Страница 49 из 50
Иномарка догнала впереди идущую машину и резко развернулась, свернув к центру шоссе. Длинная автоматная очередь прошила салон «Волги», а потом последовал выстрел из гранатомета. «Волга» подпрыгнула на месте, оранжевое пламя заплясало в салоне машины.
Другие автомобили, мчавшиеся следом за «Волгой», испуганно тормозили, а синяя иномарка, махнув на полосу встречного движения, помчалась обратно к Владимиру, а мгновением позже свернула на проселочную трассу и исчезла из виду.
Ильяс вышел из палаты в сопровождении надзирателя, не сомневаясь, что его отправят в СИЗО, а оттуда в другую колонию. Но в коридоре его ждал сам начальник Осинин.
— Что, падла, думаешь легко отделаться за свой базар?! — крикнул он.
— Гражданин начальник, я только сказал правду.
— А кто тебя просил говорить ее? Я же предупредил — молчи, и все будет в норме! Я предупредил тебя?!
— Но прокурор хотела знать правду, я не мог…
— Теперь сможешь!
Резкий удар в лицо свалил Ильяса на пол. Осинин с остервенением принялся пинать ногами поверженного.
— Тварь! Думал, эта сучка поможет тебе? Она уже никому не поможет, понял? Встать!
Ильяс с трудом поднялся на ноги.
— Я не понимаю, гражданин начальник…
— Поймешь, тварь ничтожная, скоро все поймешь! Я тебе устрою веселую жизнь, и твоему корешу тоже. В карцер его! К Малышеву, пусть спят вдвоем на одних нарах, как гомики!
В коридоре появились два конвоира с автоматами. Ильяс заложил руки за спину и, с трудом передвигая ногами, пошел вперед. Он ничего не понимал.
Тесная бетонная клетка была никак не предназначена для двоих. Откидные нары еще не выскочили из стены, Ильяс просто сел у двери, дрожа от холода.
— Тебя-то за что? — спросил Малышев.
— А тебя почему не отправили в Москву? Я сам слышал, прокурорша приказала — немедленно.
— Чушь все это, Ильяс.
— Нет, не чушь, Малыш! Я рассказал ей все, как было. Ты бы видел начальника — прямо весь затрясся от страха, стал умолять: мол, ничего не знал, все исправит… А она приказала — меня в СИЗО, потом в другую колонию, чтоб он не доставал, а тебя — в Москву. Она мне обещала досрочку.
— И ты поверил? — усмехнулся Малышев.
— Поверил. Она с ним знаешь как говорила? Как надо, понял? Он готов был на колени перед ней встать, этот собака Осинин. А теперь меня сам ударил и сказал — эта сучка никому уже не поможет.
— Так прямо и сказал про Воронину?
— Так и сказал и ударил. У меня и так голова болит, а он — в карцер. Потому что правду ей сказал. Холодно тут…
Малышев шагнул вперед, назад, нервно сжал кулаки.
— Значит, ты думаешь, она действительно хотела мне помочь? И тебе тоже?
— Понятное дело. Да нормальная баба, я ей поверил на все сто. Башка раскалывается… прямо круги перед глазами… Слушай, Малыш, есть только один способ не выполнить ее приказ, понимаешь, да?
— Грохнули?
— Ну. Она ж сказала, что истинный виновник должен быть наказан. Диван. Как его накажешь? Заложит начальника, он же гнилой. А нет ее — и все получится, как он задумал.
— Считаешь, это Осинин все затеял? А на хрена ему это? — с тревогой спросил Малышев.
Ильяс кивнул, он прислонился спиной к бетонной стене, закрыл глаза. Пот катился по его бледным щекам.
Да, было над чем задуматься. Она действительно велела перевести его, совершенно здорового, в «больничку». А Диван оказался там… понятно почему. Бадя постарался. И тогда начальник решил устроить провокацию. Но зачем? Почему? Что против него имеет начальник?
Воронина впервые назвала его Александром, передала привет от Светланки, такого он и представить себе не мог. И она… приехала вместе с отцом, но его он не увидел, понятное дело, в карцере же сидит, какое уж там свидание! А она пришла. Завтра будут рассматривать апелляцию адвоката, может, и отменят приговор. Он не поверил ей, ничего не сказал, но она все же поговорила с Ильясом, выяснила, что произошло в палате, и приказала… А Осинин совсем озверел, сделал прямо противоположное, значит… Он же не дурак, понимал, что делает! Такое можно совершить, если Ворониной нет в живых. Но ведь отец приехал вместе с ней, значит, и обратно ехали вместе… Отца убили тоже?!
Малышев ходил по тесной бетонной клетке взад-вперед, скрипел зубами, все еще сомневаясь в правоте своих предположений. Но сомнения таяли, как сигаретный дым на спортплощадке, после игры в футбол многие курили…
И вдруг ему стало страшно. Если Воронина хотела помочь ему и ее убили, на что же он может рассчитывать? Уж с ним-то начальник сделает все, что хочет! Он даже нары сегодня не даст им, будут спать стоя, на бетонном полу не очень-то поспишь без матраса и одеяла!
А Ильяс едва держался, того и гляди, потеряет сознание… Вот дура она, эта прокурорша! Как загнать в зону — так запросто, а как вытащить отсюда — хрена с два! Да еще и отца приплела в это дело!
Осинин задержался в своем кабинете. Бутылка виски украшала его стол, подарок родственников его подопечных, таких подарков — полный шкаф у него. Несут, просят… Он кивает в ответ, но ничего не делает, а зачем? Снова несут и просят… Хорошо-то как!
Но сегодня — особ статья. Серьезное дело провернул. Рискованное, мать его, это да. Но нужное. А что оставалось делать, если она уличила его во лжи? Этим прокурорским палец в рот не клади, откусят! Сделает все, что она сказала, — через пару месяцев она сделает его, потому что Диван расколется, даст показания против него, и тогда — кранты! Баба-то настроена серьезно, что с ней делать? Защищаться! После недавнего покушения это будет выглядеть вполне естественно. Там не добили, тут достали. И нет прокурорши Ворониной. А все эти бумаги на отправку Малышева в Москву — на хрен! Спалит в пепельнице, и все дела.
Громкие шаги в коридоре административного корпуса насторожили его. Но сообразить, кто это топочет в его вотчине поздним вечером, он не успел, в кабинет вошли мужики в масках, камуфляже и с автоматами.
— Василий Иванович Осинин? У нас к вам есть несколько серьезных вопросов, — сказал тот, что вошел первым.
Он был без маски, и Осинин знал его — майор спецназа ГУИН.
— Что за дела такие?! — возмутился Осинин. — По какому праву врываетесь…
— По праву сильного, Василий Иванович. Вы подозреваетесь в нарушениях Устава ГУИН, а также в организации покушения на прокурора Воронину.
— Я?! Да вы с ума сошли! Я оказал полное содействие Ворониной, я… ничего перед ней не скрывал! А что, ее убили? Какая беда, просто напасть какая-то… В Москве…
— Она жива, Василий Иванович.
— Жива? Как жива?.. — растерянно пробормотал Осинин.
— Удивлены этим?
— Нет, почему же… я рад, да, именно рад, что наша прокурорша в очередной раз избежала смерти. Все ж мы под Богом ходим, все общаемся с преступными элементами, а это… не шутка.
— Действительно. У вас было предписание отправить заключенного Малышева в Москву, а также устный приказ насчет заключенного Шамсутдинова. Вы исполнили их?
— Пока еще нет, но исполню, сейчас же, немедленно!
— Пойдемте в карцер, Василий Иванович, посмотрим, верны ли наши предположения.
— Я все исполню!
— Вперед! — жестко приказал майор.
Когда железная дверь с противным скрипом отворилась, майор увидел лежащего на бетонном полу Шамсутдинова и стоящего на коленях перед ним Малышева — он поддерживал голову больного товарища.
— Вы что, фашисты?! — закричал Малышев. — Вы что делаете с людьми?! Человеку плохо, его, больного, избил начальник и даже нары не дал! Я стучал в дверь — никто не отвечает! Вы что делаете?!
Майор тяжело вздохнул, бросил на Осинина взгляд, не предвещающий ничего хорошего.
— Малышева отконвоировать в Москву, согласно предписанию, Шамсутдинова — в больницу, немедленно! Осинина — в СИЗО!
Люди в масках вывели Ильяса из камеры. Малышев настороженно смотрел на коренастого человека.
— Гражданин начальник, Воронина жива?