Страница 14 из 102
– Почему вы не дали им достойного отпора? – спросил он, когда с Турхановым остались наедине.
– У человека два уха и один язык. Это для того, чтобы слушал он больше, а говорил меньше. Запомни это, мой друг! – похлопал его по плечу полковник.
Истопник с удивлением посмотрел на него, а потом кончиками пальцев по очереди дотронулся до своих ушей и языка и засмеялся:
– А верно ведь!..
Когда Турханова вызвали к коменданту лагеря, этот малый вышел его провожать.
– Знаете, что говорят наши о коменданте? Говорят, что он хуже лютого зверя. Хитрее лисы, страшнее льва. Словами слух ласкает, кулаками зубы выбивает. Он здесь и суд, и поп, и палач: сам выносит приговор, сам казнит и сам же отпевает покойников. Кто ему угождает, тот становится капо, кто противится, того в землю зарывают. Остерегайтесь его, – посоветовал истопник.
Комендант сидел перед горящим камином и с наслаждением потягивал душистый дым сигареты, когда заранее предупрежденный секретарь без доклада ввел к нему Турханова.
– А–а, господин полковник! – воскликнул он, приподнимаясь с кресла. – Рад с вами познакомиться. Садитесь поближе к огню, погрейтесь, а то на улице сыро. Вызвал я вас не для допроса, а так, для приятной беседы. Надеюсь, услуги переводчика нам не потребуются?
В госпитале Турханов как с врачами, так и медсестрами говорил по–немецки. С людьми, которые тебе не желали ничего плохого, это было допустимо. Но теперь, когда он по–настоящему оказался на положении военнопленного, пользование услугами переводчиков было не только удобно, но и выгодно. По крайней мере каждый вопрос ему пришлось бы выслушивать дважды, что давало бы возможность лучше подготовить ответы. Кроме того, немцы, полагая, что он их не понимает, при нем могли выболтать кое–какие секреты. Поэтому с момента прибытия в лагерь он притворился совершенно не понимающим по–немецки. И теперь, когда комендант предложил ему сесть, он продолжал стоять, ничем не обнаруживая свое знание немецкого языка.
– А жаль, – вздохнул немец и через секретаря позвал переводчика, который тут же и явился. – Переведите, – предложил комендант и снова повторил сказанное Турханову.
– Не стану кривить душой, – сказал Турханов. – Я тоже был бы рад встретиться с вами в другое время и в другой обстановке.
– Например? – настороженно спросил комендант.
– В мирное время, где–нибудь на официальном приеме.
– Ах, да! – засмеялся немец. – Если мы найдем общий язык, чем черт не шутит, может быть, и во время войны нам удастся быть вместе на официальном приеме. А пока прошу садиться. Поговорим о делах более прозаических. Мне говорили, что вы все эти дни знакомились с жизнью нашего лагеря. Скажите откровенно, все ли вам понравилось у нас?
Турханов поблагодарил и сел, а потом, немножко подумав, ответил:
– Вы все равно не поверили бы мне, если бы я сказал «все»!
– Вы – храбрый человек! – осклабился фашист. – Впрочем, я и сам трусливых не уважаю. Скажите, что вам больше всего не понравилось?
– Нарушение Женевской конвенции о военнопленных. Немец бросил на собеседника гневный взгляд, но сдержался.
– Тут не наша вина, – сказал он. – Подводят младшие чины. Беззаконие творят они по своей личной инициативе. Германия уважает и свято соблюдает все договоры и конвенции, подписанные своим правительством. Но люди, которых здесь называют капо, несмотря на строжайшее запрещение, нередко прибегают к грубой брани и даже к рукоприкладству. А знаете почему?
Турханов отрицательно покачал головой.
– Если можете, то скажите, – попросил он.
– До призыва в армию многие из них побывали, как вы говорите, в местах не столь отдаленных. А что хорошего можно ждать от бывших уголовников? – развел руками комендант.
– По–моему, и ждать не надо, а заменить их другими, более достойными.
– Легко сказать – заменить. Но кем? Достойные не хотят быть капо, а без младшего персонала, сами понимаете, порядка не будет. Вот и приходится прибегать к услугам бывших преступников. Правда, я тут работаю всего несколько месяцев, но кое–что уже сделал в этом направлении. Думаю, после смены руководящих работников мне удастся навести порядок и среди капо. Поэтому мы приступили уже к подбору новых кадров. Вот по этому поводу и хотел я посоветоваться с вами, – хитро улыбнулся оберштурмбанфюрер.
– Хотите мне предложить должность капо? – криво усмехнулся полковник.
– Почему капо? Там работают сержанты и старшины. Мы уважаем чины и степени. Для полковника найдется более подходящая должность. В лагере кроме немецкого коменданта имеется еще один комендант, выдвинутый из числа военнопленных. Здесь его называют русским комендантом. Человек, занимавший эту должность, неожиданно скончался в прошлом месяце. Мы тут подумали–подумали и эту почетную должность решили предложить вам.
«Решили, так сказать, советского полковника превратить в подручные палача, – подумал Турханов. – Напрасный труд– господа фюреры. Орешек вы выбрали явно не по зубам».
Если бы он не надеялся совершить в ближайшее время побег из лагеря, он сразу отверг бы предложение коменданта. А теперь от решительного ответа уклонился, чтобы оттянуть время и использовать его в своих целях.
– Благодарю за доверие. Скажите, какие права и обязанности у этого русского коменданта? – спросил Турханов, подумав для приличия.
– Его главная задача – помочь немецкому коменданту навести должный порядок в лагере. Нам известно, что вы собирались поступить на службу в татарский легион. Я думаю, что вам у нас будет лучше. По крайней мере здесь не свистят пули и не рвутся снаряды.
– До сих пор ничего подобного мне и в голову не приходило. Прежде чем решиться, надо бы немножко подумать.
– Что ж, подумайте, – согласился оберштурмбанфюрер. – Думается, три дня хватит вам на размышление. А пока знакомьтесь с людьми, прикиньте в уме, с кем и как лучше начать новую работу, от кого из капо собираетесь отказаться. Сегодня понедельник, в четверг я жду вас с ответом.
Полковник встал, и собрался уже уйти, но комендант его остановил.
– Чуть не забыл, – сказал он. – Завтра состоится собрание военнопленных. Как видите, у нас проводятся и такие мероприятия. Там можете выступить и вы.
– О чем? – насторожился Турханов.
– Подсказывать не стану. У порядочных людей есть обычай: на добро отвечать добром. Вас, тяжелораненого, от гибели спасли наши врачи, они же поставили на ноги. А теперь вот мы предлагаем весьма почетный пост. Надеемся, вы замолвите за нас нужное слово в нужный момент...
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Известно, что растения тянутся к свету, а животные– на волю. Для людей на свете нет ничего ценнее свободы. Только в надежде на свободу черпают военнопленные силы, чтобы продолжала теплиться жизнь в их до предела истощенных телах. Она же воодушевляет их на отчаянную борьбу с жестоким и беспощадным врагом. Если человек не примирится со своим бесправным положением, рано или поздно он найдет возможность выйти на свободу. Турханову это известно по личному опыту. Когда в Испании победили фашистские мятежники, он с группой бойцов и командиров Интернациональной бригады попал в руки франкистов. Их без суда и следствия заключили в одну из средневековых тюрем, которая находилась на одиноком острове среди бушующих морских волн. Бежать оттуда считалось невозможным. Однако вместе с другими коммунистами после длительной подготовки он совершил побег и благополучно вернулся на родину. Айзендорфский лагерь военнопленных находился не на острове, а на континенте. Бежать оттуда будет не труднее, чем из франкистской тюрьмы. Он уже успел кое–что сделать для этого.
Военнопленные работали на добыче и обработке мрамора, который шел на строительство загородных резиденций фашистских главарей. Для вывозки готовых плит к каменоломням раз в неделю подавали порожняк. Машинист локомотива по указанию подпольного антифашистского комитета в исключительных случаях вывозил отдельных военнопленных из лагеря и доставлял их к поджидавшим на свободе товарищам. Турханов успел связаться с одним из членов подпольного комитета, который обещал устроить побег. Надо было ждать очередного прибытия порожняка, чтобы договориться с машинистом локомотива. Дело было только за временем. Но дадут ли фашисты достаточно времени, чтобы успешно завершить так хорошо начатое дело?