Страница 86 из 106
Завершив дела, человек обычно отдыхает. Турханову тоже хотелось завернуться в плащ-палатку, броситься на травку и спокойно проспать до утра под душистым кустом жимолости. В связи с последними событиями вот уже более суток ему не пришлось сомкнуть глаз. Но в это время его разыскал Адам Краковский. Он был явно взволнован: чувствовалось, что хочет сообщить своему другу какую-то важную новость.
— Итак, операция по ликвидации «Осиного гнезда» успешно завершена, очередная опасная провокация немцев сорвана. Что ты намерен делать в ближайшее время?— спросил майор.
—Жду распоряжений начальства, — ответил полковник. — Очевидно не сегодня, так завтра двинемся на соединение с передовыми частями Красной Армии, которые в некоторых местах форсировали Вислу и создают плацдарм.
Да, это вполне возможно. Партизаны могут оказать ценную услугу при расширении этих плацдармов.
Не только партизаны, но и батальон Армии Людовой.
Конечно, — согласился Краковский. — Но я получил другое задание.
Какое?
С частью сил перебраться в столицу.
—В Варшаву? — удивился Турханов. — С какой целью?
— Кажется, там назревают весьма важные события, характер которых пока не совсем ясен. Немцы спешно подтягивают к городу крупные полицейские силы. Кроме того, предатель Власов из своей армии послал туда целую бригаду под командованием Каминского.
Турханов задумался. «Воронье слетается, — значит, будут трупы», — вспомнил он чувашскую поговорку. «Неужели немцы хотят натравить этих изменников на жителей Варшавы?»
Послушай, Адам, не собираются ли фашисты повторить провокацию полковника Планка в еще более крупных масштабах?— с тревогой в голосе спросил Владимир Александрович.
Такая возможность не исключена, но имеются и другие предположения. Нам стало известно, что польская реакция тоже зашевелилась. Генерал Бор сосредоточивает в столице довольно крупные силы Армии Крайовой, тайно перебрасывая их из соседних воеводств. Несколько дней назад отсюда отбыл батальон Тадеуша Бохеньского и некоторые другие подразделения. Ясно одно: что-то готовится за спиной народа, а что именно — мы, не знаем.
Выходит, снова нам задали загадку.
— Выходит так. Послушай, Володя, не хочешь ли ты разгадать ее вместе с нами?— вдруг спросил Краковский. — Говорю это потому, что все операции, которые мы готовили и проводили вместе, всегда завершались успешно,
Я не прочь, но как на это посмотрит командование?— усомнился полковник. — Штаб партизанского движения, как правило, особое внимание уделяет тем районам в тылу противника, куда нацелены ближайшие удары Красной Армии. Я не слышал, чтобы Варшава нее окрестности были такими районами. Значит, освобождение вашей столицы планируется на более позднее время.
Это понятно. Но все же поговори с генералом Барсуковым.
Хорошо, я спрошу у него. Как ты практически мыс лишь мое участие в предстоящей операции?
Если ваше командование не планирует переброску партизанских отрядов в Варшаву, то в составе Армии Людовой можно было бы сформировать отдельный батальон из моих и твоих добровольцев.
Что же, это вполне реально. Тогда я сегодня же свяжусь с генералом Барсуковым и завтра утром дам тебе окончательный ответ, — заверил полковник.
На этом они расстались. Адам Краковский и сопровождающие его поляки поехали в сторону Свиной горы, а Турханов решил возвратиться в расположение своего отряда пешком. Он с детства любил бродить по лесу один, особенно ночью, когда одолевала сонливость. Слабые шорохи в чуткой тишине всегда настораживают одинокого путника и, как бы он ни устал, ночью никогда не заснет в лесу. Зато увидит много интересного, что надолго сохранится в памяти. В этот раз Владимир Александрович заметил оленя с олененком. Почуяв опасность, мамаша издала характерный звук, и теленок тут же застыл на месте, а олениха нарочно пробежала мимо человека совсем рядом, словно желая обратить его внимание на себя и тем самым увлечь преследователя подальше от притаившегося детеныша. Наивная хитрость животного развеселила полковника. Усталости как не бывало! Он постоял некоторое время возле олененка, который, строго выполняя повеление матери, продолжал стоять неподвижно, потом, обойдя его стороной, пошел своей дорогой.
Часовой издали заметил его, но не откликнул, так как хорошо изучил его походку. В землянке горела бензиновая коптилка из артиллерийской гильзы. От копоти и запаха бензина было невыносимо душно. Ева спала сидя у рации. Бедная! Не успев как следует оправиться после страшных пыток в абверовской тюрьме, она сразу приступила к своим нелегким обязанностям и вот уже которые сутки сидит у этого волшебного ящика, связывающего партизан с Большой землей.
Турханов не стал ее будить, взял лист бумаги, составил на имя Барсукова очередное донесение, в котором сообщил об отправке самолета, не забыл включить в донесение и содержание своего последнего разговора с Адамом Краковским и, зашифровав, передал в эфир. Штаб партизанского движения ответил не сразу. Очевидно, Барсуков консультировался с другими руководящими работниками Штаба. В радиограмме говорилось о благополучном приземлении самолета с ранеными партизанами и офицерами абвера. Генерал Барсуков от лица службы горячо поздравлял весь личный состав Интернационального отряда советских партизан с одержанной победой. Вопрос о слиянии части отряда с Армией Людовой оставлял на усмотрение самого Турханова. Если он решит это положительно, то командование отрядом предлагал передать капитану Савандееву, который и должен будет повести партизан на соединение с наступающими частями Красной Армии.
Такой ответ вполне устраивал Турханова. Отряд под его командованием с честью выполнил все боевые задачи, поставленные перед ним Штабом партизанского движения, и получил разрешение пойти на соединение с советскими войсками, но самому Владимиру Александровичу хотелось продолжать борьбу в тылу врага. Теперь перед ним открываются новые горизонты, новые возможности служить своей Родине. Он понимал, что дело это серьезное и сопряжено с немалыми трудностями, но они его не пугали. Оставалось обо всем договориться с товарищами и снова броситься в бой.
«Оставим это на утро, а пока вон из этой душной землянки!» - решил он и разбудил Еву, накинул на ее плечи шинель, и они вышли на воздух.
На востоке занималась заря. Турханов вспомнил о далекой родине. Там, на Волге, где живут чуваши, уже давно день и люди занимаются своими обычными делами. Тут, на Висле, люди еще спят глубоким сном.
Но заря была дымная, багровая, словно хотела напомнить, что в мире идет жестокая война и крови людской литься еще не день, не неделю и не один месяц.
Ты сегодня какой-то необыкновенный, — заметила Ева. — Лицо твое горит, как это небо на востоке. Скажи, что случилось?
С группой товарищей еду в Варшаву.
А я? — спросила девушка.
Беру с собой только добровольцев. Если согласишься, поедем вместе.
Конечно, согласна. Но что мы будем делать там?
Бороться за освобождение твоего родного города. До сих пор ты воевала только на родной земле. Теперь будешь биться в родном городе, в родном доме. А я все больше и больше удаляюсь от Родины... Что бы ни сделал я, чтоб хоть на минуту прижаться к родной земле!
Не тоскуй, милый! Скоро кончится война, и мы быстрокрылой птицей полетим в твою Чувашию...
Светлая полоса на востоке, расширяясь с каждой минутой, стала ярко-красной. Вот уже заря заняла полнеба. Правда, другая его половина все еще была темной и мрачной. Но конец ночи неумолимо приближался. Скоро из-за дальних гор поднимется пылающее солнце и осветит весь мир...
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Подготовка к поездке в Варшаву совпала с освобождением Красной Армией города Сандомира. Таким образом, партизан Интернационального отряда от своих братьев-красноармейцев отделяло расстояние всего в несколько десятков километров, которое при благоприятных условиях можно было бы пройти за каких-то двое суток. Турханов опасался, что теперь, когда соединение с советскими войсками из отдаленной мечты превратилось в реальную возможность, не легко будет набрать необходимое количество добровольцев, которые пожелали бы уйти еще дальше во вражеский тыл, да еще в город, где партизанам будет гораздо труднее не только действовать, но и просто выжить. Однако эти опасения не оправдались: из трехсот бойцов и командиров больше половины выразили желание продолжать борьбу в новых условиях. Пришлось многим отказать. Турханов согласился взять с собой только тех, которые получили рекомендации от своих непосредственных начальников и партийной или комсомольской организаций. Труднее оказалось выбрать командиров. Все они выразили желание продолжать борьбу вместе с Турхановым. Уговоры не действовали. Особенно не хотел покидать своего любимого командира капитан Савандеев. Пришлось прибегнуть к авторитету партийной организации, которая обязала его принять командование отрядом. Решение общего собрания — закон для коммуниста. Савандеев вынужден был согласиться, но при одном условии — если ему на помощь оставят Зильбермана. Просьбу эту удовлетворили: склады, обозы, основная часть тяжелого вооружения оставались на старом месте, а справиться с таким большим хозяйством мог только опытный хозяйственник, каким зарекомендовал себя Лев Давыдович.