Презумпция любви

— Понятые, пожалуйста, войдите, — скомандовал он, быстро отойдя от стола.

Понятые — двое пенсионеров из соседней квартиры — робко вошли. Офис фирмы «Перст» располагался в жилом доме на Остоженке, в однокомнатной квартире на первом этаже. Хозяева, наверное, жили на даче, а может, у родственников, квартиру сдавали — в Москве такое не редкость, особенно среди пенсионеров. На скромную пенсию не проживешь…

— Пожалуйста, смотрите внимательно. Все, что будет извлечено и приобщено к делу, должно быть подтверждено вами в письменной форме.

— Наверняка что-нибудь подложил, — с ненавистью сказал Шестипалов.

Он не видел, как выдвигался ящик, стоял лицом к стене, и не слышал, «физики» в этот момент громко орали, но понял, в чем дело. Пара несильных ударов по ребрам заставила его замолчать. Пенсионеры испуганно замерли посередине скромного офиса, в котором были только стол, кресло и стул для посетителей, мощный компьютер да железный сейф.

— Вы вошли сюда следом за мной, как только я убедился, что никакой опасности для жизни не существует, — объяснил Бромчик. — Я к его столу и тем более к сейфу не подходил и, конечно же, ничего не мог подбросить.

Пенсионеры согласно закивали.

— А теперь внимательно смотрите, что мы будем извлекать из стола, офис принадлежит человеку, который официально занимается частной охранной деятельностью, а на самом деле шантажирует московских бизнесменов. Пожалуйста, будьте внимательны.

Шестипалову надели наручники и усадили на стул для посетителей. Пенсионеры подошли поближе к столу, и Бромчик открыл верхний ящик. Достал из него пистолет, аккуратно положил на стол. Старушка испуганно ахнула при виде оружия.

— Это «ИЖ-71», маломощный пистолет, наверняка у гражданина Шестипалова имеется на него разрешение. Да вот оно… номер совпадает, все правильно. — Бромчик достал и разрешение, положил рядом с пистолетом.

— Тебя Хлопов послал, да? — спросил Шестипалов. — Знаю я ваши штучки, сам работал… Если что-то найдешь… подброшенное, ему кранты, понял?

— Молчать! — рявкнул громадный оперативник.

Бромчик достал из верхнего ящика две записные книжки, четыре использованные авторучки, связку ключей. Средний ящик оказался пуст, из нижнего были извлечены две папки, набитые бумагами, и… еще один пистолет.

— А вот это уже серьезно. Боевой пистолет Макарова, на него разрешение не выдается. Что у нас тут еще имеется? Господа понятые, вы внимательно смотрите? Это здесь было, или я сам положил?

— Было, было, — важно кивнул старик. — Вы только ящик открыли и все достаете из него.

— Целлофановая упаковка, а в ней вещество белого цвета. И это вещество… — Бромчик надорвал ногтем упаковку, попробовал на вкус, яростно сплюнул. — Чистый героин. Да-а, тяжела работа шантажиста, приходится стимулировать себя. Тут еще и лазерный диск имеется. Что на нем?

Шестипалов болезненно скривился, хотел возмутиться, но только отчаянно мотнул головой. На плече лежала тяжелая рука оперативника, особо не возмутишься. Да он и не сомневался, что все будет именно так. Едва увидел людей в масках и сразу все понял. Но… это были не люди Хлопова. А мужик представился следователем по особо важным делам Генпрокуратуры. Понятно, откуда ноги растут. Пять лет работал вместе с Хлоповым, знал, что начальник был другом погибшего майора Воронина. А кто вдова Воронина теперь — тоже знал. Но Хлопов считал ее просто сумасшедшей и последние годы не общался с прокуроршей. Он, Шестипалов, на это и рассчитывал! Прокурорша неподкупная, а Иван-то Дмитриевич очень хорошо живет, да еще и гадости говорит о ней. Должен опасаться, что все это станет известно ей, и тогда ему будет очень-очень плохо. Ошибся… Черт побери, как же он ошибся!

Между тем Бромчик уже включил компьютер, вставил лазерный диск. Нажал нужные кнопки, и на экране монитора появился текст. Бромчик быстро «листал» электронные страницы, обращая внимание понятых на заголовки крупными буквами: «Солнцевская преступная группировка», «Люберецкая…», «Красногорская…». Он тяжело вздохнул, покачал головой.

— Знаете, что это такое? — спросил старика.

— Ну а как же, телевизор смотрим. Бандиты самые настоящие. Он что, на них работал?

— Хуже. Он собирал материал, чтобы их шантажировать. Я, как следователь Генеральной прокуратуры, могу вас заверить — это добром не кончилось бы. Бандиты могли взорвать его офис вместе со всем домом.

— А вы куда смотрите? — возмутился старик.

— Мы боремся с этим, но у каждого дома, где поселился такой дурак, часового не поставишь ведь. Понятно, для чего ему пистолет, для чего героин.

— Зараза такая! — возмущенно завопила старушка. — Ты что же такое делал тут, в нашем доме?! Все люди как люди у нас тут, нормальные, а из-за какого-то квартиранта могли весь дом взорвать? Да я тебя сама взорву!

Шестипалов догадывался, что по правилам игры ему должны предложить отказаться от своих требований и никогда больше не заикаться о них. Все же Хлопову невыгодны его откровения, более того — опасны для полковника. Взамен пообещают его дело положить в сейф, дабы впредь не вздумал рыпнуться против бывшего начальника. Ну что тут скажешь? Скорей бы это случилось. Он проиграл… Надеялся на силу, которая испугает Хлопова, а вышло — сам нарвался на нее. С этой силой бороться бесполезно, дураку понятно. А у него ведь еще проблемы с влиятельным бизнесменом, которого заснял с любовницей по заданию жены… Но с бизнесменом можно договориться, а с Генпрокуратурой…

Они ведь могли и внаглую посадить его. Дабы другим было неповадно шантажировать большие милицейские чины.

— Теперь нам предстоит ознакомиться с содержимым его сейфа, — сказал Бромчик. — Я думаю, это ключи от сейфа, откроем и посмотрим, что там имеется.

В сейфе лежали две тощие папки с бумагами. Больше искать было негде, да и нечего, ибо все уже было найдено. Бромчик приказал увести задержанного, понятым предложил сесть за стол и описать все, что они видели. За стол сел старик, старушка остановилась за его спиной.

— Ты все напиши, ничего не забудь. И про пистолет, и про наркотики!

— Сам знаю, не мешай!

Бромчик довольно усмехнулся.

— Не знал, что ты такой крутой. Хотя Филю прищучил, показал свою прыть, но Филя разжирел в менеджерах, давно потерял форму. А вот уложить двух телков — это совсем другое.

— Охранник ушел… не боитесь, Игнат Васильевич?

— Не боюсь. Я пришел, чтобы извиниться. Погорячился, да, глупость сморозил. Извини, Александр.

— Узнали, кто эта девушка, которую вы возжелали?

— Теперь знаю, но дело совсем в другом. Я пришел с предложением, надеюсь, ты его примешь.

— А если нет?

— Вначале послушай. Итак, на суде ты не будешь упоминать о моем условии, его не было, скажешь, что разозлился из-за ночной проверки, да и вообще, лично не уважал меня. Взамен — я не упоминаю о нападении на магазин и причиненном мне ущербе.

— А если нет?

— Все будет так, как и решили, ты ничего не сможешь доказать. Но я выставлю счет, и суд заставит тебя выплатить мне эти деньги. В зоне и после нее ты будешь моим рабом, пока не отработаешь сумму, назначенную судом.

— Понятно… А вам-то какой резон отрекаться от денег?

— Простой. У меня жена и дети. Если станет известно, что я домогался твоей девушки, возникнут проблемы. Особенно учитывая статус твоего отца, известного журналиста. Не нужна мне такая популярность.

— И значит…

— Ты молчишь о том, я об этом. Остальное — как решит суд, я тут ни при чем, все уже запротоколировано, следствие закончено. Только я нигде не упомянул о нападении на магазин, а ты — о моем глупом, виноват, предложении.

— Хорошо, Игнат Васильевич, я дальше не буду упоминать о нем.

— Вот и прекрасно. Я свое обещание тоже сдержу и к тебе претензий личного характера не имею. Если тебя осудят, вернешься — снова возьму на работу, обещаю.