заговорщиков в случае сдачи, будет дано церковное отпущение грехов, а с заговорщиками будет поступлено по закону.
Пленников вешали целыми гроздьями на деревьях вокруг Амбуаза – впрочем, некоторых зашили в мешки и утопили в Луаре. Несколько человек было казнено колесованием – идея заключалась в том, что осужденному, привязанному к колесу, последовательно ломали кости, начиная с конечностей.
Казни проходили в присутствии 16-летнего короля Франциска Второго и его супруги, 18-летней королевы Марии Стюарт. Распоряжался всем дядя королевы, герцог де Гиз. К его большому сожалению, он не сумел захватить «…истинных вдохновителей заговора…» вроде принца Конде – уж не говоря об английском после. Герцог проклинал правила дипломатического иммунитета. Он был твердо уверен, что весь заговор в Амбуазе сплел именно сэр Николас. И вообще он рассматривал его как своего личного врага.
Некоторые основания для этого действительно имелись.
III
Дело тут в том, что еще 24 марта 1560 года, за пять дней до вторжения войск лорда Грея в Шотландию, когда казни в Амбуазе были в самом разгаре, Елизавета Первая, королева Английская, издала прокламацию, направленную против семейства Гизов.