Страница 1 из 42
Пол Андерсон
Волна мозга
Глава 1
Ловушка сработала на закате. Пока красноватый свет заходящего солнца еще не померк, кролик кружил по ней, тычась в стенки, но вскоре страх и отчаяние взяли верх, и он, дрожа, забился в угол. Когда пришла ночь и на небе появились звезды, он продолжал сидеть на том же месте, боясь пошелохнуться. Однако стоило взойти луне, отразившейся холодным светом в его огромных глазах, как кролик повел головой и стал всматриваться в тонувший во мраке лес.
Зрительный аппарат кролика был устроен так, что сфокусировать взгляд на предметах, находящихся рядом, ему было крайне сложно, и все же через какое-то время он вдруг ясно различил вход в ловушку. Стоило ему войти вовнутрь, как тяжелая деревянная дверца скользнула вниз, перекрыв ему дорогу назад. В призрачном лунном свете все казалось ему нереальным. Кролик внутренне напрягся и, вновь увидев перед собой падающую дверцу, тихо пискнул от ужаса. Теперь эта твердая темная дверца была прямо перед его носом, из-за нее слышалось дыхание леса. Она была вверху и вместе с тем была внизу – с такого рода двойственностью «теперь-тогда» кролик сталкивался впервые.
Луна поднималась все выше в усеянном звездами небе. Где-то совсем рядом заухала сова, и кролик мгновенно застыл, ощутив спиной движение ее призрачных крыльев. Недоумение и страх слышались в совином крике, он исполнился новой, неведомой прежде боли. Вновь стало тихо. Еле приметные привычные ночные шорохи и запахи окружали кролика. Он так и сидел, глядя на дверцу, раз за разом вспоминая ее падение.
Начинало сереть. Луна уже клонилась к горизонту.
Кролик, вероятно, даже немного всплакнул на свой кроличий манер. В тусклом свете занимающегося утра среди серых стволов деревьев ясно вырисовывались прутья западни. Дверца, в отличие от стенок, имела и поперечину.
Кролик медленно двинулся к выходу. Оказавшись возле решетки, отсекшей ему путь назад, он испуганно съежился. Решетка пахла человеком. Кролик уперся в нее мордочкой и почувствовал, как ему на нос упали холодные капельки росы. Решетчатая дверца не поддавалась. И все же совсем недавно она упала вниз.
Припав к земле, кролик уперся в нижний край поперечины и попытался распрямиться. Решетка дрогнула. От возбуждения дыхание кролика стало шумным и частым. Он напрягся изо всех сил, отчего решетка скользнула вверх по своим направляющим, и он, юркнув в возникшую щель, вновь оказался на свободе.
Кролик на мгновение даже ошалел, но тут за его спиной раздался стук вернувшейся на место дверцы, и он стремглав понесся к лесу.
Арчи Брок, занимавшийся корчевкой пней на северной делянке, здорово припозднился. Господин Россман хотел, чтобы эта работа была закончена уже к среде, так, чтобы он мог побыстрее распахать свое новое поле. За срочность он пообещал Броку дополнительную плату. Арчи взял с собой обед и работал дотемна. Три мили, отделявшие его от дома, он должен был отмахать пешком – ни «джип», ни трактор ему не доверяли.
Он чувствовал себя изрядно усталым, и если о чем-то и думал, то разве что о пиве. Мысли приходили и уходили сами, он не звал, но и не гнал их. По обеим сторонам дороги темнел лес. Деревья отбрасывали на посеребренную лунным светом просеку длинные тени. Стрекотали сверчки, раз или два заухала сова. Будь у него ружье, он бы с ней вмиг разобрался, иначе она могла перетаскать у них всех цыплят. Охотиться господин Россман ему разрешил.
Сегодня с его головой творилось что-то странное. Обычно он шел себе и шел, и всякие разные мысли ему особенно не досаждали, но сейчас – наверное, не без влияния луны – ему в голову лезла всякая всячина. Слова возникали в голове сами собой, словно кто-то говорил их. Он подумал о мягкой постели и о том, как славно было бы возвращаться с работы не пешком, а на машине. Впрочем, окажись он за рулем, он тут же куда-нибудь влетел бы, – в этом Арчи Брок не сомневался. Странное дело, вроде бы все так просто – верти баранку, да не засыпай за рулем, и только, – так нет же, все куда сложнее.
Лесная тишь нарушалась лишь звуком его шагов. Он сделал глубокий вдох, набрав полные легкие прохладного ночного воздуха, и задрал голову вверх. Сегодня звезды были особенно большими и яркими.
Новая, вернее, давно забытая мысль пришла ему на ум. Кто-то сказал, что Солнце и звезды – это одно и то же, просто звезды находятся куда дальше. Прежде подобные вещи его нисколько не волновали, но сейчас эта идея буквально ошеломила его. Если это правда, если звезды действительно такие же большие, как солнце, то сколько же до них километров!
Он остановился как вкопанный, почувствовав, как по спине его пробежал холодок. Бог ты мой! Как далеко находятся все эти звезды!
Земля у него под ногами в тот же миг уменьшилась до размеров жалкого камешка, который несся по бескрайней темени мира. Огромные, пышущие жаром светила окружали его. До них было так далеко, что ему почему-то захотелось плакать.
Арчи Брок бегом понесся домой.
Мальчик проснулся рано, хотя стояло лето и в школе не было занятий, а до завтрака была еще уйма времени. Улочка и город за окнами в лучах утреннего солнца казались чистыми и опрятными. Если бы не грузовик, прогромыхавший по мостовой, и не человек в синей рабочей робе, уверенным шагом направлявшийся к маслобойне, сжимая под мышкой судок с обедом, можно было бы подумать, что мир вымер. Отец уже ушел на работу, мать, приготовив завтрак, должна была вновь прилечь на часок, как это обычно и бывало, сестра еще спала. Мальчик был предоставлен самому себе.
Они с другом собирались отправиться на рыбалку, но прежде он хотел заняться моделью. Быстренько умывшись, он стащил из буфета булку и поспешил вернуться в свою комнату, где его ждал полный всевозможных вещей стол. Самолет должен был выйти красавцем – это была «Падающая Звезда» с углекислотным патроном в качестве двигателя. Но как ни странно, он уже не казался мальчику таким уж замечательным, как это было прошедшим вечером. Теперь он мечтал о настоящем реактивном двигателе.
Он вздохнул, отставил модель в сторону и положил перед собой лист бумаги. Ему было десять лет, но он очень любил играть с числами, особенно после того, как один из учителей рассказал ему об алгебре. Некоторые из его одноклассников стали дразнить его за это любимчиком, но он быстро научил их уму-разуму. Что до алгебры, то она оказалась куда интересней тех таблиц умножения, которые они зубрили в школе, – в ней буквы и числа словно оживали. Помимо прочего, учитель сказал ему и о том, что человек, мечтающий построить ракету, должен прежде всего научиться математике.
Он нарисовал несколько графиков. Различным графикам соответствовали разные типы уравнений. Мальчику это казалось очень забавным. x=ky+c – всегда прямая; x2+y2=c – всегда круг. А если сделать один из иксов равным трем, а не двум? Что при этом произойдет с игреком? Об этом он еще никогда не задумывался!
Он сосредоточенно высунул язык и крепко сжал карандаш в руке. За иксом и игреком можно следить – немножко меняешь одну переменную, и тогда…
Он уже был на пороге открытия дифференциального исчисления, когда вдруг мать позвала его завтракать.
Глава 2
Питер Коринф вышел из-под душа, продолжая напевать что-то бравурное. Шейла стояла у плиты и жарила яичницу с беконом. Взъерошив ее мягкие каштановые волосы, он поцеловал ее в шею, и она, повернувшись к нему, улыбнулась.
– Сама как ангел, – улыбнулся Питер, – а готовит как…
– Пит, ты никогда…
– Не умел найти нужных слов, – закончил он за Шейлу. – Эта истина стара как мир, моя дорогая. – Он склонился над сковородкой и, принюхавшись, блаженно застонал. – У меня такое чувство, что сегодня один из тех редких дней, когда все идет как надо. Впрочем, за хубрис,[1] боги нашлют на меня Немезиду.[2] Явится Ата[3] и неряха Герти спалит оборудование.
1
Хубрис – в переводе с греческого «гордыня». (Здесь и далее примеч. пер.)
2
Немезида – в греческой мифологии богиня, наказывающая преступающих закон, дочь Никты (Ночи).
3
Ата – в греческой мифологии божество, олицетворяющее помрачение ума, дочь Зевса.