Страница 70 из 102
Не отставал от своего начальника его первый помощник Михаил Иханов. Когда–то он служил в кавалерии и считался лихим наездником. Характер у него был необузданный. На скачках или на тренировках, войдя в раж, он мог загнать любого коня. Очевидно, вспомнив об этом, он решил повторить приемы наездника–садиста на людях. Выбрав из среды заключенных более или менее сильного и здорового на вид человека, он сел на него верхом и, немилосердно хлеща нагайкой, заставил бегать вокруг барака до тех пор, пока несчастный хефтлинг, обливаясь потом и кровью, не упал на землю. Но и после этого Мишка Иханов не оставил его в покое – взобрался на него обеими ногами и прыгал на его груди до тех пор, Пока не переломал кости. Выходка этого кретина вызвала у немцев бурное одобрение. Когда он скакал на своем двуногом коне мимо них, они от удовольствия потирали руки, смеялись, аплодировали и даже гикали вместе с ним. Ободренный хозяевами, Иханов таким же способом замучил до смерти еще пять человек.
Переводчики Адам и Володька в основном измывались над своими земляками. Почти все поляки, находившиеся в двадцатом блоке, были участниками недавнего Варшавского восстания. Все они пострадали за освобождение родного народа из–под ига немецких фашистов. Адам и Володька тоже были поляками, но к антифашистской борьбе не имели никакого отношения. Владельцы богатых хуторов, они оба были активными участниками одной из кулацких банд НСЗ и вместе с немецкими карателями нападали на польских партизан, задерживали и доставляли в гестапо советских воинов, бежавших из лагерей военнопленных, поджигали дома активных участников подпольного движения. Попали они в лагерь смерти, можно сказать, случайно. Однажды ночью, возвратившись с очередной совместной карательной экспедиции против партизан, Адам застал свою жену в объятиях незнакомого мужчины. Ревнивый муж не стал выяснять, кто был этот человек, так неожиданно осчастлививший его супругу, выхватил пистолет и одну за другой, всадил три пули в пылкое сердце своего соперника. К несчастью доморощенного Отелло, убитый им человек оказался не простым донжуаном, а местным немецким комендантом. Боясь ответственности, Адам, проводивший беспощадную борьбу с подпольщиками, сам вынужден был уйти в подполье и некоторое время скрывался на хуторе своего друга Володьки. Но скрываться в стане предателей – это все равно что носить воду в решете. Кто–то из своих же донес в гестапо, и оба негодяя были арестованы, приговорены к смерти и направлены в концлагерь Маутхаузен.
Несмотря на свое тугодумие, блоковой обладал поразительной способностью отличать негодяев от порядочных людей. Когда ему понадобились переводчики с польского на немецкий язык, он выдвинул на вакантные должности именно Адама и Володьку, хотя среди вновь прибывших поляков были люди и с высшим образованием, владевшие не только немецким и польским, но и многими другими европейскими языками. Бывшие бандиты из НСЗ по достоинству оценили такую милость и стали самыми верными помощниками Гориллы. За последние три месяца вместе с блоковым и отдельно от него они замучили более ста своих земляков. К тому времени, когда происходили описываемые события, в двадцатом блоке поляков осталось немного. В живых остались они благодаря тому, что, зная, кроме родного языка, другие языки, выдавали себя то за чехов и словаков, то за украинцев и белоруссов. Но стоило Адаму и Володьке разгадать их тайны, как несчастные тут же подвергались жестоким пыткам и издевательствам, а через день–другой их бренные останки уже горели в печах крематория.
Хотя эти палачи служили фашистам верой и правдой, однако хозяева им, не доверяли огнестрельного оружия. Для самообороны на случай столкновения с другими заключенными блоковой всегда носил с собой, как было указано выше, увесистую дубину со свинцовым наконечником. Иханов ни на минуту не выпускал из рук нагайку, Адам где–то подобрал продолговатую стальную пластинку, наточил с одного конца и носил ее вместо ножа. Володька нашел круглый камень величиной с утиное яйцо, завернул его в носовой платок и пользовался им вместо кистеня.
Накануне Адаму случайно удалось подслушать разговор четырех заключенных. Говорили они по–польски, хотя числились словаками. «Никаких надежд на спасение у нас не осталось,– сказал один из них. – Мы обречены. А наши палачи Адам и Володька имеют реальную возможность вернуться домой». – «Каким образом?» – поинтересовался другой. «Ценою предательства они могут заслужить у фашистов прощение». – «Известное дело, ворон ворону глаз не выклюет»,– согласился с ним первый. «А что вы предлагаете?» – спросил третий. «Сообщить бы на родину о злодеяниях этих извергов. Тогда не только для них самих, но и для их потомков не осталось бы места под небом Польши»,– страстно прошептал четвертый. «У нас нет связи с внешним миром, поэтому пока не можем сообщить о них на родину. Но если кому–нибудь из нас посчастливится остаться в живых, то пусть он не забудет наших палачей»,– сказал первый.
Память у Адама была хорошая, и он запомнил личные номера этих заключенных. Теперь он разыскал их в шестой сотне.
– Добрый день, пане Чермак! – поприветствовал он одного из них. – Говорят, вы собираетесь вернуться в родную Польшу, но боитесь, что сил не хватит. Не накормить ли вас, чтобы вы окрепли–
Покорно благодарю, не надо! – ответил заключенный.
Но вы же голодны?
Ошибаетесь,– процедил сквозь зубы хефтлинг. – Стоит мне увидеть вашу физиономию – я уже по горло сыт.
Вот как! – воскликнул Адам, будто удивился. – Но мы люди не гордые, все равно накормим вас. Володька, сунь–ка ему в плевало целое яичко!
С этими словами он обхватил одной рукой шею своей жертвы, другой рукой запрокинул его голову назад, а Володька силой попытался втолкнуть круглый камень в рот.
– Ешь, миленький, набирайся сил! – издевался помощник палача. – Не капризничай, миленький, открой свой ротик.
Но заключенный так зажал рот, что туда невозможно –было сунуть не только камень, но и нож.
Мешают зубы,– пожаловался Володька.
Тогда надо удалить их,– посоветовал Адам.
Несколькими ударами своего кистеня Володька переломал все передние зубы хефтлинга, но, несмотря на это, круглый камень не помещался во рту несчастного. Тогда палачи свалили его на землю и каблуками вдавили камень в рот. Но издевательство садистов на этом не кончилось. Когда задыхающийся человек перестал двигаться, Володька попытался извлечь камень из его рта.
– Отдай яичко, ты уже сыт,– просил он, дергая за но совой платок, в который был завернут камень. – Отдай, говорят тебе. Оно еще понадобится другим.
Камень не поддавался. Тогда Адам своим самодельным ножом разрезал щеки несчастного, и только после этого окровавленный камень выпал из его рта.
Эта жуткая сцена доставила большое удовольствие зрителям на трибуне. Обрадованный этим, комендант концлагеря Цирайс подозвал к себе блокфюрера, чтобы разрешить ему увеличить рацион Иханова, Володьки и Адама еще на четверть пайка...
Кровавые сцены, следовавшие одна за другой, казалось, должны были насытить любопытство почетных зрителей. Тем более приближалось время обеда. Но офицеры и генералы СС все еще не собирались покинуть свои места на трибуне, а ждали чего–то исключительного. Такое событие; вошедшее в историю двадцатого блока под названием «кровавая баня», действительно произошли в этот памятный день. Среди узников, поступивших в этот ад две недели назад, оказалась значительная группа грузин. Все они были офицеры Советской Армии, приговоренные к смерти за подпольную антифашистскую деятельность в лагерях военнопленных. Эти гордые сыны Кавказа держались довольно независимо, на все притеснения давали организованный отпор. Поэтому их побаивались не только штубендисты, но и сами эсэсовцы. Даже Горилла по возможности старался избегать столкновения с ними. Но в этот день, вероятно, ему захотелось блеснуть перед начальством своим бесстрашием. Выбрав момент, когда группа грузин промаршировала гусиным шагом мимо трибуны, он придрался к одному из них.