Страница 98 из 102
Если парашютисты одержат верх, то нам останется только одно: оставить свой опорный пункт и ночью же возвратиться на свою основную базу, – сказал полковник, когда разведчики доложили о происходящих боях.
Почему? – спросил Альфред.
Советские партизаны не могут воевать против союзников. Но если победителями окажутся эсэсовцы, то законность налета партизан на военный объект фашистов ни у кого не может вызвать сомнения.
Правильно! – согласился Рунге. – Объявим готовность номер один.
Партизаны приготовились начать боевые действия в любую минуту. Один взвод на грузовых машинах с опознавательными знаками фольксштурма перебазировался в северную часть леса, в которой находилась химлаборатория, а другой взвод остался в районе дачи. Ожесточенные бои в южной части леса закончились поражением парашютистов. Остаток десанта в количестве семи– человек, ушедший в лес, без боя сдался партизанам, выдававшим себя за фольксштурмовцев. По их словам, защитники химлаборатории хотя и понесли тяжелые потери, но в распоряжении шефа зондеркоманды оставалась вполне боеспособная группа из двух или даже трех десятков эсэсовцев. Хотя эти данные оказались преувеличенными, однако они не поколебали решения партизан ликвидировать секретную лабораторию.
О целях десантной операции парашютисты хотя и весьма неохотно, но все же кое–что рассказали. «Нам было приказано с боем или без боя захватить важный военный объект немцев, находящийся в южной части этого леса, и удерживать его в своих руках до подхода наших наземных войск. Причем "в любом случае мы должны были захватить живьем в плен пожилого человека, являющегося начальником объекта, а чтобы мы по ошибке не убили его, нам всем показали его портрет, – сознался один из парашютистов. Остальные подтвердили его показания. На вопрос, когда должны подойти наземные войска союзников, парашютисты ответили, что они ожидаются не позже завтрашнего дня.
«Выходит, наш отряд до следующего утра должен завершить все свои операции на правом берегу Дуная, – решил Турханов, узнав об этих показаниях парашютистов.– С наступлением ночи мы захватим и взорвем лабораторию. В соответствии с директивой генерала Барсукова после этого мы могли бы пойти на соединение с наступающими частями Советский Армии, и никто не мог бы упрекнуть нас в невыполнении боевой задачи. Но пока не завладеем секретами «анархина» и «дьявольского цианида», где гарантия в том, что производство этих отравляющих веществ не будет налажено империалистами в будущем? Нет, надо вместе с лабораторией уничтожить все, что связано с возможностью возобновления производства этого страшного оружия. Но как это сделать?»
Его мысли были прерваны голосом наблюдателя, который сообщил о приближении к даче бронетранспортера с солдатами. Все подбежали к окнам. Бронетранспортер продвигался медленно и как–то зигзагами, словно управлял им пьяный водитель.
– Кажется, едет наш долгожданный гость, – проговорил Альфред, поднося к глазам полевой бинокль.
В автомашине рядом с шофером действительно сидел профессор Вагнер. Лицо его было бледное, глаза полузакрыты. Его явно клонило ко сну, но, когда увидел Альфреда, он сразу оживился.
Добро пожаловать к нам, герр профессор! – вежливо пригласил его Рунге, открывая железные ворота.– Разрешите я вам помогу сойти с машины.
Да, помощь нам нужна. Проклятые «мустанги» дважды обстреливали нас с воздуха. Меня ранило в ногу, а у шофера прострелена левая рука. Но сначала укажите надежное место, где на время можно было бы спрятать вот этот контейнер, – указал профессор на коробку из нержавеющей стали.
А что там? – с самым невинным видом спросил Рунге.– Если скоропортящиеся продукты, то отнесем его в погреб и положим на лед.
Не продукты, – с раздражением помотал головой Вагнер.– Там все, что осталось от моего многолетнего каторжного труда.
Тогда мы его отнесем в вашу комнату. Магда распорядилась подготовить для вас угловую комнату с окнами на Дунай. Мы туда занесли мебель, посуду, книги, и письменные принадлежности.
Профессор согласился. Тогда люди Рунге отвели его в эту комнату, а телохранители туда же принесли контейнер.
Теперь позовите ко мне Магду, – попросил старик.
Она выехала в город. Час назад нам сообщили по телефону о появлении в окрестностях Линца американских танков. Магда поспешила к детям, а я остался здесь, чтобы до конца выполнить свои служебные обязанности. Если надо, можно позвать Фанни, она дежурит у телефона, – предложил Рунге.
Как дежурит? – удивился Вагнер.– Разве она больше не служит в гестапо?
Что–то не поладили с шефом. Вчера она ушла со службы, и я ее зачислил в фольксштурм в качестве телефонистки.
Вот и прекрасно, – одобрил профессор.– Иммерманы – люди ненадежные, больше заботятся о своем кармане, чем об интересах нации. Вы знаете, что произошло сегодня в том лесу, в охране которого деятельное участие принимал и ваш отряд?
По указанию штаба местной самообороны я вынужден был увести свой отряд на паромную переправу, поэтому со вчерашнего дня не знаю, что там происходило, – не моргнув глазом, соврал Рунге.
А произошло следующее, – начал профессор и довольно подробно рассказал о боях с парашютистами противника.– Враги попытались завладеть нашими секретами, но герои из зондеркоманды предотвратили несчастье. Анализ последних событий показывает, что нападение вражеских парашютистов было не случайным, оно тщательно подготовлялось компетентными людьми, хорошо знавшими и о наших тайнах, и о системе охраны и обороны места, где находились эти тайны. А знали их только Иммерманы. По всей вероятности, старший из них, заблаговременно выехавший за границу, организовал десантную операцию, а младший предотвратил оказание помощи зондеркоманде Кейнерта со стороны как сил самообороны, так и регулярных частей вермахта.
_– Можно предположить, но без доказательств их не обвинишь, – сказал Рунге.
– Доказательства имеются. В планшетке убитого командира десантников найден вот этот документ. Посмотрите, пожалуйста.
С этими словами Вагнер достал из портфеля свой, портрет, на обороте которого одной и той же рукой по–немецки и по–английски была сделана надпись: «Шеф лаборатории профессор Вагнер. Обязательно захватить живьем».
Почерк мне хорошо известен. Надпись сделана рукою Адольфа Иммермана. Вот и посудите, можно ли после этого сомневаться в непосредственном участии Иммерманов в десантной операции наших заклятых врагов? – злобно сверкая глазами, спросил Вагнер.
Да, это весьма похоже на предательство, – задумчиво проговорил Рунге.
Сказать «похоже» – это еще не все. Предательство так и надо называть предательством, а врага – врагом. Иммерманы – враги немецкой нации. После того, что произошло сегодня, я готов их уничтожить собственными руками.
Представляю себе, что могло тут произойти, если бы он осмелился приехать сюда, – засмеялся Рунге.– Ведь Рудольф Иммерман тоже был приглашен на обед.
Я приказал бы эсэсовцам из своей личной охраны.
.Профессор не успел закончить начатую фразу. Стук в дверь прервал их беседу.
Альфред, вас вызывают по телефону, – послышался голос Фанни.
Кто вызывает? – спросил Рунге.
Рудольф Иммерман, – ответила Фанни.
Иду, – сказал Рунге и вышел из комнаты.
Скажи этому негодяю, что приглашение на обед отменяется, – крикнул профессор вслед ушедшему.
Разговор по телефону продолжался не меньше пяти минут. Иммерман сначала осведомился, знает ли Рунге что–нибудь о профессоре Вагнере.
Он находится у нас, – ответил Альфред.
Арестуйте его и как можно скорее доставьте ко мне, – распорядился шеф гестапо.
Это невозможно. Разве вы не знаете, что Линц окружен американскими войсками? – спросил Рунге.
3наю, но я нахожусь не в городе, а на аэродроме, в десяти минутах езды от вас. Арестуйте как врага нации. Вспомните наш уговор.
Все равно не могу. Дочери не позволят обижать их отца.
На даче у вас много чужих?
Кроме рабочих, шофер профессора да еще два фольксштурмовца.