Страница 89 из 106
— Ветеринарная инспекция, — заявил мужчина с бородкой. — В каком вагоне у вас больной скот?
Это был пароль. Значит, здесь все обстояло благополучно.
— У нас больных животных нет, — ответил Кальтенберг условной фразой.
Люди в белых халатах вошли в вагон. Турханов ожидал встретить среди них знакомых, но ни Вешняка, ни Краковского не оказалось. Это встревожило его.
Ярослав Козловский, — представился человек с бородкой. — Представитель Вольского районного комитета ППР. Под квартиры вам отведены дома по Млынарской улице. Адам Краковский со своими бойцами разместился на соседней Нововольской улице.
Рад познакомиться, — пожал ему руку полковник. — Что будем делать?
Приступим к выгрузке. Проводники здесь. Они поведут вас на квартиры. Стрелковое оружие, ручные гранаты и патроны постарайтесь спрятать под одежду. Пулеметы и минометы, а также ящики с боеприпасами придется оставить на кладбище. Днем их перевезут на катафалках.
Так и сделали. Через десять минут поезд тронулся, а молодые девушки и парни небольшими группами повели партизан на квартиры.
Штаб батальона размещался в двухэтажном особняке. Его хозяин, член подпольной антифашистской организации, занимал довольно высокий пост в одном из многочисленных немецких учреждений и у оккупантов был вне подозрений. Помещение под радиостанцию отвели в подвале. К утру Ева установила связь с радиостанцией Штаба партизанского движения и передала первую радиограмму, в которой Турханов сообщил о благополучном прибытии в Варшаву. Затем Козловский познакомил полковника с общей обстановкой. Она оказалась сложной, даже, можно сказать, предгрозовой.
Жители Варшавы еще в середине июля почувствовали быстрое приближение фронта. Через город на запад тянулись бесконечным потоком тяжелые грузовики с награбленным имуществом, с востока же двигались колонны сильно потрепанных частей и подразделений вермахта. Поляки горячо обсуждали, будут ли немцы защищать город или оставят его без боя. Многие склонялись к последнему. Очевидно, даже сами немцы, служащие в оккупационных учреждениях и работавшие на разных предприятиях, не знали, каковы намерения гитлеровских генералов. В начале двадцатых чисел их охватила паника. Многие учреждения уже подготовились к эвакуации. Фолькс- и рейхсдейче <Немцы, родившиеся за границей и в самой Германии> спешно покидали город. 24 и 25 июля немецкие магазины не открылись, служащие коммунальных и хозяйственных учреждений не вышли на работу, почта и телеграф бездействовали. Казалось, у стен Варшавы вот-вот появятся советские танки. Осмелевшие поляки открыто грозили кулаками вслед убегающим немцам. Чтобы как-то прекратить панику, в Варшаву вынужден был приехать сам начальник гитлеровского генерального штаба Гудериан. 26 июля губернатор Варшавы Фишер издал приказ, в котором категорически опровергались слухи о возможной сдаче немцами Варшавы и высказывалось предположение, что сейчас, как и 1920 году, произойдет чудо на Висле и Красная Армия снова откатится на восток. Приказ угрожал всем нарушителям порядка суровыми карами.
Действительно, паника прекратилась. Снова открылись учреждения, начали работать предприятия. Отряды, охраняющие важные в военном отношении объекты, получили значительные подкрепления. Словно желая показать, что немцы не собираются сдавать город без боя, гитлеровцы многие стратегические пункты в городе обнесли колючей проволокой, строили укрепления. Через город перебрасывались на восток свежие войска, в том числе танковые дивизии. Хотя где-то далеко на востоке гремели артиллерийские залпы, по всему было видно, немцам удалось отразить наступление. В этой ситуации кое-кто из кругов, связанных с эмигрантским правительством в Лондоне, стал настойчиво призывать к восстанию. По городу ходили слухи, будто Красная Армия подготовилась внезапным ударом с севера и юга захватить Варшаву, чтобы вместо правительства Миколайчика поставить у власти недавно созданный Польский комитет национального освобождения. 27 июля командование Армии Крайовой отдало приказ о приведении всех своих частей и подразделений в боевую готовность. На следующий день уже весь город говорил, что восстание начнется в пять часов вечера.
С тех пор, если верить слухам, срок начала восстания переносился чуть ли не пять раз. Вчера вечером один мой знакомый адвокат божился, что восстание начнется сегодня в пять часов вечера, — закончил свой рассказ о политическом положении в городе Ярослав Козловский.
Как вы относитесь к этим слухам? — спросил Турханов.
Скептически, — ответил собеседник. — Хотя нам кое-что известно о плане «Буря», а он предусматривает такое восстание, не думаю, что на это решатся...
Почему?
Потому что для успеха восстания мало одной ненависти к врагу и желания скорее изгнать его из города.
Нужны еще специфические военно-политические условия, которые, на наш взгляд, далеко еще не назрели. Думать, что можно победить немцев без непосредственной помощи Красной Армии и Войска Польского, было бы глупо. А армии Рокоссовского и Берлинга еще далеко от Варшавы, и когда они дойдут, неизвестно. Кроме того, всякий, кто мало-мальски знаком с военным искусством, знает, что восстание должно начаться совершенно неожиданно для врага. А о какой неожиданности, внезапности может идти речь, когда весь город вот уже пятый день только и делает, что говорит о восстании?
— Вы упомянули о плане «Буря». Скажите, в чем его сущность? — спросил полковник.
— Год назад поляки, примыкавшие к лондонскому лагерю, понесли две тяжелые утраты: при весьма загадочных обстоятельствах в авиационной катастрофе над Гибралтаром погиб генерал Владислав Сикорский, а здесь, в Варшаве, немцы арестовали генерала Горт-Ровецкого. Ходят слухи, что оба они выступали за согласование действий Армии Крайовой с советскими войсками. В руководство пришли новые люди с правыми убеждениями, в одинаковой степени ненавидящие и Советский Союз и прогрессивные силы внутри Польши. Однако они не могли не учитывать реальные перспективы освобождения Польши Красной Армией и разработали для своей армии оперативный план под названием «Буря». Согласно этому плану, по мере перемещения Восточного фронта по территории Польши Армия Крайова должна включиться в прифронтовой зоне в борьбу против тыловых, отступающих частей немцев для захвата отдельных экономических и административных центров с тем, чтобы ко времени появления советских войск там уже действовали органы власти, находящиеся в руках правых сил и делегатуры эмигрантского правительства в Лондоне. Если бы Красная Армия разбила немецкие войска, обороняющие Варшавский стратегический район, и гитлеровцы стали покидать город, то, в соответствии с планом «Буря», командование Армии Крайовой, пожалуй, и начало бы восстание, чтобы до прихода советских войск передать власть в городе представителям эмигрантского правительства. Но в том-то и дело, что немецкая армия не разбита и пока не собирается оставлять Варшаву, наоборот, подтягивает к городу свежие силы, в том числе и танковые дивизии. Слышите, как грохочут по улицам тяжелые танки? — открывая окно, проговорил Козловский.
По Вольской и Хлодной улицам в сторону Электоральной и Сенаторской улиц, сотрясая мостовые, двигалась танковая колонна. Словно желая лишний раз напомнить о силе и мощи фашистского рейха, танкисты то и дело поворачивали башни танков, направляя жерла пушек на окна жилых домов, где, притаившись за занавесками, за ними следили тысячи варшавян.
Турханов собирался было составить краткое сообщение о предгрозовой обстановке в Варшаве, чтобы передать его генералу Барсукову, но доводы Козловского показались ему разумными, и он решил пока воздержаться от подобного сообщения.
К сожалению, командование Армией Крайовой во главе с генералом Тадеушем Бур-Коморовским в данном случае руководствовалось не доводами разума, а узкими политическими интересами и отдало приказ начать восстание во вторник 1 августа 1944 года. Ровно в 5 часов вечера со стороны Вокзальной площади послышался мощный взрыв, явившийся, как выяснилось потом, сигналом к началу восстания.